29 дней наедине с океаном

Серебристая гладь Тихого океана мерцала в лучах восходящего солнца. Михаил Орлов стоял на палубе своей яхты «Сирена», вдыхая свежий утренний бриз. В свои сорок два он наконец осуществлял мечту всей жизни — одиночное кругосветное плавание. Двадцать семь дней назад он покинул порт Владивостока, и сейчас находился примерно в восьмистах морских милях от ближайшей суши.

«Знаешь, в чём красота океана?» — спрашивал он иногда у своего отражения в зеркале каюты. «В его честности. Он не обещает тебе безопасности. Он всегда искренен в своей непредсказуемости».

Михаил не мог знать, насколько пророческими окажутся эти слова. И что совсем скоро океан проверит на прочность не только его яхту, но и его волю к жизни.

Радио предупреждало о надвигающемся шторме ещё за сутки. Михаил внимательно изучил прогноз, наметил маршрут обхода, сделал всё, чему его научили годы мореходства. Но стихия оказалась сильнее всех прогнозов.

Шторм налетел внезапно, словно из ниоткуда. Ветер усилился до сорока узлов. Волны-убийцы, о которых Михаил раньше только читал, теперь вырастали вокруг него — серо-зелёные горы воды, увенчанные белыми гребнями пены.

«Сирена» мужественно боролась со стихией. Шестиметровая яхта взлетала на гребни волн, а затем проваливалась вниз, в бездну между ними. Михаил, привязанный страховочным тросом, боролся с рулём, стараясь удержать судно носом к волне.

А потом случилось непоправимое. Волна, выше всех предыдущих, обрушилась на «Сирену» сбоку. Мир перевернулся. Михаил услышал треск ломающейся мачты, почувствовал, как его сбивает с ног и швыряет о переборку. Последнее, что он помнил перед потерей сознания — звук воды, врывающейся в каюту.

Очнулся Михаил в полной темноте. Голова гудела, во рту ощущался солёный привкус. Несколько мгновений он не мог понять, где находится. Затем память вернулась, а вместе с ней — паника.

Перевёрнутая яхта! Он ощупал пространство вокруг себя. «Сирена» лежала на боку, частично затопленная, но, к счастью, не погрузилась полностью. Воздушный карман в каюте спас Михаилу жизнь.

Последующие часы превратились в борьбу за выживание. Используя фонарик, чудом уцелевший в кармане штормовки, Михаил обследовал доступное пространство. Яхта была серьёзно повреждена, но главное — воздушный карман оставался стабильным.

«Я выживу», — сказал он вслух, и его голос странно отразился от перевёрнутой переборки. «Господи, помоги».

Первые три дня Михаил провёл внутри перевёрнутой яхты, используя остатки провизии и собирая дождевую воду, которая просачивалась через щели. Он надеялся, что его отсутствие заметят, объявят тревогу, начнут поиски.

На четвёртый день Михаил понял ужасную правду: никто не придёт. Его радиомаяк не работал — скорее всего, сломался при перевороте. Следующая контрольная точка связи была запланирована только через неделю. А он находился далеко в стороне от основных судоходных маршрутов.

«Чтобы выжить, нужно действовать», — Михаил повторял эту фразу, как мантру, собирая спасательный плот. Надувной плот из аварийного комплекта, остатки провизии, импровизированный опреснитель из пластиковых бутылок, спасательный жилет, нож, зажигалка в водонепроницаемом футляре, фонарик с солнечной батареей и компас — вот было его имущество, когда он покидал тонущую «Сирену».

Трудно описать чувства человека, наблюдающего, как последний кусочек твердой почвы под ногами — пусть это всего лишь яхта — медленно погружается в бескрайний океан. Одиночество наваливается не сразу, а постепенно, с каждым гребнем волны, с каждым пройденным метром между тобой и последним прибежищем.

Первую неделю на плоту Михаил ещё надеялся на быстрое спасение. Он рационально распределял запасы, вёл дневник, делал отметки на импровизированной карте, пытаясь рассчитать, куда его несёт течением.

Вторая неделя принесла осознание: надежда на быстрое спасение призрачна. Запасы подходили к концу. Жажда стала постоянным спутником, несмотря на примитивный опреснитель. Кожа покрылась солнечными ожогами и язвами от постоянного контакта с солёной водой.

«Самое страшное в океане — не волны и не акулы, — писал Михаил в своём дневнике на двенадцатый день. — Самое страшное — это бесконечность. Она давит на психику. Нет горизонта, нет ориентиров. Только ты и бескрайняя пустота вокруг».

К концу третьей недели Михаил начал видеть галлюцинации. Корабли на горизонте, которые исчезали при приближении. Голоса, зовущие его по имени. Однажды ему привиделась русалка, сидящая на краю плота.

«Пойдём со мной», — говорила она. — «В глубине тепло и спокойно. Там нет боли».

«Нет», — отвечал Михаил вслух, и звук собственного голоса возвращал его к реальности. — «Я ещё поборюсь».

Он создал систему выживания. Каждое утро начиналось с проверки плота на повреждения. Затем — сбор конденсата с тента плота. Днём — рыбалка с помощью импровизированной снасти из шнурков и пуговиц от рубашки. Вечером — запись в дневнике, который превратился в его единственного собеседника.

Но силы таяли. К концу четвёртой недели Михаил уже не мог поднять руку, чтобы сделать запись. Он лежал на дне плота, наблюдая за изменчивыми облаками и прощаясь с жизнью.

«Самое обидное — умирать в ясный солнечный день», — подумал он, закрывая глаза.

Потом был удар, от которого содрогнулся весь плот. Михаил решил, что это акула, наконец решившая атаковать. Он не мог даже пошевелиться, чтобы защититься.

«Эй! Эй, там! Человек на плоту!» — этот крик Михаил сначала принял за очередную галлюцинацию. Затем раздался звук мотора, и тень накрыла плот.

Рыболовное судно «Удача» компании «Сахалинрыбпром» не должно было находиться в этом районе океана. Капитан Егор Степанович нарушил предписанный маршрут, поддавшись интуиции — «Здесь должны быть косяки скумбрии, я нутром чую!»

Члены экипажа не сразу поняли, что за мусор болтается на волнах в миле от судна. Только молодой матрос Денис, вооружившись биноклем, разглядел человеческий силуэт.

«Это чудо», — повторяли рыбаки, поднимая обессиленного Михаила на борт. — «Настоящее чудо».

29 дней — столько Михаил Орлов провёл в открытом океане. Без пресной воды, почти без еды, наедине с бескрайней стихией, не знающей ни жалости, ни сострадания.

Когда Михаила доставили в больницу Петропавловска-Камчатского, врачи не верили, что он выживет. Истощение, обезвоживание, почечная недостаточность, множественные инфекции — список диагнозов занимал целую страницу.

Но Михаил выжил. Через три месяца он вышел из больницы на своих ногах. Сильно похудевший, с сединой в волосах и новыми морщинами вокруг глаз — но живой.

«Что помогло вам выжить?» — спрашивали журналисты, осаждавшие его.

Михаил долго молчал, подбирая слова, а потом ответил: «Знаете, в какой-то момент ты понимаешь, что между жизнью и смертью — тонкая грань. И когда ты у этой грани, становится очень ясно, что на самом деле важно. Не успех, не деньги, даже не слава или признание. Важна сама жизнь — каждый её вдох, каждый миг».

Он вернулся на берег, но часть его навсегда осталась в океане. Теперь Михаил преподаёт морское дело в Дальневосточном мореходном училище. Его история выживания изучается на курсах по безопасности мореплавания. А его дневник, чудом сохранившийся в водонепроницаемом пакете, стал бестселлером.

Студенты часто спрашивают его: «А вы снова выйдете в океан? В одиночное плавание?»

Михаил всегда отвечает одинаково: «Конечно. Но в этот раз я буду лучше готов к разговору с ним. Ведь мы с океаном теперь знаем друг друга».

Конец