Кудис. книга 1. глава 47

Глава 47
Я остановился перед домом, тоскливо глядя на 15 этажей, тянущихся в яркое весеннее небо. Лифт в этих новостройках не работал почти всегда – первые 3 года по причине «еще не доделали», а теперь «плановые ремонтные работы». Рина жила на 13 этаже, и мы не раз смеялись над суевериями и предрассудками, которые, кстати, помогли ей купить эту квартиру дешевле. Мне навились эти дома, не широкие и растянутые, как гармошка, а высокие, похожие на белоснежные свечки, порой они стояли слишком близко друг к другу, например, балкон у Рины в кухне и балкон соседнего дома разделало 10 см., я измерял, но сами квартиры были уютными с большими окнами, и дворы напоминали парки, а не заставленные машинами загоны. Она любила свою квартиру, и 13й этаж не приносил ей ничего, кроме выгоды и прекрасного вида из окон. Она продала доставшиеся в наследство дом и машину, взяла кредит, и всё равно ей не хватило бы на покупку в доме ее мечты (это было до нашего знакомства, но она утверждала, что влюбилась в этот дом и хотела жить именно здесь), и тут выяснилось, что никто не горит желанием жить на 13 этаже, и когда почти все квартиры были раскуплены, застройщик сделал скидку на пустующий этаж. Невероятная история, но это факт, со скидкой она уложилась точно в ту сумму, которой обладала. Я не то чтобы не верил, скорее не переставал удивляться людской глупости и ограниченности, но всё еще пустующие 2 квартиры из 4 на ее этаже, каждый раз тыкали меня носом в факт.
Во дворе лениво прогуливались 3 мопса, их хозяйка оторвалась на миг от телефона и окинула меня подозрительным взглядом, но ничего не сказала – это большой город, здесь ты быстро учишься не лезть в чужие дела и заботиться только о благополучии своей родимой задницы. Я последний раз тяжело вздохнул и двинулся к подъезду. Лифт ожидаемо не работал, тяжело дыша, я преодолевал пролеты, думая о том, что Рина, пока молода, будет всё время в отличной форме – каждый день подниматься пешком на 13й этаж, да еще с грузом… а старость, с таким отношением властей, просто запрет ее наверху, как принцессу из сказки, только принцесса эта будет уже старушкой и будет ждать не принца с поцелуями, а соцработника с продуктами и лекарствами.
Это были неприятные мысли, в детстве ты веришь в собственное бессмертие; от 20 до 30 понимаешь, что бессмертных нет, но можешь себе позволить роскошь игнорировать этот факт, просто отмахиваться, как от безвредной назойливой мухи; потом от 30 до 40 отмахиваться уже не выходит, и ты находишь выход в том, что считаешь старость болезнью, которую можно избежать, если усиленно заниматься профилактикой. А вот после 40 ты вдруг понимаешь, что летишь в эту страну кошмаров на всех парусах, течение невероятной силы несет тебя к обрыву, и твое неверие, игнорирование или профилактика не имеют вообще никакого значения, и никогда не имели. И что остаётся? У каждого свой рецепт, видя каждый день множество стариков (болеют-то в основном они), я заметил, что чаще всего люди возвращаются к уже проверенным и привычным моделям реагирования: одни верят в бессмертие души, другие просто живут день за днем, намеренно блокируя мысли о мрачном будущем, а кто-то продолжает усиленно заниматься профилактикой, веря, что овощи на пару и протертые супы спасут их от неизбежного.
Везет же некоторым, подумал я, с пыхтением преодолевая уже 7 этаж, для них время не имеет значения, ничто земное не тяготит и не разрушает их. Я сейчас думал об Азалиахе, о том, как он просто появился возле моей квартиры, идеально красивый и обличенный силой. И я готов был спорить на оставшиеся мне годы на этой земле, что если ему или кому-то из компании Мадам вдруг захочется пробежать 13 этажей, их дыхание не собьется, а сердце не будет выскакивать из груди… потому что у них нет земного сердца, а их дыхание – дыхание самой Вселенной.
До 13 этажа я добрался уже всерьез сочиняя пытки для коммунальщиков. Думаю, именно по этой причине Рина тоже была за то, чтобы проводить время у меня, в нашем доме лифт работал исправно. Я был у нее всего… раз 5 от силы, обычно, если надо было с чем-то помочь – я, как типичный самец, предпочитал активность на своей территории, ха-ха. Было уже полшестого, домком должен был прийти около 18.00, и честно говоря, я был несказанно рад отдохнуть полчаса в тишине, возможно, прилечь на диван, выпить чаю…я не сомневался, что задремлю, как только приземлюсь на какую-нибудь мягкую или хотя бы просто горизонтальную поверхность, но звонок-то у нее работал, так что об этом я мог не беспокоиться. Я заслужил эту маленькую награду, думал я, отпирая замки – Рина не поскупилась на сейфовую дверь и дорогие замки, в конце концов, она охраняла свое жилище – немного тишины и покоя, привал перед обратной довольно неблизкой дорогой.
Меня встретила тишина, залитая солнечным светом. Солнце пробивалось между домами и пронзало пустующие еще квартиры, врываясь в большие окна спальни – дверь была открыта – и кухни. В кухне мне особенно нравилось – большая комната, одна стена – полностью стеклянная, там был выход на балкон, а окна были изюминкой этого дома – они тянулись непрерывно через всю перпендикулярную балконной стену, но находились выше человеческого роста, почти под потолком. Таким образом, эту большую и уютную кухню-столовую всегда заливал свет, а соседи не могли наблюдать за жильцами. Разве что со стороны балкона – расстояние между соседским балконом и балконом Рины было 10 см, вот такая ложка дегтя. И планировка была крайне удачная: большая прихожая, справа ванная и туалет, слева дверь в спальню. А напротив спальни – кухня. Я понимал, почему Рина так влюбилась в эту квартиру, и ее любовь чувствовалась в интерьере. Неужели она бросит свой добытый с таким везением дом и уедет за мечтой? Что ж, одна мечта у нее уже сбылась, а глубина и красота человеческой души именно в том, что погоня за мечтой для нас важнее страха, лишений и боли. Иногда даже важнее жизни.
Я прошел в спальню, обещали дожди, так что я решил закрыть форточку. Комната находилась на одной параллели с балконом, так что из окна я видел подходящие почти вплотную заграждение соседского балкона, квартира, судя по всему, всё еще пустовала. Я задержал взгляд на мутных немытых окнах без занавесок и наглухо закрытой двери с наклейками от фирмы-установщика. Рано или поздно туда вселятся, и тогда комфортное существование Рины здесь пошатнется – какими бы милыми и интеллигентными людьми ни оказались ее соседи (а я на такое чудо вообще не рассчитывал, на людей я насмотрелся за свою долгую карьеру врача достаточно, чтобы утверждать, что 80% из них - наглое и тупое быдло, уж простите мою прямоту), но жить с чужими людьми на расстоянии в 10 сантиметров… Будет еще одна монетка в копилку причин для отъезда, мрачно подумал я и закрыл окно.
Я ни разу не ночевал у нее, не тестировал этот большой и манящий сейчас диван, она сложила его перед отъездом, но обычно он оставался разложенным, я это знал, хотя редко приходил к ней. Надо успеть испробовать его до того, как она уедет подумал я, имея в виду вовсе не сон... по крайней мере, не только его. И вдруг горькая грусть, замешанная на злости, подкатила к горлу и сдавила грудь. Да что я заладил про отъезд?! Еще ничего не решено, и потом, она слишком любит эту квартиру и этот город. Она ведь может работать и из дома и просто летать по необходимости в Питер, художник ведь рисует там, где к нему приходит вдохновение, стоять у станка от и до ей не надо, так чего это я разнылся?? И ответ неожиданно пришел: а может, так я готовил сам себя к потере? А отъезд был лишь причиной, на которую я эту потерю хотел свалить?
- Я слишком устал, чер…, - я хотел сказать «черт возьми», но осекся. В голове прямо-таки ясно зазвучал голос Мадам: «Возьмет, если предложите». По коже пробежал мороз, мне вдруг стало как-то неуютно в чужой квартире на 13 этаже, заселенном лишь наполовину.
Как маленький мальчик, я почти выбежал из спальни в залитую вечерним солнцем кухню, желание прилечь на диван и вздремнуть до прихода домкома как-то пропало. В солнечном свете я почувствовал себя лучше, не знаю, это было истинное древнее чувство, в которое трансформировалось знание, прошедшее через тысячи лет, доставшееся нам от предков, или просто яркие образы из кино и культуры. Спасет ли солнце от тех, кто превращает всё в прах, почему-то подумал я, мне казалось, что перед этим злом даже солнце бессильно.
Но у меня еще оставалось время, и мне всё еще хотелось чаю. А так как в кухне я был в безопасности, хотя бы от своих суеверных страхов, я после секундного колебания пошел к плите с твердым намерением вскипятить чайник – Рина не любила электрические, говорила, что вода в них всё равно воняет пластиком, а она итак уже сыта пластиком по горло. Я взял чайник, открыл кран… и вдруг услышал громкий стук за спиной. На миг я замер, как кролик в свете фар, дыхание остановилось, а рука впилась в ручку чайника.
Это стучали в дверь балкона.
Грабители? Призраки? Существа, превращающие всё в прах, нашли меня? Я понимал, что должен как-то реагировать, обернуться или побежать, стараясь не видеть того, что стучало, или хоть упасть в обморок, что ли. Но я стоял, как статуя, с гулко бьющимся сердцем и ужасом, сдавившим горло.
Это может быть птица, дурачок, попытался я… и стук повторился, теперь он выстукивал мелодию песни, которую я слышал сегодня по радио. Все эти метания ума заняли не больше секунды, я не стоял там на самом деле дольше пары мгновений, просто в моем сознании время как будто остановилось. Не думая уже ни о чем, по крайней мере, законченных мыслей не было, только обрывки образов и эмоций, я повернулся, не сомневаясь, что умру или сойду с ума от увиденного. Единственная более-менее оформленная мысль была: это не грабитель, гопник уже разбил бы стекло или свалил, увидев меня. Это…
На балконе стоял высокий мужчина с аккуратной бородкой. Сегодня на нём не было кремового пальто, его заменила дерзкая кожаная куртка с воротником-стойкой.
- Азалиах…, - выдохнул я, и мужчина приветливо улыбнулся и кивнул.
Жар побежал по телу, залил лицо, ноги и руки вдруг стали какими-то слабыми и вибрирующими. Однако я улыбался, сам даже не осознавая, что рот растянулся в совершенно детской улыбке. Он напугал меня до полусмерти, но я был ужасно рад его видеть, ха-ха. Даже не хочу задумываться, почему.
Я поспешил, насколько позволяли мои ослабевшие ноги, к двери балкона, поймав себя на мысли, что уже не задаюсь вопросами вроде «как он мог попасть на балкон, минуя дверь» или «почему я не видел его минуту назад, когда смотрел из окна спальни». И уж мне было совершенно понятно, что через пустующую квартиру, с балконом которой Рину разделяли 10 см, он тоже не проникал.
- Господин Семен, - он слегка поклонился, учтиво и элегантно, на губах играла легкая улыбка, - простите, что мое неожиданное появление напугало вас. Я выбрал, как мне казалось, самый безопасный вариант. Появись я у вас за спиной или в одной из комнат, думаю, было бы хуже.
Я вымученно улыбнулся, рядом с ним меня трясло от возбуждения, эта сила, исходившая от всех телохранителей и самой Мадам, как будто заполняла клетки, заставляя их вибрировать с частотой, на которую они не были рассчитаны. Однако я оценил заботу – действительно, появись он у меня за спиной или вдруг выйди из спальни, меня наверняка хватил бы удар. От сильного испуга сердце может становиться, я, как врач, могу заявлять это со всей ответственностью, так что…
- Спасибо, вы сама деликатность, - пролепетал я и снова улыбнулся. Он видит если и не мои мысли, то общую ауру или энергию, как-то так, так что пусть сам понимает мой нежный сарказм. Хотя они могут прочитать каждую мысль, он сам говорил, а я помнил. И еще он сказал, что я сияю так ярко, что он мог бы отследить каждую секунду моей жизни.
Настроение шутить как-то пропало.
- Вы правы, - кивнул он, невозмутимо дожидаясь пока я приглашу его внутрь или просто приду в себя, - я здесь по серьезному поводу.
- Читаете мои мысли, - это был то ли вопрос, то ли утверждение.
- Только незначительные, - не стал отпираться он, - если бы я не использовал мелодию песни, которую вы сегодня с удовольствием слушали по радио, для стука, вы могли бы испугаться сильнее. А так вы уже были готовы к чему-то необычному.
Я хотел сказать ему, что к такому невозможно подготовиться, если ты не воспитывался в каком-нибудь тибетском монастыре или в Хогвартсе… Но промолчал, если он пришел – дело действительно серьезное, а серьезность дел их уровня не шла ни в какое сравнение с нашими земными делишками, так что, вероятно, мне стоило заткнуть свой поток стремных острот и начать слушать.
- И вы сами звали меня, - его легкая улыбка успокаивала, но мне почему-то стало еще тревожнее. Возможно, потому, что я догадывался, о чем таком важном он будет говорить. – Так что в каком-то смысле вы уже были готовы к моему появлению. Ждали его.
- Я вас звал? Что-то не припомню…
- В своих мыслях. Да, я ведь могу прочесть каждую из них, а ту, что адресована мне – тут даже выбора особо нет.
Я поморщился, да, должен признать, я не один раз думал о том, что хотел бы снова увидеть его, задать вопросы, и один раз даже я хотел, чтобы он был рядом – так я бы чувствовал себя в безопасности от… каких-то существ, да, было. Бойтесь своих желаний, глупые людишки.
- И что, вы вот так каждый раз откликаетесь на зов? – я не мог не спросить, всё так же держа чайник в руке и таращась на него, как безумец.
- Нет, - его невозмутимость вызывала зависть и даже злость, он был как скала, пока я потел и дергался. – Только когда хотим. Но слышим всегда.
- О, ну так это можно расценить как комплимент, - я дернул рукой, и вода из чайника плеснула на пол, - получается, вы тоже хотели меня видеть. Хоть в чем-то у нас взаимность.
- Некоторые представители вашего вида острят и изображают бесстрашие, когда нервничают. Я нахожу это очаровательным. В большинстве случаев. Но сейчас я вынужден лишить вас возможности поупражняться в остроумии.
Я потупился и покраснел, как провинившийся школьник. Идиот, с кем я решил играть??
- Да, я так и думал, - я покачал головой и выдал слабенькую ухмылку. – Что ж, прошу, это не мой дом, но Рина возражать не станет.
Я снова усмехнулся и добавил:
- И потом, вам ведь всё равно не нужно позволение войти, да?
- Не нужно. Но желательно. Это элемент доброй воли, господин Семен, а мы ее очень ценим. Мироздание стоит на свободе воли, и вопрос только в том – чья воля сильнее.
Я ничего не понял, но подумал, что иногда и не надо пытаться понять то, что не создано для твоего понимания. Там, в вышине, у больших богов свои большие игры, может ли муравей понять правила футбольного матча, если стадион для него размером с планету?
Я сделал приглашающий жест, однако он не двинулся с места.
- Сейчас нас прервут, - так же спокойно сказал он, его глаза лучились, они смотрели с любовью и пониманием. – А потом я бы хотел продолжить беседу.
Я был не так наивен, чтобы не понимать, что мое желание в этом случае значения не имеет. Как он там говорил: вопрос в том, чья воля сильнее? Так вот, с его волей мне было не тягаться. Но я вдруг понял, что не хочу, чтобы этот разговор проходил здесь, в квартире Рины. Это ее территория, а она не приглашала сюда это существо. И кто вообще знает, чем это может ей аукнуться в будущем. Это было нечестно по отношению к ней, даже сам факт приглашения гостя в ее квартиру за ее спиной.
- Я буду ждать вас в сквере у дома, - усмехнулся Азалиах, а я покраснел. Однако решения не изменил. – Не забудьте вытереть лужу.
Лужу? Ах да, я же разлил воду из чайника. Я опустил глаза, оценивая размер работы, а когда поднял – его уже не было. Вот так незаметно и совершенно беззвучно, ни дуновения ветерка, ни шелеста, ни вспышки, ни даже этой жуткой вибрации – он просто исчез. А что ему мешает появиться вот так же у меня за спиной, подумал я, в груди снова начал расти ледяной ком страха.
Резкий и громкий звонок разорвал густую тишину пустой квартиры, после исчезновения Азалиаха она стала такой плотной, что мне казалось, я могу ее осязать. Я дернулся и снова пролил воду из наполненного чайника. Обзывая себя самыми нелицеприятными словами, с гулко бьющимся сердцем и пылающим лицом я пошел к двери. Заявление Рина оставила на комоде в прихожей, хорошо хоть мне не надо было метаться и искать его. Разумеется, я посмотрел в глазок, в больших городах учишься недоверию быстрее, чем начинаешь ориентироваться в станциях метро. За дверью стоял толстый коротышка с портфелем в смешной розоватой кепке. Я спросил, кто там.
- Арсений Геннадиевич, домком! – И невероятно, но через секунду я услышал, - а вы кто??
Мне захотелось его расцеловать – такой абсолютно человеческий ответ прогнал мои страхи перед нечеловеческим. Я не стал сдерживать улыбку, отпер дверь, поздоровался и представился.
- Я друг Ирины, - он осторожно пожал протянутую руку, недоверчиво глядя на меня из-под козырька маленькими голубыми глазками. – Она сейчас в Питере, просила меня передать вам заявление.
Я протянул руку и взял с комода бумажку с ее подписью. Он так цепко следил за каждым моим движением, что я мог только порадоваться, что он не вооруженный полицейский – когда моя рука скрылась из виду, он точно бы меня застрелил.
- Вот. – Я протянул ему бумагу.
Несколько секунд он деловито изучал написанное, то и дело прерываясь и бросая на меня подозрительные взгляды, потом убрал заявление в свой портфель.
- Вы собираетесь тут жить в ее отсутствие? – бесцеремонно спросил он, продолжая бегать по мне своими маленькими глазками.
- Вообще-то нет. – Я смерил его взглядом. – Буду приходить иногда, присматривать за квартирой.
- Ну, тогда имейте в виду, что здесь не дом свиданий, никаких вечеринок и гостей, даже в дневное время. Так что попросите своего товарища уйти.
- Я здесь один…, - о, Боже! Неужели он…?
- Ага, - буркнул он, застегивая свой портфель и поворачиваясь к лестнице, к моей радости, наше общение, кажется, подходило к концу. – Один. И один на балконе. Если соседи пожалуются хоть на шорох – я вызову полицию.
Я молча захлопнул дверь. Хамство и недоброжелательность такие же естественные обитатели мегаполисов, как тараканы и воришки, ничего нового. А вот то, что он сказал… Один на балконе?? Этот неприветливый коротышка видел Азалиаха??
- Теперь ты точно не спишешь это на глюки. – Пробормотал я, вдруг осознав, что до сих пор стою с чайником в руке. – Теперь у нас есть свидетель.