Кругами по двору...

...Жалим жалом жалости самоё себя, заместо того, чтобы утолить стороннюю печаль, а заодно и свою собственную.
Автор

Трясогузка исходила кругами двор в поисках, чем бы подкрепиться. Она была так растеряна, грустна, что даже позабыла трясти хвостом юбок или юбкой, как хвостом. Не хватало ей, должно, для того озорства, не достало сытости. Птица на взгляд не была измождена, ибо не всякий раз по наружности, по внешнему-то виду можно распознать, что у кого таится внутри. Потому, как ночами случались сильные заморозки, трясогузка приоделась в пух, что приподнимал перья на манер корсета, от того-то она была нарядна, да справна. А утепляться ей было почто, - весна с зимою ссорились, стукая калиткой промеж своих дворов, да так громко, что вздрагивала земля, отчего осыпало её то градом, то снегом, то дождём, то лепестками отцветших наскоро вишен. 

Надо сказать, любые распри несут в себе раздор не токмо самим спорщикам, но и всему округ. Скучно оно глядеть, как бранятся. Совестно, будто сам виноватый.

Из-за того промеж весны с зимою неудовольствия, вишни, к примеру, лишились привычной неги от ухаживания за ними шмелей. Те отличаются особой обходительностью, деликатностью, и самый тембр голоса шмелей, - низкий, грудной, - располагает к себе, заставляя быть покорными их воле. Впрочем, шмели лишнего себе не дозволяют, держатся в рамках: пошептать, дунуть в ушко, тронуть лепесток, - это можно, но никак не более того.


Шелест шипящего, коим умело распоряжается шмель, и сам не из нахалов, повсегда вставал туда, откуда было удобнее его рассмотреть со стороны: в прежней русской азбуке числился двадцать пятым, в церковной двадцать осьмым, а в нонешней чуть понизился в звании, стал двадцать шестым, но не почувствовал к себе предвзятости, как и в себе недовольства.

Майский, нежданно крепкий морозец прибрал-таки комаров в кулачок, поднёс к уху, послушать, как те пищат, улыбается, держит там крепко.

Будто приклеенные к небу облака, растеряв обыкновение, кажутся не кипельно-белыми, но по краям там, где потоньше, нежели в других местах - серовато-седыми. Вероятно из-за того-то ветру и не удаётся никак сорвать их с места, и срывается он на прочих, хлещет ветками по кустам, кустами по траве, а та втянув голову, приникла к земле - ждёт, когда уже возвернётся всё на свои места: май снова будет ласков и весел, а мороз уйдёт восвояси туда, где ему нынче будут рады и ждут теперь, не дождутся никак.

...А трясогузка всё ходит по двору кругами, выхватывает время от времени щепотью клюва редкого комара и вздыхает. И уж так её жаль, так жаль...