Конец високосного года 79

Голос Венди по громкой связи официально бесстрастный, но Ней, похоже, что-то такое чувствует, потому что появляется перед фильтром со скоростью, при её габаритах почти фантастической.
-  Кто сегодня должен быть в инфекционном блоке?-  спрашиваю через стекло фильтра.
Она видит, что в палате Хауса Чейз и Сабини в полном облачении,  что я без защиты, и Марта в частичной защите в общем фильтре, вспоминает про «синий код» из изолятора, наконец, видит на полу мёртвого Айо, и её и так-то крупные глазные яблоки становятся размерами с плоды лайма.
-  Что случилось, доктор Уилсон? Где Сэм?
-  Вот и меня то же самое интересует. Где медсестра блока?  Вы говорите, Сэм?
-  Саманта Клейн.
Вообще ничего не понимаю. Это же протеже Хаус,  переучившаяся мастер интимных услуг.
-  Ней, найдите её. И проверьте соответствие по аптеке. Меня интересует транексамзилат.
- А что с ним не так?-  удивляется Нэй . - Это же не наркотик, он списывается обычным порядком. Да мы им почти и не пользуемся.
-  Похоже, что пользуемся. Была упаковка - пять ампул. Сейчас я её не вижу.
-  Быть не может, - тихо, одними губами, говорит Сабини.
- Глянь в мусорке, -  советует со своего места Хаус.  - Использованные ампулы глянь.
Мусорка - это глубокий контейнер для использованных ампул и картонных упаковок.  Зарываюсь в него, как енот-полоскун в помойку. Транексамзилата нет - упаковка из пяти ампул, которой вполне достаточно, чтобы превратить кровь, как это сказал  Сабини,  в "пюре", исчезла бесследно.
-  Но раз использованных ампул нет, может быть, просто что-то напутали? - хмурится Сабини.
-  Как раз если бы были, можно было думать, что напутали, -  резонно возражает ему Чейз. -  Если ампулы по аптеке приняты, и теперь их нет, а  бой в мусорный контейнер не попал, значит, кто-то прибрал втихую или ампулы, или бой.
-  Не ампулы, -  говорит Хаус. -  Ампулы там, -  и указывает на капельницу.
Я тоже уже уверен в этом, так что возвращаюсь в палату , снимаю флакон  со штатива, смотрю на Ней, но выбираю Марту:
-  Отнеси-ка на анализ. Оформи официальный запрос, как полагается - пусть выяснит, что там, и напишут заключение. 
- Транексамзилат - что! -  Чейз  уже убеждён. Но я  - не Чейз:
-  Отнеси - отнеси.
-  Ладно. Нам- то что делать ?
- То же,  что и делали -  разжижать кровь и искать эту Саманту.
- Я схожу к ней на квартиру, -  предлагает Ней.
-  Сходи.
Никакой уверенности что она застанет эту Саманту на квартире, у меня не появляется. Напротив , я почти уверен, что никого она там не застанет.
Чейз снова устанавливает капельницу, но  на этот раз снаряжает её сам.
-  А тебя мы переводим в обсервацию, - говорит Сабини. -  Сразу столько подарков для этого типа из ЦКЗ -перебор. Давай сделаем, как полагается.
-  Нет , - говорю.- Вы меня никуда не переводите. Вы сейчас дезинфицируете палату Айо, и я перехожу туда.
-  А инфицированный труп будет твоим соседом?
-  А   инфицированный труп вы  положите в саркофаг и спустите в морг, в подвал, и оставите там, не вынимая из саркофага, до вскрытия - пусть его хоть сами контролёры проводят.
-  Очень хорошо, -  говорят Чейз с  сарказмом. -  Тут Сабини что-то уже запустил про подарки Ньюлану. Твоё помещение в инфекционный бокс вместо обсервации -  уже подарок, а официальный запрос на экспертизу лекарственного средства  - ещё один.
-  Ты,  может,  не понял, -  говорю я,  устало потирая лицо. - Но если  в капельнице транексамзилат, это будет означать, что Хауса тут, на минуточку,  убить пытались - в самом что ни на есть уголовном смысле. И заключение экспертизы понадобится следствию.
-  Ньюлан за это зацепится, -  мрачно говорит Чейз. И я выхожу из себя:
-  Ты оглох,  бойскаут?  Так я тебе  прямо в ухо проору сейчас:  Хауса. Пытались. Убить. И плевать мне в этой связи, за что там зацепится Ньюлан  и каким местом, и поэтому же я никуда отсюда не уйду. Давай, оформляй меня с признаками инфекции.
-  То есть, -  снова подаёт необыкновенно тусклый голос Хаус. -  Не с незащищённым контактом, за который по головке не погладят, а с признаками инфекции , которые любой профсоюз расценит , как профзаболевание с претензией на компенсацию. Умно. И что же  у тебя болит, сачок?
- Горло, -  говорю. -  И голова. Голова - в особенности.
- Заметно, - хамит Чейз.-  Ней, прежде, чем пойдёшь разыскивать Саманту,  скажи уборщикам, чтобы надели защиту и приготовили палату . Тело в саркофаг - и в подвал. Родных у него вроде нет -  значит, в любом случае будет вскрытие. Да, и пусть заменят койку в палате.
- Койку?Постель? - пытается уточнить удивлённая Ней.
- Койку. Вот эту всю металлическую конструкцию, на которой лежат.  Пусть её отсюда вывезут и поставят другую.  На которой не умирали неделю рогатые фрики.
- Спасибо, Чейз, - говорю ему тихо и проникновенно.
-Да- пошел ты! - откликается он и идёт заполнять эпикриз взятия.
- Субординация в высшем смысле этого слова, -  комментирует выступление Чейза Хаус,  когда мы с ним остаёмся одни. -  Её ни с чем не спутать.
Но голос его звучит вяло,  и сам он весь тусклый, погасший.
- Ты бы лучше поспал, -  говорю. -  Вон как вымотался.
- Жалюзи открой. А  то соседи думают, я тоже умер.
Выполняю его просьбу и в моменте повышаю себе настроение:  они не думают. Орли прильнул глазом к щели между планок жалюзи, а Леон наладил прослушку спёртым у кого-то фонендоскопом.
- Красавцы, -  говорю, повышая голос, чтобы они и без фонендоскопа услышали. -  Бонд. Джеймс Бонд.
Ни  тот,  ни другой ничуть не смущаются.
- А мы что, должны сидеть, как слепоглухонемые идиоты? - возмущается Харт.
-  Мы же беспокоимся,- мягко увещевательно говорит Орли.
-  Не о чем уже беспокоиться.  Всё обошлось.
" Опять обошлось. Пока обошлось".
В соседнюю палату приходят забрать тело. В нашем "хрустальном гробу" восковое лицо с торчащими на лбу рожками смотрится инфернально жутко. Раньше эти рожки выглядели забавными, но сейчас их нарочитость утратилась, и Айо выглядит не как побочный продукт упражнений пластического хирурга, а как реально потустороннее существо. Инопланетянин или даже чего похуже.
Я  стою у стекла и смотрю, как его увозят. Потом они приходят за кроватью и с лязгом выкатывают её в коридор, а потом  закатывают другую -  поновее и  получше.
Я всё это наблюдаю - праздно и бездумно - испытывая даже что-то вроде облегчения от того, что от меня уже мало, что зависит.
Хаус, кажется, действительно, заснул - надеюсь, что не в обмороке.  Неудивительно: пережить две реанимации за день, коронарографию, восстановление кровотока, тромбоэмболию - слишком даже для него.
Орли негромко стучит согнутым пальцем по стеклу и жестом показывает, чтобы я подошёл к выходу в фильтр. Там можно переговариваться между палатами, не напрягая голос, хоть шепотом.
Послушно подхожу, хотя совсем не уверен, что хочу с ним переговариваться.
Мне отсюда видны обитатели всех боксированных палат.  Вижу, что Крейфиш что-то читает, делая пометки в блокноте, маленький оператор смотрит телевизор, а Рубинштейн... Рубинштейн просто лежит, больше она пока ничего не может. Остальную  телевизионную братию убрали, как посоветовал Нюлан, в амбулаторное отделение.
- Послушайте, вы думаете, что это  было умышленное покушение? Не просто перепутали лекарства?
- Нет , Орли, не перепутали. Их перепутать сложно, они даже хранятся в разных местах. Кто-то подменил его лекарство Я не знаю что думать, Орли. Пусть лекарство проверят эксперты.
-  Сюда вроде бы  никто не заходил, -  говорит Орли, и  из его прозрачно-голубых, светлее, чем у Хауса, глаз  не исчезает задумчивое выражение. - Только сестры блока.  Жалюзи не были закрыты -  я видел все палаты насквозь в каждый момент времени. Сестра меняла флаконы всем - и всем нам,  и Хаусу - крутилась, как белка в колесе, причем,   она и доктор Хаус общались так непринуждённо, как старые близкие знакомые.
- Так и есть.
Орли кивнул:
-  Да, хорошо. Я понял. Пару раз она и застревала у него надолго. Но один раз, когда Хаус спал, а мы с Лео, Крейфиш и Ди смотрели теннис, у нее выдалось время выйти. Ну, не знаю, может, в туалет или попить.  Она сняла с себя все то, что врачи надевают от инфекции , а это не так быстро, и ее не было минут пятнадцать.
- Вообще-то это нарушение, - говорю. - Выходя из блока, она должна кого-то оставлять за себя.
- А она и оставила, - тут голос Орли как-то странно изменяется. -  Другую медсестру, в комбинезоне.  Но в палаты та, другая, не заходила,   а  была там,  куда вы сейчас выходили, где лежат лекарства и где готовят флаконы для вливаний.  И я не знаю, что она там делала, но я слышал звяканье.
- Я понимаю, к чему вы клоните, - говорю. - Только не надо сейчас  играть в детектива, мы и так на взводе.  Сюда мог  зайти любой врач, любая медсестра ,  и каждый мог чем-то позвякать. - строго в рамках должностных обязанностей.
- Я не видел, чем она звякала, - подтверждает Орли.  - Но там, уже в поле моего зрения,  -  указывает  он подбородком, -  стояла снаряжённая капельница, и эта женщина подошла и заменила флакон. Я думал, что, как вы и говорите, все нормально, и это так и надо, и  я бы не обратил внимания.… - он выдерживает паузу — актёр, чёрт бы его побрал!
-  Но?  За вашим сослагательным наклонением угадывается "но"?
-  Да, - кивает Орли с готовностью. -  Именно "но".  Я на первый взгляд подумал, что это ваша могучая Ней.  Понимаете, она вошла в то помещение -  как вы его называете?  фильтр? пост? - уже в защитном костюме, а не надевала его там, где все.  Мне это не показалось чем-то особенным, а вот  сейчас я всё больше склоняюсь к мысли, что это была совсем и не Ней, а какая-то другая женщина.
- Какая  другая?  Ней трудно с кем-нибудь спутать.
-  Тоже афроамериканка,  и тоже такая же крупная, габаритная. Понимаете, я же сказал:  она была в защитном костюме, там мало, что видно, и она просто поменяла флакон, как делают медсестры, поэтому я ни о чём таком не подумал. Ну, одна сестра вышла, другая ее заменила на время. Пока не услышал про неправильное лекарство.  У вас ведь, действительно, больше нет среди персонала афроамериканок  такой конституции. И Хаус в это время спал. Тот, единственный пациент, который знает в лицо весь персонал и мог бы любого узнать в защитном костюме - спал, и её не видел. Но зато  её видел этот несчастный, который умер. А он здесь давно. Он, как это и всё время делал, лежал и нёс околесицу - настолько, насколько мог её нести, не задыхаясь. На неё уже никто не обращал внимания….
- Снова «но»?
-  Да. Снова «но» . Когда он увидел эту женщину,  он выкрикнул очередную чушь, которую  не только  я  слышал, но которой никто привычно не придал значения, как и всему его бреду.
-Всё это больше похоже на какой-то нелепое кино, - говорю.-  Но с некоторых пор я не склонен недооценивать его бред. Так что  он выкрикнул? Если вы расслышали и запомнили, воспроизведите.
- Да, я попытаюсь дословно. Он выкрикнул: " От мёртвого донора можно перелить только смерть. Или ты этого и хочешь, Немезида?»
- Немезида? И что он, по-вашему,  имел в виду?
-  Не знаю . Немезида - богиня возмездия.  Потом вернулась та сестра, а эта уже вышла к тому моменту. Потом мне самому поставили капельницу, потом Хаусу стало плохо. В первый раз. И я забыл про нее. Потом вы ушли. А этот, будущий мертвец, рогатый, все бубнил и бубнил про переливание смерти, про сообщающиеся сосуды.  Но его снова никто не слушал...А сестра понесла куда-то пробирки  и в блок больше не возвращалась. И во второй раз тревогу подняла не она, а  другая. Которая приходила помочь во время первой реанимации, и которая не впустила вас в блок без защитного комбинезона.
Я запускаю пальцы в волосы. Честно говоря, хочется , как Мюнхгаузену, так потянуть за них, чтобы приподнять себя над этим болотом.
- Не слушай его, Уилсон, - говорит подошедший Харт. - Он заразился от вашего рогатого склонностью к мистификации. Скорее всего, что все объяснится просто и естественно.
- Я смотрю, тебе лучше, -говорю я. - Но ты всё-таки ляг, не трать силы.
- Значит, поверил?
- Пока задумался, -говорю. - А если всё-таки это была Ней? Для неё как раз нормально подойти на подмену.
- Проще простого узнать. Ваша Ней - фигура слишком заметная, если она была здесь, то ее не было в другом месте. Просто расспросите сотрудников, кто ее видел. Называется "алиби".
- А во сколько это было?
- Я не смотрел на часы, но можно вычислить.  Приступ у Хауса начался примерно минут через двадцать после ее ухода, теннис ещё не кончился.