Эхо звезд

Ночь растеклась за окном мягким, бездонным мраком. Поле лежало передо мной, черное, бескрайнее, а где-то у горизонта трасса мигала огоньками — далекими, но пульсирующими, как слабые сердцебиения. Я вышел на балкон, и холод деревянного пола обжег босые ноги. В пальцах тонкая, чуть смятая сигарета. Чиркнул зажигалкой — огонек вспыхнул, дрожащий, словно на мгновение оживил ночь.

Дым поднялся вверх, легкий, почти невесомый. Первый вдох согрел изнутри, как тлеющий уголь. Ветер принес запах сырой травы, земли, ночи. Звезды загорались одна за другой, будто кто-то в пустоте зажигал фонари, указывая путь. Я смотрел на них, и в голове всплыло детское воспоминание — я листал книгу о звездах, шептал названия: Млечный Путь, Сириус, Вега. Тогда небо было бескрайней дорогой, а я — путником. Теперь оно лишь купол, бесконечный, но глухой.

Тишина дрожала вокруг, живая, густая. Где-то вдали машина прогудела, звук утонул в темноте, как камень в воде. Вдохнул еще раз, дым поплыл, растворился, и в груди шевельнулась грусть — светлая, как лунный блик на стекле, но с острым краем. Стою здесь, а люди где-то там — идут, говорят, смеются, живут. А я — на шаг дальше, будто не с ними, будто ночь вытянула меня из их мира.

Ветер коснулся лица, прошелся по волосам, прохладный, но мягкий. Звезды горели ярче, и вдруг накатило — тонкое, как нить: а что, если я не отсюда? Что, если каждый из нас — лишь частица света, оставшаяся здесь по ошибке? Мы думаем, что прочно стоим на земле, но в нас живет эхо чего-то иного, далекого. Может, звезды не просто светят — может, они зовут?

Когда-то я шагал вдоль реки, и вода блестела под луной, черная, глубокая. Курил, смотрел, как течение несет свои тайны, и думал: жизнь такая же — тянет вперед, а ты не знаешь куда. Тогда в груди было тепло. Сейчас — только его эхо. Вдохнул снова, ноги стали легче, будто ветер поднялся от земли, прошел сквозь меня. Несколько часов до утра, чтобы дышать, чтобы жить этой ночью, пока она не ушла.

Закрыл глаза. Простор проступил перед мысленным взором — не этот, а другой, где облака плыли низко, касаясь плеч. Ощущение дома, которое всегда где-то рядом, но не здесь.

В детстве я мечтал стать астрономом. Казалось, стоит протянуть руку — и можно ухватиться за свет далекой звезды. Теперь мне кажется, что мы не просто смотрим на небо, а ищем в нем отражение того, что потеряли в себе.

Звезды смотрели сверху, и я смотрел на них. Они знают что-то — не все, но часть меня, часть этой тьмы. Дым тянулся к ним, тонкой струйкой, и голос в голове шепнул — мой, но далекий: “Ты здесь, но где-то еще”. Где-то еще? Накатило опять — тоска, тихая, как шорох листьев, что я не совсем часть этого мира, а гость, что потерял дорогу. Затушил окурок о перила, но не ушел. Вгляделся в поле — оно дышало, шептало, жило.

Мы — не больше, чем звезды, умирающие в своем сиянии, не больше, чем пыль, кружащаяся в потоках вселенной. Но иногда, в такие ночи, когда пространство кажется безграничным, а время — зыбким, можно ощутить нечто большее. Можно на мгновение увидеть себя не здесь, а там, среди этих далеких огней. И понять, что мы все — странники, запертые в телах, но тянущиеся к свету.

Я знаю, что утро унесет эту ночь. Будет свет, шум, голоса. Но пока она здесь, пока я дышу, пока звезды смотрят вниз, мне кажется, что я нашел что-то важное. Не там, среди галактик, а здесь, во мне. В этом дыме, в этом ветре, в этом поле. В этой ночи, что держит меня, даже когда тоска накатывает и уходит, как волна.

Затушил окурок, шагнул в комнату, но оставил дверь открытой. Пусть ночь дышит. Пусть звезды смотрят. И пусть где-то там, в глубине времени, одна из них помнит мое имя.