Вера Серафимы

 Глава 1

— Мама, а почему мы именно в Бурное едем? — спросила Вера.
Серафима тепло улыбнулась и ответила:
— Знаешь, Верочка, прадед твоего папы оттуда. И мы с твоим папой были в этой деревне… правда, очень давно, еще до войны.
«В другой жизни!» — добавила мысленно Сима, а вслух продолжила:
— Очень она мне понравилась: небольшая, аккуратненькая, лес рядом, река полноводная, люди такие хорошие, добрые. У Володи… у папы твоего уж никого не осталось из близких родственников в Бурном, а встретили нас приветливо. Как услышали, что он правнук Елизара Нистратова, — так обрадовались люди!
— Нистратов, — задумчиво повторила девочка, — и я Нистратова. Мама, а что ж дедушка Елизар, папин прадедушка, кто он был? Почему обрадовались люди?
— Так помнят еще его! Бондарь он был, доченька.
— А кто это? — удивилась Вера, услышав незнакомое слово, и повторила по слогам: — Бон-дарь!
— А это, Верочка, один из самых уважаемых людей на селе. Он делает бочки.
— Бочки? Как у тети Дуси в огороде стояла?
— Верно! Как у тети Дуси. Так вот, доченька: занятие это непростое, человек должен быть очень сильным и добрым. А еще для хранения продуктов мастер брал разные породы дерева. Ну к примеру: молоко лучше хранить в кедровой бочке, а вот для воды — ель подойдет, а огурчики вкусненькие из дубовой кадушки.
— Кадушки? — задумчиво переспросила Вера. — Мам, вспомнила, я у тебя в книжке видела пословицу про мышек и кадушку, когда цифру девять учила...
— Девять мышей вместе потянули — крышку с кадушки стянули? Ты про эту?
— Да, мамочка. Это про цифру девять и вроде про дружбу, помощь?
— Да, Верочка... Это тоже бочка! Не знаю, отличаются они чем-то или нет… Так вот, — спохватилась Сима, — помнят дедушку Елизара в Бурном. Потому мы с тобой именно в это село и едем. Очень надеюсь, что по-доброму встретят. Мы же с добром едем!
Девочка тяжело вздохнула и прошептала:
— С добром! Но боязно все равно мне. Ребята точно не помнят бондаря. Я ведь в школе учиться буду, а не со взрослыми, которые помнят, работать, как ты.
— Ничего, Веруша, ничего. Все будет хорошо. Не волнуйся. Попрошусь и в твой класс преподавать.
— Хорошо бы, — проговорила дочь и крепко прижалась к матери.
Тут послышался громкий голос проводницы:
— Кому Бурное — собираемся. Подъезжаем уж! Давайте, давайте, недолго стоять-то будем. Три минуты всего.
Серафима встрепенулась, захлопотала, собирая немногочисленные вещи: тетрадку и карандаши — Вера рисовала всю дорогу, несъеденные пирожки, — со времен войны Сима была приучена жизнью ничего не выбрасывать, свой и дочкин халатики. Переоделись уже давно, ожидая своей станции.

…Бурное встретило мелким противным дождиком, который сразу нагло пробрался везде: за пазуху, за шиворот, в глаза залез, и даже каким-то образом в нос.
До осени еще целый месяц, а погода такая, будто бы уже начало сентября.
«Да, — тоскливо подумала Серафима. — В августе лето навстречу осени вприпрыжку бежит. Увы!»
— Ничегой, — словно прочитав мысли Серафимы, проговорил мужчина, который вышел из того же вагона: Сима приметила его, уж больно высоким был, да и он ее по всей видимости тоже: — Ничегой, — повторил он, — будут еще деньки. Вот поглядите: у нас завсегда ж так. Ливанет, а потома опять теплынь. А вам куды? В Бурное иль еще далеча?
— В Бурное, — кивнула Серафима.
— А вы либошто новая учителка? — мужчина пристально посмотрел на Симу. — А я-то думаю… ага… Председатель говорил. Так чегой не написали? Телеграмму не дали? Чай поди бы встретили! Это хорошо, что я тута! А как бы вы добиралиси? Три километра ж пешком. А у вас чемоданы чижолыя! Ну бабы, ну даете!
Мужчина досадно мотнул головой.
Симе как-то враз стало неудобно за свою бестолковость. Хотя телеграмму она не дала умышленно: не хотела никого беспокоить.
— Михаил я, Бутеев. Зоотехник… из Бурного, на учебу ездил в город.
— Серафима Андреевна Нистратова, учитель математики из Волхова. Вот приехала к вам, в Бурное.
— Ага, не ошибси! — обрадовался Михаил. — А я три месяца, однако, в ро’дных местах не был. Наскучалси по своим: у меня жена и робят трое. Все школьники. Чай учить их будете, да? Ну айда, айда, чегой стоять-то под дождем, — Михаил подхватил чемоданы, будто не весил каждый из них по десять килограммов, а был пушинкой, и припустил прочь с перрона.
— Ну чегой встали-то? Айдате, говорю, — оглянулся и прикрикнул он на Симу и Веру.
Они, слегка обескураженные напором Михаила, встрепенулись и поспешили за ним следом.
— Ну давай теперь ты мне трынди про себя!
— Серафима Андреевна я, — растерялась женщина.
— Так слышал ужо! — хмыкнул Михаил. — А девчонка твоя?
— А я Вера.
— Опа, и моя жена тожеть Веруха.
— Нет, я Вера, — твердо сказала девочка. — Или Веруся, не Веруха.
Михаил рассмеялся: и такой у него был задорный смех, что Сима и Верочка тоже засмеялись, хотя и были слегка напуганы напором Михаила, который даже был похож на хамоватость.
— Почему одни? Иде мужик твой?  — вновь бесцеремонно поинтересовался зоотехник и снова ввел Симу в замешательство.
Отвечать первому встречному на такие вопросы не хотелось, но, подумав, что раз будут жить в одной деревне, все равно все узнают, ответила:
— Вдова я. Муж умер два года назад от ран. Четыре ранения было, одно осколочное. Не спасли.
— Знакомо. У меня тожеть осколок забегал намедни, но ничегой — доктор хороший попалси, прооперировал. Вишь, справно как! Здрав как бык. Бегаю вона как! Так. Это ладно. А иде жить-то будете? Знашь ужо?
Серафима покачала головой.
— Свободные дома есть у нас, но одно название. Не дома это. А так себе! Завалюхи. Не знай, чегой там председатель удумал. А я говорю тебе, Андревна, ко мне идем. Не прогадашь. Просторно у меня: две комнаты свободные. Дом большой, справный, дед на совесть строил, потом батя ешо комнату добавил, ну и я сам не лыком шит: пристройку сделал. Вовка подсобил мне. Чай уместимси.
— А жена ваша разве против не будет?
— Кто? Веруха? Да ты что? Обрадуетси. Только ты это… пацанов моих подтяни, а? Они у меня совсема двоечники.
Сима испуганно кивнула.
— Да не боись ты. Пацаны справные. Да токма не даетси им эта математика никак. А я считаю: позор — потому как должон мужик с математикой быть на «ты». Согласная?
— Полностью, — кивнула Сима.
— От и я говорю. А Веруха моя несогласная. Ну дура ж баба! Грит: зачем им эта математика сдаласи? На тракторе-то поле пахать!
Художник Дмитрий Левин
Художник Дмитрий Левин

Вскоре впереди показались дома, деревья. Но из-за дождя все предстало таким унылым и серым, что Сима даже сначала пожалела о том, что решила переехать в деревню, но тут же себя пресекла, ведь иначе было никак нельзя.

…Три месяца назад, просмотрев все Верины анализы, доктор нервно постучал ручкой по стеклу на столе и сказал:
— Думайте! Ребенку нужен свежий воздух, овощи, фрукты, длительные прогулки — желательно в сосновом бору, умеренные физические нагрузки. Нет ничего лучше, чем работа на земле! Этого достичь можно только в деревне. Или инвалидность лет через пять вам обеспечена. А на свежем воздухе вы спустя время забудете, что такое приступы.
Серафима вышла из кабинета злая на врача.
«Легко сказать — в деревню. Куда, как, кто и где нас ждет?»
Но, оказавшись на улице, посидев на скамейке и успокоившись, она вспомнила про Бурное, про их с мужем замечательную поездку, и приняла решение. Во имя здоровья дочери она готова на все: и на переезд в деревню! Что в этом городе хорошего? Шум, пыль, суета! А в Бурном как раз-таки сосновый бор.
— У вас такая замечательная профессия, — сказал еще тогда врач. — Везде нужная. Даже нужнее, чем моя. Люди могут не болеть, а вот не учиться уже не могут.
Сима вспомнила, что в Бурном была школа. Маленькая, одноэтажная, но была.

…— Так что, Андревна, согласная ты? Иль как? — Михаил выловил Симу из омута мыслей и воспоминаний.
— Михаил, давайте доберемся до председателя, а там поглядим. Может, он нам уже определил жилье. Я же списывалась с ним. Неудобно получится.
— А че ж не добратьси? Да легко. Щас прям вот так раз — и доберемси!
Серафиме было неловко: человек ей помогает, а она будто какая-то неблагодарная. Но прежде всего она должна думать о дочери. Ведь наверняка Михаил предлагал жить у него не просто так, а за деньги, ну или за то, чтобы заниматься с его тремя пацанами. А это минимум шесть часов в неделю. Ну нет!
Лучше уж она это время своей Верочке посвятит. А жить хотелось бесплатно. Ведь именно так в письме написал председатель колхоза Николай Алексеевич Векшин.
«Будет вам служебное жилье: свободных домов в деревне полно! Отремонтируем, обставим, все у вас будет. Только приезжайте. У нас математику в школе историчка преподает. Ну какой из нее математик?»
Сима тогда тяжко вздохнула. Она прекрасно понимала, какие ребята попадут к ней: полный ноль по предмету. Ладно малыши, а со взрослыми, с семиклассниками, что делать? Выпускной класс все же.