Независимый итог

         С самого утра Витя пребывал в подавленном настроении. Сегодня ему исполнилось 17 лет. Казалось бы, он должен радоваться. Но, увы, этот день не предвещал ничего хорошего. Надеясь почуять свежий ветерок, дующий с чуть приоткрытого окна, он вдохнул полной грудью. Однако даже из своей комнаты, через запертую дверь почуял стойкий запах перегара, раздававшийся от его отца, еще вчера в пьяном угаре крушившего мебель, а сейчас- мирно храпящего, словно никакой посторонний шум не мог прервать его сладкого сна.
              Витя, нехотя, поборов ненависть к себе, своему отцу и безнадежности жизни - встал и начал одеваться. Если он и не хочет превратиться в своего отца, ему надлежит ходить в школу.
Зайдя на кухню он обнаружил лежавшее на столе пирожное, аккуратно накрытое пищевой пленкой и записку от мамы. Конечно она уже на работе. С утра и до самого вечера. И даже в день его рождения она не поздравила его лично. Витя не обижался на нее, нет. Он лишь не понимал, почему она терпит его отца, таща на себе это непомерно тяжёлое бремя. Однажды, все обязательно изменится, думал он, выходя из квартиры, намеренно хлопнув дверью, чтобы разбудить отца.
                По школе они всегда ходили втроем-Витя и два его товарища - Паша и Дима. И этот день не стал исключением. Ребята подарили ему футболку с символом его любимой группы АС-ДС и, стоя по обе стороны, оттянули его за уши, ровно 17 раз.
- Ну все, ребят, хватит - смеясь, проговорил он. - Вы мне все уши оторвете.
-Давай, колись, куда мы поедем на этот раз? - бросив испытующий взгляд на своего друга, сказал Паша.
                У парней сложилась традиция: каждый Витин день рождения они выбирали «особое» место, где-нибудь за городом (в прочем, особого в этих местах было мало. Разве что виды. Умопомрачительные виды на островки необычайной природы, на рассветы и закаты. Иной раз даже обычное болото приобретало замысловатый вид. Стоило лишь подобрать правильное место.), и выезжали с палатками, оставаясь там иной раз на несколько суток. Брали с собой «одноразовый» мангал за триста рублей, кучу пива и море еды. И, пожалуй, эти несколько дней они действительно были счастливы.
- Ребята, скоро  сами все увидите!
                Витя обнаружил это место случайно и сразу влюбился в него. Оно находилось в заброшенной промышленной зоне, куда он случайно забрел, ожидая маму с работы. С одного из зданий «бывшего цеха по изготовлению какой-нибудь хрени» открывался умопомрачительный вид, который ребятам только предстояло увидеть. После третьего урока парни, следуя заведенному обычаю, пошли в столовую , чтобы пропустить по стаканчику разбавленного чая и разбавить умственную сосредоточенность пустой болтавней. В очередь к кассе их бесцеремонно обошел парень из параллельного класса.
-Ну, и куда ты прёшь то? Парень? - недоуменно спросил Витя- Нельзя подождать несколько минут и пройти как нормальный человек?
-Ха! Вы слышали? – парень начал демонстративно показывать на Витю пальцем – И кто это мне говорит? Сын тупого алкаша, не сегодня-завтра, сам алкаш.
                Витю сложно было вывести из себя. Но у этого парня получилось. Невидимый переключатель внутри Вити щелкнул, и что-то, какое-то давнее убеждение в нем вдруг безвозвратно перевернулось с ног на голову. Он набросился на обидчика. Они успели нанести друг другу лишь несколько ударов, прежде чем их разняли. Но для Вити это стало отправной точкой к чему-то большему.
                Пообедав, ребята дружно решили пропустить оставшиеся уроки и отправиться праздновать день рождения. Дали друг другу два часа на сборы и разошлись, чтобы собраться вновь к обозначенному времени.
                Проходя мимо придомового магазина, Витя увидел отца, отчаянно просившего отпустить ему в долг. Конечно, подумал он, отец уже здесь, где же еще ему быть. Впрочем старые фотографии и мамины рассказы говорят о том, что так было не всегда, хотя Витя этого и не застал. Отец любил мать, а она за пеленой своей влюбленности не углядела его пагубного пристрастия. Да и зачем? Они были так молоды и беспечны. Он читал стихи, проводя с ней ночь за ночью, посвящал ей песни и отваживал ухажеров. А она, в свою очередь, растворяясь в любви, была готова ради него на любые жертвы. А потом совместный быт, ребенок, ругань и никакого взаимопонимания. Рутина поглотила их окончательно и бесповоротно. Иногда Витя замечал как мать, сидя ночью одна на кухне, тихонько плачет. И так у него все в груди сжималось от обиды, что хотелось выть…
                Все трое появились в срок в назначенном месте. Оставалось только дотащить свои неподъемные сумки до промышленной зоны. Помимо прочего, парни взяли с собой гитару и большую палатку Пашиного деда, вместимостью на шесть человек. Это означало лишь то, что задержаться там они планируют минимум на несколько суток. Благо погода была на их стороне. Покурив, они двинулись в путь. Идти пришлось не долго, и через двадцать минут они уже пыхтя затаскивали вещи на крышу одного из заброшенных зданий. Дима аж присвистнул, поднявшись наверх, Паша зааппладировал, а Витя стоял с удовлетворенным лицом. Их взору открывался абсолютно весь город, прямо как на ладони, описывающий своеобразную дугу вокруг безлюдных, громадных зеленых полей, тут и там усеянных величественным сосняком, на многие годы опережающим своих соседей. На местах же не покрытых многолетними деревьями, до жути красивым сиреневым покрывалом лежали какие-то неизвестные ребятам цветы. Вся вместе эта картина была подобна чуду воспеваемому поэтами в стихах и приносящее всем творцам – ту знаменитую, незыблемую музу.
- Вы погодите – с горящими глазами и чуть проступившем румянцем на щеках затараторил Витя – стоит посмотреть на все это в огнях заката, а после насладиться огнями ночного города!
И парни, в предкушении «теплого» вечера, принялись раскладывать вещи.
                Дрова в костре тихонько потрескивали. Послезакатные сумерки уже сгущались над городом. Тут и там загорались всевозможные вывески, фонари, свет в окнах и огни фар. Город готовился погрузиться в ночь. Когда Витя наблюдал за поочередно загоравшимся светом в окнах многоквартирных  домов, он представлял их себе миниатюрными маяками, что указывают дорогу всем заблудшим, мерно дрейфующим по фарватеру спальных районов, меж кирпичных утесов и пиратов, вымогающих деньги, опустив паруса, в надежде когда-нибудь оказаться дома. Витя любил такие вечера. Казалось, не существует проблем и преград, есть только всепоглащающее умиротворение.
- Парни, а что, по вашему, из себя представляет дружба?- спросил Витя.
- Наверное, это готовность всегда прийти на помощь – незадумываясь ответил Паша
- Или это… как на свадьбе… ну, типа и в горе и в радости – сказал Дима, и ребята дружно рассмеялись.
- Да, вместе пережить какие-то невзгоды!- начал перебирать Паша.
- Типа сочувствие что ли?- икнув спросил Витя.
- Ну… да, вроде того.
- А сопереживаем ли мы по- настоящему или это только фикция?- начал Витя, напустив на себя немного серьезности, но улыбаясь, как и всегда, когда хотел сумничать, будучи немного нетрезв- Своеобразная разменная монета для корысти. Я думаю, глубоко внутри людям не свойственно сопереживание. Они боятся, Боятся невзгод, что выпали на долю их собратьев, и невольно, подсознательно проецируя происходящее на себя, испытывают разнообразные эмоции, скрывающие под собой лишь жалкую личину страха. Все это приправлено доброй щепоткой честолюбия, которое подталкивает к театрализованному представлению своих выдуманных чувств. Как бы говоря: «Смотрите все, я искренне переживаю!». Люди на свой манер переиначили первобытное удовлетворение потребностей за невинными действиями, скрывающими за собой извлечение выгоды для себя любимого. Стремясь излечить мир от злых людей, человек так и не понял, что для этого придется истребить всех! Мир всегда был рассадником этой болезни, и поистине прекрасны те, кто не скрывает её симптомов… А вообще я что-то так напился и ничего не понимаю ни в дружбе, ни в сочувствии. Но тааак люблю вас , парни – и смеясь они все трое обнялись.
                Костер горел, пиво лилось, а извечные вопросы так и остались без ответов. Звезды незримо охраняли спокойствие наших героев, и вскоре они все заснули, чтобы назавтра вновь будоражить вселенную сотнями вопросов.
                Витя проснулся первым, когда солнце только-только начало выглядывать из- под кромки горизонта. Впереди беззаботный целый день ничегонеделания. Он бросил взгляд на друзей, спящих немного поодаль. Волна нежности обдала его с ног до головы. Взяв сигареты, он лениво подошел к краю крыши, свесил ноги и закурил, болтая ими из стороны в сторону. Интересно, подумал он, а бывает ли так хорошо повсеместно? Или счастье – это все-таки что-то переходящее? Ну вот же, есть я, остро чувствующий, что счастье может быть постоянным, испытывающий его в эту самую минуту. Нужно ведь только подготовить условия.
                Мать Вити – Елена, снова ночевала на работе. График её не был таким, отнюдь. Такими были обстоятельства. Конечно, кому захочется ночевать в месте, где тебя бьют. Ругань, ревность, побои, обещания вот-вот прекратить. И все по - новой. Елена ходила взад-вперед по торговому залу небольшого павильона кондитерской, где работала у своей подруги. Стоически перенося 12-ти часовую рабочую смену и все тяготы жизни.
- Лен, послушай меня!- негодовала её начальница-
- Гнать надо таких мужиков, гнать в шею! Вот если б меня, да хоть одним, да хоть пальцем!
- Я люблю его дорогая… Не знаю…- Елена заплакала – я правда не знаю, что делать.
- Зато я прекрасно знаю! Бежать тебе надо Лена. Со всех ног! Начни жизнь с нуля, как во всех этих фильмах. Что тебе мешает?
- Сын. Как минимум он.
- И сына забери. Хочешь денег займу на первое время? Уедете куда-нибудь далеко-далеко и обнулитесь. А?
- Да о чем ты, Вика? Мне уже не 18. Люди в мои годы о детях думают. А ты предлагаешь как в студенчестве, движимая одним энтузиазмом – ехать не пойми куда, и не пойми зачем.
- Да! Предлагаю! Именно это и предлагаю! Ну, попробуйте, а?
- Не знаю, Вик, ой, не знаю…
                Остаток дня ребята провели, исследуя окрестности их временного убежища. Вдыхая ароматы леса, ароматы абсолютной свободы, перепрыгивая ручейки и перешагивая необтесанные камни, шаг за шагом, они продвигались все дальше, а мысли их становились все грандиознее.
- А помните – сказал Витя – Как в одну из первых таких вылазок, года три назад, мы заблудились и проходили по лесу целые сутки?
- Конечно! Как такое забыть? – почти хором ответили парни.
- Помню, я тогда думал, мы здесь и погибнем, так и не найдя дороги домой. Казалось, не существует внешнего мира и, знаете, чувствовалось такое необычайное единение с природой, что я, в принципе был готов остаться там смирившись с обстоятельствами.
- Да,  а я помню только весь ушатанный в грязи спортивный костюм, подаренный мамой накануне и безумную усталость – Смеясь сказал Паша.
- И все же, вам никогда не хотелось бросить все, бросить всех, уехать куда-нибудь далеко, чтобы стать новым человеком?
- Ты лучше найди тех, кому не хочется, Вить. Но ведь, мы живем в реальном мире, не в книжном, и здесь действуют свои законы. Хочешь стать человеком: учись, усердно трудись и заведи семью. Получай образование и станешь этим пресловутым «настоящим человеком», на которого будут ровняться все эти Мартины Идены – Ухмыльнувшись произнес Дима.
- А я хочу по бунтарски, как «Чинаски» - сказал Витя – жить так, как чувствую! Гоаворить то, что думаю.
- Ага, и «любить» все, что движется – сказал Паша, и ребята дружно рассмеялись.
                Вернулись на место они только вечером. Погода изрядно испортилась, уже во всю моросил мелкий дождь, а на горизонте сверкали молнии, возвещая свое присутствие громовыми раскатами.
                Было принято решение сворачиваться и возвращаться в клоаку бетонных коробок, где как то все же спокойнее переносить капризы природы. Быстро собрав все вещи и сложив палатку парни отправились домой.
                В подъезде Витю встретили уже знакомые крики, доносившиеся из его квартиры. Со вздохом он распахнул дверь и вошел. Мать с отцом кричали друг на друга ни капельки не стесняясь в выражениях. В коридоре повсеместно была разбросана одежда, а на полу в кухне лежали осколки разбитой посуды.
- И где ты опять шлялась, скажи мне? А?
- Сережа, ты – кретин! Я пашу как крепостная без сна и без отдыха, чтобы у нас все было! А ты опять заводишь эту свою шарманку!
- Ничего подобного! Секса не стало, нежности не стало. Ты даже не говоришь со мной!
- Ты постоянно пьяный! Сережа, о чем вообще речь? Я хочу закончить этот разговор!
- Нет, подожди!- Витин отец схватил свою жену за руку – Это не все! Вспомни откуда я тебя достал!
- Все, Сережа, отпусти! Ты бредишь!
                Елена опустилась на колени, закрыв лицо руками и заплакала. Тихо-тихо, как плачут ничего не чувствующие люди. Люди, которым уже все равно. Витя бросился к отцу. С дьявольской силой он отбросил его к стене так, что тот, ударившись головой, потерял сознание.   
                Витя подбежал к матери, сел рядом с ней на пол и приобнял её за плечи. Затем молча достал телефон и позвонил в полицию. Елена лишь бросила короткий взгляд на сына. Оба понимали, что для всех так будет лучше. Отца забрали лишь на несколько суток для того, чтобы передать суду и отпустить с административным штрафом. « Это все, на что мы способны в этой ситуации»- монотонно чеканил дежурный сотрудник районного одела полиции. Елена боролась с противоречивыми чувствами, поедавшими изнутри. Хотя где-то в глубине души она уже приняла решение, оставалось еще обсудить её с сыном. И вечером следующего дня, когда ей удалось вырваться с работы пораньше, они с Витей мирно беседовали за чашкой чая, отмечая, что с каждым новым глотком давящее напряжение вчерашнего дня спадает. На кухне царила атмосфера спокойствия и взаимопонимания. Даже тусклый свет от пресловутой  старой лампы «Ильича», согревал пространство вокруг не хуже какого-нибудь камина. За окном слышались переклички последних, поздних птиц, которые вслед за уходящим солнцем отправлялись в свои гнезда, чтобы на рассвете снова ласкать слух прохожих своим щебетаньем.
                Елена все же решилась.
- Вить, возможно мой вопрос покажется тебе глупым, но я действительно больше так не могу…
- Ну, рассказывай.
- Я понимаю, здесь твои друзья, школа…
- Мам, ну говори уже как есть
- Я предлагаю переехать! Вот просто взять и переехать!- чуть экспрессивнее чем обычно начала Елена, но потом смягчилась. – Куда угодно. Начнем все с нуля и будем жить счастливо.
Витя рассмеялся.
- Ну чего смеешься, Вить? Я ведь серьезно.
- Смешно потому, что последние пол часа я не мог подобрать слов, чтобы предложить тебе то же самое – Витя ухмыльнулся – И куда поедем?
- Ой, а я как-то даже и не думала об этом – Сказав это , она посмотрела на Витю, и они вместе рассмеялись.
- Может на юг, где всегда тепло?
- Ага, невыносимо тепло и еще куча туристов, большая влажность и проблемы с жильем и работой.
- Ну тога уж на север - смеясь сказала Елена
- На север! А что? Почему нет? Я вот всегда хотел увидеть северное сияние вживую.
- Тогда решено. Поедем туда, где всюду снег, а ночи длинные и красивые.
- Я завтра же посмотрю билеты и, наверное, можно собираться – С легкой неуверенностью в голосе произнес Витя.
- Да, наверное – Немного потупив взгляд ответила Елена.
                Остаток вечера они провели молча. Все-таки решение это не далось им столь легко, как казалось на первый взгляд. Елена думала о муже. Как бы ни было больно внутри – расставаться необходимо. Но как же он здесь один? Он ведь совсем как ребенок. Не сможет даже поесть себе приготовить. А еще оплата коммуналки, стирка, уборка. Он ведь не справиться… На миг она переменила свое решение  и уже хотела остаться, но вовремя одернула себя, заставив вспомнить все ужасы совместного быта. Да, больше здесь её ничего не держало. Да и не могло.
                Витя всю ночь просидел, рассматривая фотографии северных городов, читая о них столько нудной и бесполезной информации, что, казалось, превращался в своего «всезнающего» учителя по истории, который к любому разговору норовил вставить скучный факт, что придавала ему особенную непереносимость в обществе.
                В эту же ночь Витя решил, что поедут они непременно на поезде. Какая-то особенная, даже нежная история сложилась у него с этим видом транспорта. В детстве – мама, скапливая денег, то и дело отправляла его в детский лагерь на черноморское побережье. И совокупность всего: путешествия в одиночку, без родителей, первые романтические отношения, разговоры без умолку и теплые прогулки на всевозможных станциях - все это отразилось в нем безграничной любовью к этому железному гиганту, мчащему без устали, чеканя затейлевый ритм, который Витя называл серцебиением железнодорожного пути. Он написал Друзьям. И посему было решено собраться ровно в пять утра близь Витиного дома, дабы сказать друг другу напутственные слова. Друзья, впрочем, совсем не удивились новости, как будто все именно так и должно было произойти.
                - Ну, стало быть прощаемся? – спросил Витя, как только они все собрались.
- Стало быть… - практически хором ответили Паша и Дима.
- Только обещай, что все у тебя сложится хорошо!
- Да, и ты непременно будешь нам звонить!
- Буду, буду. На самом деле- так все это волнительно и даже не верится. У меня ведь и вещей то теплых нет…
- Главное, чтобы в новой школе приняли хорошо, а там разберешься.  И с вещами и со всем остальным.
- Хорошо бы. Кстати, а я ведь и билеты уже забронировал. Сегодня в одиннадцать часов вечера отбываем. Поэтому – милости прошу на вокзал. Мама тоже будет вам рада.
-Мы все будем! Обязательно придем!
                Ребята разошлись по домам. Витя попробовал было уснуть, но все никак не получалось. Мама должна была проснуться в девяти, а до этого он решил собрать все свои вещи. Он открыл абсолютно все шкафы в своей комнате, те, о существовании которых он даже не помнил, засыпанный заботами праздности. Ему попадались его рисунки из детского сада, тетради из начальных классов школы. «Боже какого же здесь только нет хлама»- подумал он. Отыскал он даже дневник свой, куда записывал, что с ним происходило в те или иные моменты жизни. Он зачитался на несколько минут и с веселой улыбкой подивился своей беспечной детской наивности. А на одной из загроможденных книгами полок он нашел серебряную подвеску. С минуту он смотрел на неё, и слеза, одна случайная слеза, которая выглядела так, будто её только что камнули ему на веко, как будто он не мог испытывать таких чувств, скатилась по его щеке. Смутно вспоминалось ему время, когда отец еще не пил так много. Отец учил его играть в баскетбол, хоть сам вовсе не умел. Витя помнил, как он с закрытыми глазами пытался попасть в кольцо, и они вместе смеялись этой забаве. Иногда они по долгу гуляли вдвоем . И в одну из таких прогулок отец вдруг остановился и в легкой задумчивости, голосом, полным таинственности сказал: «Я хочу подарить тебе одну вещь. Она очень ценна для меня. Храни её как самого себя».
С этими словами он выудил из кармана серебряную подвеску в виде глобуса, который крутился вокруг своей оси с помощью незамысловатого механизма из подшипников, и серебряного же обода, описывающего круг вокруг этого глобуса. Подвеска эта была повешана Вите на шею, и дальше пошли они как ни в чем не бывало. Витя уже позднее, в пылу одной из ссор, бушующих к тому времени почти ежедневно, в горькой обиде на отца, сорвал подвеску и бросил куда-то в сторону, после чего отыскать уже не мог. Посмотрев на подвеску еще раз, он лишь подумал, что не будь она у него, отец обязательно бы её пропил. Он надел цепочку на шею и решил больше не думать об этом. К тому же мама уже проснулась. Необходимо было собираться в дорогу.
                Ребята помогали Вите с мамой загрузить вещи в вагон. Поезд отбывал поздно вечером, но на перроне было на удивление многолюдно. Старушки снующие туда- сюда с дорожными сумками, наполненными разнообразной снедью, которую продавали, не имея, впрочем, на это никакого официального разрешения, еще не завершили свой промысел. Что придавало этому месту нужный антураж. Дул чуть прохладный ветер, разносящий на десятки метров ароматы отработанного масла, свежей выпечки и … приключений? Точно!
Приключений!- подумалось Вите.
Друзья были крепко обняты, вещи уложены, голова была ясной. Поезд тронулся. И серый город, ярко выкрашенный фонарями, сменился тенистым лесным массивом. Наступала ночь…
                Витин отец успел порядком протрезветь, пока ждал суда. Ему выписали административный штраф в полторы тысячи и отпустили из зала суда. Ему казалось, что от него невыносимо воняло. Да, точно, воняло! Это именно то определение. Каждый раз просыпаясь на утро после подобной истории, ему было стыдно. Не так, как бывает, когда ты не оплатил проезд в общественном транспорте или не успел на совещание, на котором все тебя так ждали. Ему было стыдно «по настоящему», так он это называл. Это гнетущее, давящее чувство внутри живота, безумный страх, ужасная апатия. Все его естество коробило от одной мысли об этой попытке. И подумать только, он переживал это снова, раз за разом. Напиваясь, чтобы избавиться от теперешнего удручающего состояния, он осознанно откладывал его лишь до следующего дня. Порочный круг, из которого вырваться он был не в силах.
                Как начиналась эта удивительная дорога, полная пустых бутылок и дешевых скандалов – он не помнил. Зато прекрасно знал, к чему все это в конечном счете привело. Или еще не знал…
                Пошарясь в карманах, и отыскав засаленный, свернутый квадратиком, так, что сразу и не отыщешь – полтинник, он, со вздохом облегчения отправился в ближайший магазин, из которого собирался уже более окрепнувший, пойти домой, дабы излить на жену слезы горячих извинений и ледяного отчаяния, прося прощения за очередную выходку. Так уж у них было заведено.
                Удивление его при осмотре квартиры, оказалось, отнюдь, не радостным. Придя, он уже продумал в голове слова извинений, уже представил как ему всё прощается, но дома не обнаружил ничего. Абсолютно. Пустые шкафы и полки, опустевшие комнаты. Осталась только кое-какая посуда и его личные вещи. Он было подумал, что с ним пытаются сыграть злую шутку. Мол «вот, посмотри к чему приводит твое пьянство, ай-яй-яй», и все такое прочее. Он даже рассмеялся про себя и решив, что обитатели этого дома, так или иначе, вернутся сегодня, прямо как был в одежде, завалился спать.
                К ещё большему удивлению Сергея, вечером дома никто не появился, никто не появился и на следующее утро. Он успокаивал себя мыслями о том, что это всего лишь шутка. Впрочем, толку от этого было мало, ведь в глубине своей воспаленной головы он чувствовал, что это не так. Пошарясь по карманам всей своей одежды, которую только мог найти, он собрал таки необходимую для забытья сумму и отправился в соседний подъезд, к торгующей спиртом из под полы - бабке, что любила местных алкоголиков больше своих родных детей, ведь алкоголики приносили ей стабильный, и, надо отдать им должное, неплохой доход.
                Он пил до отключки, временами приходил в себя и снова пил. Сложно сказать, сколько прошло времени, прежде, чем спирт закончился, а Сергей окончательно проснулся. Боль в голове и судороги в теле были невыносимы, мучила жажда и мутило. Все тело, от самых кончиков пальцев, усиливаясь в животе и доходя до самой макушки, покрывало необъяснимое чувство тревоги. Где-то внутри, он как будто помнил, что дома, кроме него ещё кто-то должен был быть. Но сознание затуманилось настолько, что ни одной адекватной мысли, как бы он не силился, собрать не получалось. Как-то довелось ему услышать разговор подростков, которые болтали, что есть какие-то специальные конторы, выдающие займы прямо на карту, онлайн. В течение получаса деньги будут уже у тебя. «Да можно и не отдавать», смеялись они. Сергей достал телефон, смутно понимая, что он делает. Но через час он уже стоял с натянутой улыбкой в продуктовом магазине, ожидая своей очереди к кассе, неся в своих руках три бутылки хорошего, к слову, виски. Такого он не пил уже давно…
                Витя проснулся с улыбкой, впервые за долгое время. Мерное покачивание вагона, мчащего его в неизвестность, раздавалось по телу каким-то умиротворением, что ли. Он чуть приподнялся на локтях и принялся разглядывать  проносившиеся мимо пейзажи. По большей части это были поля, временами сменяемые редким-редким лесочком.  Но в каждом новом поле Витя находил что-то отличное от предыдущего, непохожее ни на что другое. И каждому новому полю радовался как в детстве. Не меньше часа он наблюдал эту преинтереснейшую картину, прежде чем рисунок за окном начал меняться. Понемногу появлялись деревенские дома, бродили люди, игрались дворовые собаки, и так, вплоть до череды уставленных, доневозможного тесно,  бетонных коробок.  Проводница, грузная женщина, на вид немного за сорок, объявила, что поезд будет стоять  тридцать пять минут. А это значило, что можно будет выйти и прогуляться. Ему вдруг почудилось, глядя на проводницу, что их отбирают по каким-то специальным критериям, они ведь похожи одна на другую. Как будто приходят они такие на обследование, а им говорят: «Так Вы не подходите – слишком стройная, вы слишком вежливая, а у Вас такой тонкий голосок. Нет! Это никуда не годится! Как же вы собираетесь ругаться с пассажирами?»               
                Витя улыбнулся и спустился на перрон. Едкий, но приятный запах ударил ему в нос. Вообще, воздух на станциях всегда одинаковый, как будто здесь царит своя атмосфера и никакой другой воздух не может попасть сюда. За Витей на перрон спрыгнула мама:
- Вить, я что-то кошелек не могу найти. Ты не видел?
- Не-а. Может завалился куда?
- Да я уже везде смотрела. Хотела купить на станции мороженого, полезла за кошельком и не нашла его. Перерыла все в радиусе нескольких метров – итог тот же.
- Да найдется, мам. Не украли же его.
- А вот в поездах как раз чаще всего крадут. Там же все деньги были, Блин…
- Ну давай проводнице сообщим? Может, найдут.
- Да почему в такой момент всё именно так?
                Проводнице о пропаже все - таки сообщили. Та, в свою очередь не преминула упомянуть о рассеяности некоторых пассажиров. Но обещала непременно провести расследование.
                Времени до отправления поезда оставалось достаточно, и Витя, отбросив ненужные мысли, отправился бродить по станции. Эта станция была из тех, которые каждым своим сантиметром – приторно отдают стариной. Желтое, обшарпанное здание железнодорожного вокзала с миниатюрными колоннами при входе, с гордо выставленными на показ электронными часами, красующимися на фасаде здания. И чуть поодаль, одиноко стоящая статуя Ильича, что в любое другое время не значило бы для Вити ничего особенного, но именно сейчас сулила грандиозные перемены. Закурив, Витя пошел к своему вагону, близилось время отправляться дальше.
                Елена не находила себе места и сетовала на свою невнимательность. В думах о том, что же им делать совсем без денег, она невольно задремала. Проснулась же по прошествии нескольких часов от спора двух голосов, в метре от нее.
- Да поймите же вы, мы обязательно должны вас как-нибудь отблагодарить – негодующе восклицал Витя.
- Ничего вы мне не должны. Не произошло ровным счетом, ничего необычного. Я уверен, что любой… Ну, может быть почти любой – смеясь проговорил незнакомец – на моем месте поступил бы так же.
- А! Вот и мама проснулась! Мам, ну скажи хоть ты ему! – проговорив это, Витя указал пальцем на незнакомого молодого человека, самой заурядной внешности и самых заурядных манер.
- Эмм… Здравствуйте. Что сказать то? – робко улыбаясь выговорила Елена – О чем тут спор? Я не понимаю.
- Ну, мам, короче – затараторил Витя – Это - Леша, едет в соседнем с нами купе, и представь себе, что он нашел,  перебирая свои вещи, завалившимся к нему под спальное место? Правильно! – не дождавшись ответа, продолжил он – Твой кошелек! А теперь сидит тут, хлопая глазками, и отказывается от любой благодарности.
- Давайте по-другому – начал Леша – если вы так хотите, то в качестве благодарности я выпью с вами чаю и разделю беседу. Мне по душе получать пользу от общения, а не от финансового обогащения.
И он так невинно передернул плечами, что Елена тут же начала готовить все для чаепития, хоть и чая сейчас ей совсем не хотелось. Она лишь с усмешкой подумала о том, что в эмоциональном плане последние несколько дней пропитали её насквозь, и она чувствовала, как каждая новая минута мало- помалу вдыхает в неё жизнь.
Будет ненужным приводить подробности этого ненужного чаяпития, которое было предложено в угоду Вите, хотя, определенно, понравилось всем. Ехать оставалось двое суток, и поезд мерно нес наших героев по пути к «лучшей жизни».
                Сергей не мог припомнить, спал он или нет. Зато отлично помнил, что вот уже два дня к ряду, его семьи не было дома. Все необъемлемое неистовство, принесенное «зеленым змеем» в дар – выплескивалось наружу с необычайной силой.
- Ну и уходите! Предатели! Думаете, без вас не проживу? Проживу, еще как!
Он крушил мебель, Кухонный гарнитур слетал со стен. Холодильник с нечеловеческой силой был опрокинут на пол. Табуретом он разбил телевизор, а после, разбил и сам табурет о стену. Он вытаскивал ящики из стола в комнате сына и с силой бросал их на пол, крича что-то нечленораздельное. И после того как возрастающий хаос достиг своего апогея, Сергей, с трудом дотянувшись до бутылки со спиртным и опершись на стену, в исступлении скатился на пол.
- Боже, что я делаю со своей жизнью? – прошептал он и зарыдал.
Он нашел в себе силы подняться и пройти несколько шагов до разбросанных по полу фотографий. Запечатленные на них лица, полные беспечной, беззаботной радости еще не подозревают, что по прошествии десятка лет все обернется так глупо. Что самое светлое и необъятное из чувств, что исполненные улыбок мечты – обратятся в постоянные ссоры , упреки и злобу. Одним словом – обратятся в рутину.
                Мама еще спала. Витя потянулся, зевнул и встал, чтобы немного размяться и «втихаря» покурить в тамбуре. Подойдя, он обнаружил там соседа по купе – того самого, что нашел кошелек мамы. Молча они кивнули друг другу и уставились в окно, на пробегающие мимо деревья. Витя закурил. Леша первым прервал молчание:
- Кстати, все хотел спросить. А куда вы едете?
- Да так – с улыбкой сказал Витя – убегаем от проблем.
- Слышал выражение о том, что пытаясь спрятаться от проблем – мы повсюду носим себя, а равно и свои проблемы?
- Слышал… Только вот вся наша проблема – это мой отец. А его как видишь мы с собой не взяли – смеясь сказал Витя.
-А я без отца рос…  Его убили в девяностые, в перестрелке. Мне тогда три года было.
- И каково это?
- Ну, в школьные годы я отличался от сверстников, да и потом… Не хватало мужского примера. Я не понимал как вести себя в некоторых ситуациях. Иной раз становилось невыносимо грустно. Впрочем, все это не столь важно. Ведь вот же вырос. И ничем не отличаюсь от остальных людей. Только вот, что я тебе скажу : по мне лучше самый плохой в мире отец, чем никакого.
Витя хотел было что-нибудь ответить, запротестовать, объяснить, каково это – жить с алкоголиком – тираном, но не стал. Ни одному из них не понять, что чувствует другой. Ситуации их противоположны. Да и как можно судить о том, чего не переживал.
                Витя вдруг заметил, что уже несколько минут теребит пальцами подвеску на своей шее. Ту самую, что дарил ему отец. В детстве, оказываясь в волнительных ситуациях, Витя так же перебирал её пальцами, и ему становилось спокойнее. Он снял подвеску и затронул Лешу за плечо. Когда тот обернулся, Витя протянул украшение.
- Возьми себе, она мне больше не нужна.
- Зачем? – Леша недоуменно уставился на собеседника.
- На память. Это подарок отца. Ты хороший человек, Леш. Я хочу, чтобы она была у хорошего человека. Храни её как самого себя…
Леша молча забрал подвеску, повесил её на шею, и снова закурив, повернулся обратно к окну. Кажется, говорить им больше было не о чем.
                Мысли Сергея становились все мрачнее и серьезнее. «А что, если и впрямь все дело во мне?» - думал он. «Да, знаю, конечно, я пленник обстоятельств собой же созданных. И кого же тогда винить, как не себя? Но она ведь говорила, что ненавидит меня. Да и Витя с малых лет обожавший папку, давно уже нос воротит. Но ведь обожал когда-то… И ленка ведь – ненавидит, да живет. Да что-нибудь вкусное приготовить пытается. Да одежду мою пьянками испачканную вечером стирает и гладит. Да чего я вообще сижу тут и сопли развесил? Надо бежать! Остановить!
Он вскочил и начал и начал бегать по квартире, судорожно хватая и бросая обратно  случайные вещи: «Не то. И это не то. Да что же надо-то было? А! Бежать! А куда бежать то?». Он в исступлении встал посреди комнаты, бормоча в полголоса бессвязные названия разных мест. Вдруг замер: «Точно, на работу! Начальница знает, где она!». И сорвался как безумны, выбежав за двери в чем был – домашних тапочках, поношенных трико и серой, относительно новой майке, что жена подарила ему на 23 февраля. В один прыжок преодолел расстояние от двери квартиры до лестницы, но сделав еще шаг – оступился и  и кубарем покатился вниз. Глухой стук удара головы о бетонный пол, эхом разнесся по подъезду.  Майка Сергея мгновенно пропиталась кровью. А приехавшие позже медики, вызванные перепуганной соседкой, выходившей выбросить мусор – констатировали смерть.
                Витя с мамой сидели одетые. Сумки их были собраны и стояли немного поодаль. Проводница ходила по вагону, нарушая спокойствие еще спавших, мирно посапывающих пассажиров криками о близившейся остановке. Они доехали! Наконец! Скрип усталых тормозов раздавался в ушах, казалось сладкой трелью. Поезд несколько раз дернулся, прежде, чем окончательно остановился. Отварились двери, ведущие на перрон, железная громоздкая лестница – спущена. Спертый воздух вагона сменился свежим ароматом севера. Здесь ещё во всей своей красе, буйствовало лето, и было только чуть прохладнее, чем дома. Наши герои спустились на перрон, каждый во власти своих переживаний, предоставив эмоциям, поглащая разум в свои сети, безраздельно властвовать, здесь и сейчас. Всего минуту. Но на эту минуту они полностью отдались чувствам. И ровно так же, спустя минуту, они не сговариваясь отправились в сторону выхода в город, что обозначался на указателях. «Здравствуй, новая жизнь! Привет мир!» - проносилось в голове у Вити.