Директор, директор, директор...

 Директор, директор, директор...

 Начиналась торжественная сдача в эксплуатацию красивого нового здания - инженерного корпуса бердичевского станкостроительного завода. Группа проектировщиков и строителей расположилась по обе стороны закрытой входной двери, к которой нужно было подняться по нескольким ступенькам. Внизу было немало работников завода, прежде всего инженерно-технических работников, которым предстояло трудиться в этом здании. Все предвкушали удовольствие от созерцания новых кабинетов... С актом приёма нового сооружения в руках крупного размера мужчина подошёл к лестнице и поставил ногу на первую ступеньку. Но что это? Его обувь почти наполовину свисла со ступеньки!.. С трудом, боком-боком, с видимым недовольством на лице он поднялся по ступенькам, и взялся за ручку входной двери. Строители как-то сжались... Дверь открылась, но просто пройти её мужчина не смог - входной проём был уже его фигуры!.. Явно весьма разозлённый, мужчина не стал заходить вовнутрь, а вернулся назад на площадку перед дверью, протянул акт приёма руководителю проекта, и громко сказал: "В таком виде я ничего принимать не буду! А если кто-нибудь ещё крупнее меня будет? Ему что, ползти надо будет? В проекте эти размеры были другими, я специально  тогда проверял"...  Сдачу корпуса отложили, пришлось поменять   ступеньки  и дверные проёмы. ( Выяснилось, что перед началом строительства проектировщики "с целью экономии средств" подали рационализаторское предложение об изменении размеров некоторых элементов строительства и велели строителям учесть изменения). Этим мужчиной был директор завода - Иван Брониславович Пржеорский, человек с весьма непростым характером.

Директор предприятия - человек, который в полном ответе за всё, что на его предприятии происходит. Но характер у каждого свой... И в моей памяти пять директоров завода, на котором я отработал более тридцати лет, отразились по разному...

Иван Брониславович в моей личной судьбе  отметился дважды.
После окончания учёбы в машиностроительном техникуме (параллельно я уже заочно учился на втором курсе машиностроительного института) меня распределили на работу техником-конструктором в отдел инструментального хозяйства (ОИХ) станкозавода. В 1969 году, когда я уже заканчивал учёбу на 4-м курсе, вышло постановление о том, что студенты-заочники 4-х курсов технических вузов при условии их плодотворной деятельности по соответствующей специальности получают право на досрочное получение инженерной должности с соответствующей зарплатой. Захватив газету с опубликованным постановлением, я зашёл в кабинет начальника нашего отдела А.А.Прусского и попросил его ходатайствовать за меня перед дирекцией завода, так как я уже неоднократно выполнял задания "инженерной" сложности, а сам до сих пор считался техником и получал самую низкую зарплату - 70 рублей. Рапорт оформили, секретарь отдела отнесла рапорт с газетой в директорскую приёмную. На следующий день директор завода И.Б.Пржеорский вызвал в себе А.А.Прусского, достаточно резко отчитал его, и на рапорте наложил свою резолюцию: "Своих людей надо уважать! Установить оклад 110 рублей!"... (А в рапорте "просилось" 90 рублей, когда даже просто выпускнику института, не имеющего ещё никакого опыта работы, полагался оклад в размере 95 рублей)...
В 1972 году во время моей армейской службы у моей светлой памяти мамы случился тяжёлый инсульт, после получения заверенной врачами телеграммы меня отпустили домой на 10 дней. Как мог, старался я помогать моему светлой памяти отцу в уходе за лежащей в коме маме (врачи, не веря в возможность улучшения состояния, помогать отказались...), но после окончания моего отпуска в достаточно подавленном состоянии возвращался в поезде к месту службы. И вдруг слышу: "Здравствуйте, Борис Бендиткис! Почему вы так расстроены?". Поднимаю глаза - Иван Брониславович Пржеорский!.. Он ехал в командировку, проходил через вагон и увидел меня. Мы поговорили, он выразил мне глубокое сочувствие. Я был очень удивлен и тронут. На заводе трудилось тогда более 2500 человек, запомнить внешность сотрудника, его имя и фамилию - такое было далеко не всем дано...

  Следующим директором завода  был  Степан Петрович Королёв. Поначалу он был назначен министерством станкостроения на должность главного инженера, и сразу вошёл в устную историю завода своими "особыми знаниями"... В свой первый рабочий день он начал знакомиться с заводом, обходя без сопровождения все цеха и участки. Во время обеденного перерыва он зашёл на кузнечно-прессовый участок заготовительного цеха, с удивлением осмотрел все прессовые установки, дождался окончания перерыва, представился, кто он, вызвал к себе старшего мастера участка, и с возмущением потребовал немедленно прекратить работу, пока не очистят все рабочие диски прессов от ржавчины! Мастер попытался что-то объяснить, но "ГЛАВНЫЙ ИНЖЕНЕР" пристыдил его, и сказал, что не уйдёт, пока не начнут снимать ржавчину, и смазывать очищенные поверхности машинным маслом, а то уволит с работы! В полном недоумении рабочие участка принялись за абсолютно технически неправильную работу, стараясь не очень спешить. Пока старший мастер под пристальным наблюдением нового главного инженера руководил исполнением его указаний, мастер участка побежал к начальнику цеха и сообщил ему ошеломляющую новость. Тот позвонил директору завода. Как быть? Ссориться со ставленником министерства ни к чему хорошему не могло привести. И Пржеорский велел спокойно встретиться с новым главным инженером, показать ему заготовительный цех, а сам вызвал к себе главного технолога, велел прийти к нему с паспортами прессовых установок. Когда Королёв после знакомства с заводом вернулся в приёмную, директор пригласил его к себе, похвалил за правильное начало работы, представил ему главного технолога, а тот максимально вежливо рассказал об устройстве прессов, зачитал инструкцию по эксплуатации, где было указано на недопустимость наличия масел на рабочих поверхностях... Смывать масла пришлось ещё целую смену... Кадровики выяснили, что Королёв получил высшее образование по специальности "Обработка морепродуктов". Как смогли специалиста в такой области назначить главным инженером станкозавода - было большой загадкой.
В 1980 году я в соавторстве с начальником бюро ОИХ Юзефом Моисеевичем Вайтманом решил подать заявку  от имени завода на изобретение новой конструкции подающей цанги. По тогдашним заводским правилам такие заявки оформлялись сотрудником отдела главного конструктора. Я оформил чертежи и пояснительную записку, и мы с Вайтманом подали служебную записку с просьбой об оформлении заявки на имя главного конструктора А.В.Кухарца. Предварительно я выяснил, что такая работа длилась порядка одной недели. Но прошёл уже месяц, а ничего не сделано... Навожу справки - главный конструктор велел нашу заявку не оформлять! Мы с Вайтманом написали письмо на имя руководителя областной организации ВОИР (всесоюзного общества содействия изобретательству и рационализации) с просьбой о содействии. Через некоторое время нас с Вайтманом вызвали к директору завода. В кабинете Королёва уже находились председатель областного ВОИР и главный конструктор. Была оглашена наша просьба, Королёв велел Кухарцу ответить. Цитирую ответ: "Они никакие не изобретатели! Они преступники, их место не на заводе, а в тюрьме! Потому, что они мешают мне работать на благо завода!". Королёв просто промолчал. Председатель областного совета ВОИР попросил Королёва дать официальный ответ в течение одной недели, напомнив, что он к тому же член обкома компартии... Королёв побелел... Ответ был послан, в нём указывалось, что мы сделали не изобретение, а простое рационализаторское предложение... Сотрудник ОГК подсказал мне, как оформлять заявки на изобретения от своего имени. Я оформил, и мы достаточно быстро получили авторские свидетельства. В дальнейшем я сам оформлял заявки и стал автором ещё двух изобретений. Если бы директором завода в это время был ещё Пржеорский, Кухарец был бы быстро "поставлен на своё место"...
В отношении назначения Королёва лично для меня некоторое прояснение наступило, когда через много лет я в министерстве станкостроения шёл к заместителю министра утверждать пятилетний план технического перевооружения предприятия.. Охранник вёл меня в кабинет замминистра по длинному коридору, справа было много кабинетов высокого ранга руководителей разных подразделений,  на дверях висели таблички с фамилиями и инициалами... Трижды встретилась фамилия КОРОЛЁВ...

 Следующим директором министерство назначило Василия Григорьевича Присяжнюка, переведя его к нам из города Грязи. Василий Григорьевич уже имел опыт руководства в машиностроении, во время знакомства обошёл, кроме цехов, все кабинеты всех отделов. Был весьма общителен, впечатление от знакомства было положительным. При его руководстве наш завод впервые стал победителем соревнования среди станкостроительных предриятий, все инженерно-технические работники получили большие премии. От нас его перевели руководить новым станкостроительным заводом в Житомире. О его связях в руководстве мне стало намного понятнее, когда я позже занимался разработкой и утверждением годовых и пятилетних планов технического перевооружения предприятия. Это было достаточно непросто. Нужно было получить множество виз в разных проектных и плановых организациях, а затем обойти разные отделы в министерстве станкостроения, и только после успешного окончания такого "похода" представить проект на утверждение заместителю министра. Одни руководители требовали особых взяток, другие соглашались работать только с главным инженером, или директором завода... Мне всё это пришлось пережить. Через некоторое время я случайно встретил знакомого мне работника житомирского станкозавода, когда им руководил Присяжнюк. Знакомый выполнял там аналогичную моей работу, но его должность и, соответственно, зарплата были ощутимо выше моих. Я поинтересовался, как проходило согласование пятилетнего плана его завода. А он ответил, что практически не принимал никакого участия в этой нервотрёпке. По его словам, завод бронировал для него перед отъездом в Москву целое купе в поезде "Житомир - Москва". Его привозили к поезду с немалым количеством закрытых картонных коробок, на которых были написаны названия организаций, курирующих проекты. На московском вокзале его уже ждали люди, со знанием дела разбирающие коробки. В его личную задачу входило отметить командировочное удостоверение и после телефонного звонка из Житомира забрать утверждённый проект...

  Следующим директором завода был утверждён Виталий Иванович Реминский, до этого много лет работавший главным инженером завода, поэтому знавший на заводе практически  всё. С ним я работал много лет, работать  с ним было просто приятно. Однажды, когда в его кабинете мы с ним обсуждали очередной проект, зазвонил его телефон. Виталий Иванович выслушал, поблагодарил  за сообщение, положил трубку, и сообщает мне, что моя супруга родила. Поздравил меня, позвонил на проходную, велел меня пропустить, и отпустил с работы... В 1997 году главный прокурор Бердичева с целью  резкого улучшения своей карьеры придумал фальшивое, но очень громко звучащее уголовное дело, назначив главным виновником меня. Светлой памяти Виталий Иванович, в это время уже бывший директор завода,  добровольно, по собственному желанию, принял активное  участие в доказательстве моей невиновности. Дважды Виталий Иванович со всеми необходимыми документами посетил главного прокурора житомирской области, и  убедительно доказал лживость обвинения.

 А со ставшим в это время генеральным директором завода В.Е.Лоевым после закрытия уголовного дела против меня я расстался, уволившись с завода по собственному желанию, потому, что он, в отличие от Виталия Ивановича, "плясал под дудку" прокурора...