Шагинян

Мне позвонили из Парижа совершенно неожиданно.

– Александра Викторовна, у нас тут ситуация необычная: позвонили в посольство супруги Шагинян. Просят забрать у них книги в дар.

– А много книг?

– Говорят много, но надо смотреть ехать.

Еду.

Я 11 лет живу в деревне и всю жизнь уверена, что живу далеко от цивилизации. Но со вчерашнего дня я теперь знаю места во Франции, где ранжровер царапает дно об камни и нет мобильной связи, только кабель, но интернета нет, даже линии. А с моей тойотой вообще туда было бы не добраться. Хозяйка, меня встречает на машине. Я, увидев Мишель Шагинян на внедорожнике с усиленной подвеской, подумала: "Хипповая какая старушка". Мы доезжаем до густого леса. На опушке стоит дом.

Мишель прекрасно говорит по-русски.

– Александра, давайте у моих соседей поставим вашу машину, дальше на моей.

И ещё пару километров в гору. Естественно, после первых же метров движения в гору Мишель из старушки хипповой превратилась в старушку реалистку. Без такой машины до дома бы им было не добраться.

– Мы дом продали, а в нашу квартиру в Бордо все книги не влезают. И выбрасывать жалко. Муж всю жизнь собирал коллекцию.

Дом, бабушка у Красной Шапочки жила скорее всего именно здесь. С картинок со сказками. Я оглядываю владения. Журчит речка, птицы, Эдемский сад.

– Мы очень устали тут одни, сын у нас в Америке, внуки не приезжают.

Хозяин Анатолий Шагинян, недавно пережил инсульт. Актеру Малого Драматического театра, работавшему с Басилашвили и Высоцким, диктору парижского отделения "Радио Свобода", заплетающийся после удара язык кажется проклятием. Его не столько беспокоит сложность передвигаться, сколько говорить правильно.

– Сашенька, я так себя неуютно чувствую, так много хочется вам рассказать, а язык не слушается.

Книг не просто много, а огромное количество. Нужен грузовик. И грузчики. Поэтому я могу забрать только самое ценное.

– Сашенька, пойдемте со мной, – приглашает меня Анатолий Айкович в сарайку, неподалеку от дома. Там большое помещение, набитое коробками, корзинами, тюками, люди готовятся к переезду.

– Знаете, что самое страшное? Что я вот помру и это все выбросят на помойку, а ведь это – наша память, здесь история России. Тут автографы бесценные, книги, которые ещё сто лет назад были библиографической редкостью. И главное, моя коллекция эмигрантской литературы.

Он бережно берет издание, на обложке написано "Мосты".

– Вам потомки потом скажут спасибо, что вы спасли эти книги, вот увидите. И не смотрите, что они выглядят неказисто. Это бесценные вещи.

Неожиданно он обращается ко мне шепотом:

– Сашенька, я могу вам передать ценные документы?

В руке у него конверт. Крупным, корявым почерком на нем написан адрес, который, не смотря на то что написан явно либо ребенком, либо стариком, угадываем легко.

– Как ваши дела? – неожиданно в сарай заходит Мишель.

– Я отдаю Саше журналы, – громко, почти декламируя отвечает Анатолий Айкович, и тайком сует конверт в коробку с журналами.

Почему тайком? Жена не должна знать, что в конверте? Не ради ли этого конверта и устроена эта эвакуация книг.

Я гружу коробки в машину к Мишель. Прикидываю, что потом все это нужно перегружать в мою машину, влезут - не влезут, высчитываю объём багажника, пассажирских мест. Должно хватить.

Коробки мне не поднять, могу осилить вес книг в 8-10, не больше, а нужно будет еще потом все со второго этажа спускать на первый, и потом по скользким каменным ступенькам вниз к реке, где стоит машина. Приходится вынимать из коробок, относить частями, и уже в коробки складывать в машине.

Жара 30 градусов.

Мишель зовет меня:

– Перерыв!

Уютная большая кухня, посередине стол, Мишель и Анатолий накрыли чай.

– Анатолий Айкович, вы же ребенок войны. А где вы в войну были?

Мой собеседник собирается с мыслями.

– Я ведь жил в Ленинграде, но в июне 1941 года меня родители отправили в Харьков на каникулы. Там меня война и застала. Отец пропал без вести сразу же.

И Анатолий Айкович замолчал. Мы вместе помолчали и потом он продолжил.

– Я работал пастухом. Кушать нужно было, коз пас я. А молока мне не давали. И вот пацаны с моего хутора выкопали мне небольшой окопчик я туда козу подводил в окоп ложился и в каску пацанам молоко доил. Я тоже человек из окопов. Вы же знаете, что я работал с Виктором Некрасовым?

– Да.

Мишель нам наливает еще чай.

– А расскажите мне историю вашего знакомства.

Мишель застеснялась.

– Сашенька, у меня же первая супруга скончалась от рака в 24 года... Анатолий Айкович заплакал.

Мишель продолжила сама.

– Я приехала в Ленинград быть пресс-атташе, так мы и познакомились.

– В 1969 году познакомились и до 1975 года никак не могли пожениться. Потом Генеральный Консул Франции за нас замолвил словечко. Мишель из СССР выгнали, мне разрешили ненадолго выехать к ней в Париж. – продолжил рассказ Анатолий Айкович.

– А маленький сын Анатолия остался в заложниках у КГБ. Они прекрасно знали, что он вернется. Он вернулся, и уже Экзюпери как супругу французской гражданки помог ему с мамой и сыном выехать.

– А здесь уже "Радио Свобода".

– А с кем вы общались в Париже?

– С Мариной Влади очень дружны до сих пор. Она потрясающая. Настоящий русский человек. Не то что Вишневская.

– ????

– Да, дорогая моя, не удивляйтесь. Вишневская была страшный сноб. И Ростропович - музыкант хороший, а человек ...- и он махнул рукой.

– Прям вот так?

– Да даже больше. Я вообще не буду ничего про них рассказывать. Одно сравнение – к Мариночке Влади мы приходили с Мишель, она же красавица! Звезда всегда была, а с нами приветливо, всегда чаю нальет. Галя даже не предложит. А как это русскому человеку гостю даже чаю не налить? И ведут себя, как бары. А сами-то, кто????

– А мама Анатолия из рода Суворовых. – уточняет мне Мишель.

– Тех самых?

– Тех самых.

Мы вернулись к книгам. Анатолий Айкович мне протягивает папку старых документов.

– Это тоже вам. Это мои записи со времен работы в «Радио Свободы». Они вам обязательно пригодятся. Я сделал закладочки, сделайте милость, все изучите.

Только собаки и великие артисты умеют говорить взглядом. Столько боли и надежды во взгляде Анатолия Айковича я никогда не видела у человека. Так смотрит щенок, сидящий в грязной луже, увидевший школьника и просящийся на руки, в теплый дом. Такой же взгляд ы тот момент умолял меня прочитать бумаги, которые были аккуратно сложены в несколько коробок. Наверное, я что-то спросила его взглядом, и он мне кивнул.

– Вот и замечательно, – он меня похлопал по руке, – я теперь спокоен. Тогда жду тебя на следующей неделе? Мы должны вернуть ключи новой хозяйке 31 июля.

– Да, буду думать, искать людей, кому нужны книги.

Люди нашлись.