Нефанатка. Глава пятнадцатая

 
 Хотя Яна и не отличалась особыми способностями в словосложении, по причине чего была вынуждена иногда прибегать к Ксюшиной помощи, при этом она вовсе не была глупой или какой-то совсем бесталантной девчонкой. 
 Напротив, она имела очень много талантов, правда  в других, самых неожиданных областях.
 Например Янка классно ныряла с высокого водяного трамплина головой вниз, на пацанский манер. А вот Ксюша умела только «солдатиком» - ногами вниз, да ещё при этом с зажатым пальцами носом и противным девичьим визгом со страха.
 Ещё Янка лучше всех в районе гоняла на велике и не боялась прокатиться по самой крутой улице их городка, выходившей прямо к реке, по которой Ксюша прокатиться даже и попыток ни разу не делала.
 А ещё она довольно часто переигрывала Ксюшу в шахматы.
 Да и читала она достаточно много, правда исключительно одни любовные романы.
 К тому же Янка в школе также, как и Ксюша,  изучала основы Марксизма-Ленинизма и была в курсе основного Ленинского тактического приёма в плане обороны. Да и её родная бабка Зоя — подруга бабки Кати, тоже была не промах.
 Поэтому Яна, зайдя в комнату к Ксюше, не стала за что-то там оправдываться или сочувственным голосом выспрашивать Ксюшу почему та сидит в одежде с надутым, обиженным на себя и на  весь мир видом, а сразу ринулась с берега в карьер:
- Ксюшечка, между прочим ты сама говорила, что каждый человек имеет право на ошибку! Ну да, возможно я была не права. И, что с того? Я же это признаю!  Но у меня, между прочим, тоже есть гордость — Янка прохаживалась по Ксюшиной комнате, как у себя дома, видимо с заранее заготовленным текстом выступления. Потом она села на стул, напротив Ксюши. Ксюша от неожиданного Янкиного напора и потока слов, забыла, что ещё минуту назад она собиралась хотя бы немного назидательно потянуть паузу и невольно сразу включилась в разговор:
- Янка, ты пойми я ни в чём тебя не обвиняю, но мне просто хочется понять  откуда он знает, что это я их «сочиняла»? Откуда в нём эта уверенность?  - Ксюша при этих словах убрала обиженное выражение лица и сделала его обычным.
- Откуда, откуда… А, что же по твоему, Ксюшечка, мне ещё оставалось делать, когда он припёр меня к стенке на перемене в школьном коридоре и совсем не по доброму спросил: «Маленькая, вы, что меня все дурака держите? А ну колись быстро под чью диктовку ты писала? Хотя я и сам кажется догадываюсь кто за всем этим стоит. Хотя и не хочется верить. Это точно Ксюха! Признавайся! Ты, маленькая, только имей ввиду, если не скажешь правду, эти письма я отдам твоей классной руководительнице или директору школы» - теперь обиженным на весь мир стало лицо уже у Янки — Ты, Ксюшечка, даже не представляешь, как мне было обидно это слышать. Можно подумать я без твоей подсказки сама бы ничего такого не смогла сочинить.  Я совсем не таким себе Федьку представляла. Нам с ним и поговорить-то вообще не о чем. У него на уме одни заумные книжки и политика, да ещё музыка эта дурацкая. Про любовь он вообще ни гу-гу. Я тогда проревела весь вечер. И тебе об этом всём рассказать не хотела - боялась. Но, Ксюх, я вот совсем не ожидала, что он возьмёт и к тебе сегодня с разборками припрётся. Мне бабка моя об этом доложила — Яна встала со стула — подруга, я знаю, что ты на меня сердишься, но поверь, Ксюх, мне сейчас  не легче, чем тебе. И да, кстати, я решила все Федькины письма тебе вернуть. Делай с ними, что захочешь, можешь даже выбросить  - он их не мне писал —  при этих словах Яна выложила из пакета на стол Ксюше целую стопку конвертов, положив её рядом с той, что пять минут назад принесла с улицы бабка Катя.
 — Ксюх, но ведь мы с тобою не раздружимся из-за всей этой ерунды? Яна пересела на диван и прильнула к Ксюшиному плечу.   Они долго молча сидели в полной тишине.
  На стене, над комодом отсчитывали секунды большие часы с маятником.
 С плаката на противоположной стене, на Ксюшу с Яной надменно и даже как-то слегка презрительно смотрела прекрасная, гордая, кавказская  красавица.
 - Знаешь, Ксюх, а я дала себе слово больше никогда в жизни не влюбляться. Оказывается это так больно — тихим голосом, почти шепотом  проговорила Яна.
Яна ушла, а Ксюша весь вечер просидела, закрывшись на щеколду в своей комнате, глядя задумчиво то в окно, то на стопки писем на столе и гоняя при этом в голове совсем не весёлые мысли. Сказавшись больной, она даже не вышла вечером к ужину.
 После ссоры Ксюши с Фёдором время межсезонья потянулось ещё медленнее.
Наступала пора подготовки к Новому Году, уже надо было оформлять школу и готовить новогоднюю концертную программу.
 По школе прошёл слух, что Ксюша с Фёдором в ссоре и, что праздник может быть в этом году вовсе не состоится. Для школы это была настоящая катастрофа.
 Ксюша хотя в душе и не держала на Федьку большого зла, всё же решила с ним больше никаких дел не иметь.
 Встречаясь случайно на школьных переменах в коридоре или в столовке, они, не сговариваясь, старались даже не встречаться взглядами и оба избегали общения.
 Однажды, выходя после очередного урока из класса, Ксюша была ошарашена неожиданной картиной…
Перед дверью её класса стояла целая толпа девчонок и парней из разных классов.
 Некоторые сидели на подоконниках, некоторые присев, подпирали стены школьного коридора.
 Ксюша сначала даже не поняла, что это было за сборище и успела сделать всего пару шагов, когда навстречу ей неожиданно вышел  Димка-Фигаро и без всякого вступления сказал:
- Ксюша, вам с Федей нужно поговорить. Мы все вас об этом просим  — толпа расступилась и Ксюша увидела стоящего в стороне у стены Федьку.
 Димка Барыльников взял её за руку и подвёл к Фёдору, толпа при этом не сговариваясь, отступила от них на несколько шагов.
 С целую минуту они молча стояли друг напротив друга и оба молчали, опустив глаза. Фёдор заговорил первым:
- Я знаю, Ксюха,  — ты сердишься на меня.
- А на, что мне сердиться на тебя, Федь? - грустным, тихим голосом проговорила Ксюша. Ведь ты был абсолютно прав. Это «сочиняла» я. И вообще я не имела никакого права орать и обзывать тебя.
- Я не дал тебе тогда возможности по-человечески объясниться. Я был зол на тебя и ничего не хотел слушать. И я не должен был бросать эти конверты тебе под ноги… - Федька замялся, он не мог подобрать нужных слов — это было не правильно, Ксюх, я это понимаю. Может быть мы не сможем сразу с тобою помириться, но, Ксюш, будем взрослыми, ответственными людьми. От нас многое зависит в школе. Давай сегодня после уроков оба пойдём на репетицию, как ни в чём не бывало. Ради всех.
 И с этого дня в школе закипела подготовка к Новогодним праздникам.
Правда такого лёгкого, дружеского, непринуждённого общения, какое бывало прежде, у Ксюши с Фёдором уже не получалось. Оставаясь наедине они уже не болтали часами, как раньше.
И при встречах друг с другом они не начинали за несколько метров до сближения расплываться в улыбках и при этом весело, играючи бить друг друга в ладони.
 Всё же что-то сильно изменилось в их общении.
 Янка с того самого дня, проведённого за разговорами в Ксюшиной комнате, совсем захандрила.
 Она просидела пару недель с простудой дома и даже не ходила в школу, чего с ней за всю жизнь ни разу не случалось. Поправившись  от болезни она практически совсем перестала ходить гулять. « Видать ушла в затвор» - так охарактеризовала Янкино поведение Ксюшина бабка Катя.
 Время шло быстро. Уже наступило царство зимы. По бокам от дорог и тропинок белели огромные, пышные сугробы. Ветви деревьев в лесах и в парках покрылись переливающимися в мороз на солнце алмазными кристаллами из ледовой крошки. Но даже и это не радовало Янку. Её любовная хандра до конца всё ещё никак не проходила.
 Даже в самый солнечный, морозный выходной день её не удавалось вытащить из дома, чтобы просто покататься на лыжах.
Хотя лыжня была уже такой наезженной и плотной, что лыжи по ней ехали сами. И надо было уже что-то с этим Янкиным настроением делать.
И Ксюша наконец кое-что придумала.
 Как-то при очередной встрече с Димкой Барыльниковым она позвала его после школы погулять, сказав, что у неё к нему есть серьёзный разговор.
 Избавление Янки от хандры было поручено Димке-Фигаро. Ведь только он мог уговорить кого угодно и куда угодно. Например пойти в кино, ну или покататься на ледянках с горы в центральном парке. Все знали, что в дипломатии Димке не было равных.
 Новогодние праздники прошли замечательно, на одном дыхании. И всё, всё  было очень хорошо.
 Школьный год промелькнул как-то совсем незаметно.
 За вчерашними крепкими морозами, сначала, как всегда неожиданно,  застучала звонкая капель, а по мелким лужицам и маленьким ручейкам вдоль дорог поплыли белые бумажные кораблики, сопровождаемые увлеченными действом малолетними матросами в уже лёгких курточках, беспрерывно вытиравшими рукавами свои сопливые носы.
 Ксюшина бабка Катя с Янкиной бабкой Зоей, как всегда где-то по весне, сначала ходили с вербами в церковь на долгие службы, а после намывали дома к  Светлому Празднику, окропляя все углы квартиры святой водой и на время совсем переставали празднословить, становясь на время поста приличными, примерными русскими пожилыми женщинами.
 Потом, уже после приборки, в чистый четверг они начинали печь куличи,  готовить творожные пасхи с орехами и изюмом, красили яйца.
 И вот уже немного погодя, на праздничных демонстрациях с шарами и транспорантами подвыпившие мужички и бабы весело приветствовали  друг дружку словами: «Христос Воскресе!», христосуясь при этом друг с другом и слыша в ответ традиционное, почему-то всегда очень радостное и не вполне соответствующее царившему вокруг социализму с его антихристианскими идеями: «Во истину Воскресе! Во истину Воскрес Христос!» Ведь среди своих-то всё можно!
 Наступило последнее лето детства. Ксюша закончила девятый класс.
Оставался всего один год школы. Надо было готовиться к поступлению в институт. В какие далёкие края занесёт её судьба? Вернётся ли она когда-нибудь  в родные края? Знать мог один Господь Бог.
 Янка всё время после учёбы проводила с Димкой Барыльниковым. Они стали
друзьями  «не разлей-вода», чему Ксюша была очень рада.
Димка однажды ей признался, что против красивых девчонок у него всегда было предубеждение, он был уверен, что все они глупые дуры и непременно зазнайки. К своему удивлению он вдруг осознал, что Янка была исключением из этого правила. Она была добрая, немного авантюрная, с ней было и прикольно-весело и надёжно-спокойно одновременно.
Лето промелькнуло, как один день.
 Фёдора после окончания школы, вместе со всеми ребятами из их музыкальной группы, как и положено, забрали в армию.
 Однажды, как-то уже по осени, бабка Катя с почты принесла письмо:
- Ксеня, а ну давай пляши! - сказала она, заходя в дом — тебе письмо пришло от кого-то. Я даже не поняла от кого. Конверт гляди-ко с какими марками, с какими печатями — любопытная бабка Катя разглядывала конверт со всех сторон на свету и вертела его в руках.
- Письмо? Мне? - удивлялась Ксюша — уже пляшу, уже пляшу - весело подыгрывала она бабке Кате, кружась по комнате — и Ксюша взяла конверт в руки.