Своими знаниями жизни я обязан...

Проще всего на такой вопрос ответить, что все, мол,  учили. Каждый по-своему. Но это означало бы, что тебе нечего сказать или ты не уважаешь того, кто тебя об этом спросил. У меня под словом все – конкретные случаи из жизни. Их так много накопилось. Учили не только люди, но и животные, природа, жизненные ситуации…

Один из любимых моих учителей - смельчага,могучий сибирский кот Васька. Рыжий, почти коричневый, как вечерний закат.

Ему кто-то обрубил хвост.
- А зачем? – спросил я у одного из мужчин нашего дома на окраине Москвы. Двухэтажного, деревянного общежития для людей-инвалидов. Хромых, глухих, немых. Инвалидам, мол, проще ужиться, сочувствовать будут друг другу.

Автор этой идеи крепко ошибался: ущербные люди, на мой взгляд, были более неуживчивей здоровых. И мстительней.

Похоже, об этом догадалось и начальство в лице местных властей. В дом стали селить вполне благополучных в физическом отношении людей. Мужчина, который мне разъяснил ситуацию с котом, был полон жизни и здоровья. По крайней мере, физического здоровья.

Хотел спросить, отчего кот станет злее, оставшись без хвоста. Но удержался, вспомнив теорию Дарвина.  Убедился в её справедливости.

Тот, бесхвостый на двух ногах, не поленился сходить в сарай за топором, исхитрился изловить Ваську, а тот без боя не сдастся – я долго всматривался в лица обитателей мужского племени, пытаясь разглядеть на них следы пленения Васьки. Не нашел. Но я был твердо уверен, что палач сам имел хвост и лишился его совсем недавно. Тогда и прочувствовал на себе – озверел! А теперь вот озверил и Ваську.

Но у Васьки недоставало не только хвоста, но и ушей. Там, где у всех кошек торчат симпатичные треугольнички с волосяными кисточками, у Васьки были лишь огрызки  самой причудливой формы – крысы постарались.

Этих неприятных животных водилось до ужаса множество под нашим домом, стоящим на сваях. Со стороны парадного дыру под домом загораживала насыпная завалинка. С тыльной же  – залезай кому не лень. Только охотников на прогулки под домом не находилось. Кроме Васьки. Но и ему давалось такое не просто.

Я стал наблюдать за Васькой. Он – за мной. Убедившись в мирности намерений, стали доверять друг другу. На почтительном расстоянии. Но никогда не сворачивали с дороги, не убегали в сторону при встречах.

Несколько раз я присутствовал при Васькиных посещениях поддомного пространства.

Прежде, чем нырнуть туда, Васька долго сидел неподвижно. Оглядывался на меня, словно говоря: «Думаешь, просто туда заглянуть? Может, попробуешь?»

Наконец, решался. Я вплотную подходил  к подпольной щели.
Рыжее пятно Васькиной фигуры виделось совсем недолго. Её быстро сменяло мельтешенье крыс. Они словно не прыгали,  кидаясь на Ваську, а летали, как воронья стая, в пространстве между полом и землей.

Когда Васька задерживался в крысином царстве, я по-настоящему начинал о нём беспокоиться и подумывал, как ему помочь. Хотя, чем поможешь?

Васька всегда оказывался победителем. Он выскакивал из темного пространства на свет, всегда с добычей, и, чтобы не смущать меня верещащей в его зубах жертвой, скрывался в каком-то потайном углу.

Ваську приютила  тихая одинокая старушка-пенсионерка. И всегда расхваливала Ваську, называя его – мой мужчина, чем смущала не только таких же одиноких женщин, как и сама старушка, но и вполне замужних женщин. Самая смелая из них как-то поинтересовалась:

- В каком смысле, твой мужчина?
Старушка охотно разъяснила:
- Кроме крыши над головой – ничего не требует. Предлагала ему корм – отказался! Я ничем его не кормлю. Васька полностью на своем пропитании.
Наверное, понимает, что моей пенсии ему одному не хватит. А уж на двоих – и подавно!

Я присутствовал при разговоре.  Васькина самостоятельность меня впечатлила. И, когда  совсем недавно, стал свидетелем, как вполне самостоятельный мужчина, но выпивоха, одолжался у нашей редакционной уборщицы, как всегда без отдачи, с полной уверенностью напомнил товарищу, что занимать деньги у человека, получающего намного меньше тебя, по крайней мере, неприлично.
Правда, мне мой урок обошелся в несколько значимых купюр. На уже известных условиях.