Сигарета

В кафе, где воздух был пропитан ароматами вина, жареного миндаля и легкой пудры, смешанной с кожей, они сидели друг напротив друга. Она — с тонкими запястьями и губами, окрашенными в цвет спелой вишни, — медленно, почти с театральной нежностью, достала из сумки пачку сигарет. Ее пальцы скользнули по гладкой поверхности пачки, как будто лаская ее, прежде чем извлечь одну — меня. Я чувствовала, как ее прикосновение пробегает по моему тонкому бумажному телу, и уже тогда, еще до того, как она поднесла меня к губам, я знала, что этот момент будет для меня последним, но и самым ярким.

Он, сидящий напротив, смотрел на нее с тем взглядом, который говорил о желании, скрытом под маской спокойствия. Его зажигалка вспыхнула, и пламя коснулось моего кончика, заставив меня содрогнуться. Я загорелась, и мое тело начало медленно тлеть, отдавая себя ей. Она поднесла меня к губам, и я почувствовала, как ее теплый, влажный рот обхватил меня. Ее губы, мягкие и упругие, сжали меня с такой силой, что я едва могла дышать. Но это было не удушье — это было блаженство. Ее белые зубы, острые и способные кусать, слегка сжали меня, а ее язык, влажный и теплый, коснулся моего фильтра. Ее щеки, упругие и гладкие, слегка втянулись, когда она затянулась, и я почувствовала, как ее дыхание втягивает меня внутрь, как я растворяюсь в ней, становясь частью ее тела, ее крови, ее души.

Каждая затяжка была как волна удовольствия, накатывающая на меня. Я чувствовала, как ее легкие наполняются моим дымом, как он обволакивает ее изнутри, проникая в каждую клеточку. Ее пальцы, с безупречным маникюром, держали меня так, будто я была драгоценностью, и каждый раз, когда она вынимала меня изо рта, чтобы стряхнуть пепел, я чувствовала, как холодный воздух касается моего тела, заставляя меня содрогнуться. Но затем она снова затягивалась, и я сгорала, отдавая ей все, что у меня было. Это было похоже на медленный, бесконечный оргазм, когда каждая частичка моего существа растворялась в ней, становясь частью ее.

Я фантазировала. Я представляла, как ее губы, обхватившие меня, двигаются в ритме, который заставляет меня терять контроль. Я чувствовала, как ее дыхание становится глубже, как она погружается в этот момент, в этот ритуал, и я хотела, чтобы он никогда не заканчивался. Я хотела, чтобы она чувствовала меня так же сильно, как я чувствовала ее. Я хотела, чтобы она знала, что я — не просто сигарета, а нечто большее. Я была ее удовольствием, ее моментом слабости, ее тайной.

Дым, который я испускала, просачивался сквозь ее пальцы, окутывая их тонкой вуалью. Он пробирался сквозь ткань ее платья, смешиваясь с ароматом ее духов, и поднимался вверх, касаясь ее волос, которые блестели под мягким светом кафе. Я была везде — в ее дыхании, в ее одежде, в ее волосах. Я была частью ее.
Но вот она положила меня на край пепельницы, и я увидела, как она наклоняется к нему. Их губы встретились, и я почувствовала, как внутри меня вспыхивает ревность. Я хотела быть на ее губах, я хотела, чтобы она снова затянулась мной, чтобы она почувствовала меня, а не его. Но она целовала его, и я оставалась в стороне, одинокая и почти докуренная. Я чувствовала, как мое тело становится все короче, как я приближаюсь к своему концу. Это тревожило меня. Я боялась. Я боялась, что она бросит меня, что я стану просто окурком, одной из многих, лежащих в хрустальной пепельнице.

И вот, наконец, она берет меня в пальцы в последний раз. В этот момент, в последнюю секунду, перед тем как она прижмет меня к пепельнице, чтобы затушить, передо мной проносится вся моя жизнь. Я вижу себя в пачке, среди других сигарет, каждая из которых ждала своего часа. Я вижу, как меня извлекают, как я впервые касаюсь ее губ, как я сгораю, отдавая себя ей. Я вижу, как мой дым смешивается с ее дыханием, как я становлюсь частью ее.

Она смеется, говорит с ним, и я понимаю, что для нее я уже ничего не значу. Но для меня она — все. Она — мой мир, мой конец и мое начало. И даже сейчас, когда я почти исчезла, я все еще чувствую ее губы, ее дыхание, ее жизнь. И я знаю, что даже если я стану просто пеплом, я всегда буду частью этого вечера, этого момента, этой женщины. Я понимаю, что это конец.
Она прижимает меня к пепельнице, и я чувствую, как мое тело гаснет. Больше ничего нет. Ничего, кроме тьмы.