Вальс Зеркал. Глава 11

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. БУРИ, ДЕРЗАЙТЕ!

Быть может, я и желал когда-то привязаться к женщине настолько, чтобы доверить ей тайну своей слабости... Более того! Я сделал это! Но женщины не те создания, которые, получив ключ от чьей-то слабости, не провернут им в скважине двери...
Пусть ключ остался у Дев, – и мне не перепрятать его – но я рад, что заточил их вместе со своей слабостью. Вместе с тем, что роднило меня с человеческим. Теперь я наконец стану достойным правителем этому миру.

ГЛАВА 11
ПРОИСКИ КУКЛОВОДА

– Ай! – один из пары сопровождающих Лауру протеже мессира уколол палец о сучок ветки. – Зараза! Я уже ненавижу это место!
Окраина леса Лиф предстала им совершенно безжизненной: нагие стволы деревьев с зияющими дуплами и ползущим по остаткам коры мхом резко контрастировали с ранее виденной юной волшебницей картиной.
Тихий хруст сопровождал каждый ее шаг, точно Лаура шла через громадное пожарище. Но и там, где пламя выжгло все живое, рано или поздно сквозь золу с остывшими углями пробивалась новая поросль – здесь же, казалось, все сгорело раз и навсегда.
– Как думаешь, сколько еще идти? – вновь подал голос тот ее провожатый, что жаловался всю дорогу: звали его Стэд. Когда-нибудь он научится держать язык за зубами – или вовремя замолкать. Что, в общем, тоже хорошо.
– На милю ближе, чем ты спрашивал в последний раз, – ответил его напарник, Меленд.
По прикидкам же самой Лауры, они прошли пять лиг – что-то около полутора десятка миль. По привычке бросая взгляд ввысь, она искала подтверждение наступающему утру, но тщетно, – залитая сиянием луны… точнее, лун, – ибо в небе их висело две, ночь и не думала уступать свои права.
«Все, как и говорил мессир: иллюзия».
Лишенная каких бы то ни было ориентиров, компания продвигалась, как это делают птицы и звери, по внутреннему компасу. Стэд и Меленд, как и остальные представители «спящего» народа, доселе не раз хаживали здесь, и сейчас неодобрительно цокали языками при виде выкорчеванных стволов некогда могучих дубов и их обугленных пней. На прямой вопрос юной волшебницы они отвечали лишь, что, мол, «то были давние друзья».
Что бы это ни значило.
Меж тем, пологий спуск явно вел к равнине – там даже просматривалась кое-какая растительность: большей частью, чахлые кусты и сорная трава. Однако, главным было то, что ранее примеченная Лаурой полоска дороги, широкой петлей огибающая пойму, за последний ночной переход заметно приблизилась.
Стало быть, вот-вот покажется и само Бремме.
По обыкновению поправив непослушный локон своей челки рукой в перчатке с дерзко отрезанными пальцами, Лаура продолжила шагать в выбранном направлении. О причинах того, зачем ей туда нужно, юная волшебница старалась не думать – что ни говори, обычно в родное селение возвращаешься не затем, чтобы созерцать публичную казнь вчерашних соседей.
Вообще, эшафот на площадях больших городов традиционно считался знаковым событием; более того, по этому поводу работникам даже давали выходной и сгоняли поглазеть на прилюдное сожжение еретиков.
…Только вот Бремме не являлся одним из таких больших городов, а его жители – преступниками. О роли же иноземных вершителей так называемого «правосудия» можно было и вовсе умолчать – одно лишь упоминание о темных эльфах Эокраилда – да еще где? Здесь, в Нурии! – оскорбляло слух.
В первые сутки после смерти Эмми, юная волшебница не раз прокручивала в голове страшные картины того, что произошло: всплывающие в памяти обрывки душераздирающих криков сельчан, точно сообщающиеся сосуды перетекали в изображение остекленевшего взгляда умирающей у нее на руках подруги, и обратно.
Пустое. Не за чем себя мучить.
Она во что бы то ни стало доберется до Арканума и научится держать потоки магии под контролем. И вот тогда…
Тогда Лаура найдет способ отомстить, даже если для этого потребуется пробраться в стан заклятых врагов, перевернуть там все верх дном и найти письменные приказы тем военизированным частям, что ответственны за это варварское нападение.
Но прямо сейчас, так уж выходило, самый короткий путь к Аркануму магов – в сущности, гильдии, что объединяла версийских чародеев – банально пролегал через родную деревню. И сколь бы тяжело ни было лицезреть сожженным то, что от нее осталось, юной волшебнице надлежало, предварительно призвав на выручку все мужество и самообладание, быть готовой стойко переносить результаты любых явленных глазу бесчинств.
Некоторое время компания шла в молчании – не в последнюю очередь потому, что один из сопровождающих, Меленд, на последнем привале предложил «забыть обо всем этом хотя бы ненадолго» – забыть, конечно, никто не мог, но теперь они тщательно избегали этой темы. С поиском же новой наблюдались явные проблемы.
Само собой, Лауре хотелось надеяться, что мессир ошибся и никакой казни попросту не будет, ведь в противном случае слабым утешением могло служить лишь то, что ее отбывших на острова Архипелага родителей там точно нет. Но вот другие: родственники, приятели и знакомые…
Голубоглазая, со светлой кожей и падающими на плечи светлыми же кудрями, юная волшебница спешно тряхнула головой. Между предложением «не обсуждать вслух» и «не прокручивать в мыслях», разумеется, не стояло знака равенства, но явно подразумевалось – дурные мысли следовало также гнать подальше.
С этой целью она вернулась к визуальному осмотру местности, где в царившем вокруг сумраке уже был виден Бремме. Дыма над ним не поднималось, что, конечно, еще не означало миновавшей внутри поселения беды. Только вот… Никакой тебе радуги или утренней росы! Пора бы, наверное, уже привыкнуть, но если в этих иллюзорных декорациях и было с чем легко освоиться, то разве что с ощущением некого подобия прохлады.
Все одно, нужно подобраться ближе, чтобы узнать наверняка.
Сразу за вырубленной лесополосой донеслось журчащее бормотание ручья. То был узкий, быстрый ручей; слух улавливал, как он хрипло смеялся в темноте, словно над чем-то потешаясь и, вместе с тем, неся в себе надежду.
…Ибо возле воды есть жизнь. И более того – она там была. Правда, будь у росших впереди деревьев нормальные, развесистые кроны… Да хоть какие-нибудь кроны, – во всяком случае, у тех, что явили себя глазам Лауры, были совершенно голые ветви, что, мучительно напрягаясь, дрожали, словно в судороге. Со стороны сие зрелище было отнюдь непохоже на писанные маслом картины, где мягко озаряемая лунным светом растительность источала волны пьянящего аромата: последняя, скорее, корчилась под звездами в непрерывной агонии.
Оглядываясь по сторонам, точно косуля на водопое, юная волшебница торопливо миновала открытый участок до ближайшей рощицы – ее спутники не отставали. Чужак мог бы сразу и не определить, в череде каких насаждений он со товарищи начал на полусогнутых ногах пробираться в направлении тракта, но, будучи местной, Лаура преотлично знала эту тянущуюся вдоль околицы рябину, равно как и то, из каких кустов дальше по тропе откроется наилучший обзорный вид на улицы Бремме.
Труднее всего оказалось тихо ступать по колючим и сухим листьям, – с этим уроженка здешних земель справлялась немногим лучше Стэда с Мелендом. Если так дальше пойдет, они непременно себя обнаружат.
«Хватит труса праздновать», – мысленно храбрилась Лаура, несмотря на водившуюся за героями скверную привычку героически погибать, что ее отнюдь не прельщало.
Ход их троица сбавила лишь когда со стороны находившейся по левую руку деревни послышался дробный перестук копыт. Юная волшебница рефлекторно припала к земле; миг спустя ее сопровождающие оказались в точно таком же, как и она, положении. Горизонтальном.
Отведя в сторону низкую ветку и придержав ее, Лаура принялась лихорадочно искать глазами всадников – последних точно было несколько. Почти сразу же слуха достиг новый звук: высвобождающейся из ножен стали.
Выругавшись себе под нос, девушка попятилась на четвереньках подобно раку. Не хватало еще нарваться на конный патруль темных эльфов! Выполнявшие рутинное прочесывание периметра часовые, конечно, едва ли умышленно явились по их души, но вот и без того хрупкая надежда на то, что захватчики ранее уже покинули деревню, умерла окончательно. По крайне мере, юная волшебница определенно не знала никого в поселении, кто смог бы позволить себе ездовую боевую лошадь.
Словно вторя мыслям, поодаль раздалось резкое ржание переминающихся скакунов.
Лаура ощутила у себя на спине руку одного из протеже мессира, Меленда. Не церемонясь, тот надавил сильнее, мимикой давая понять, чтобы она замерла и не двигалась.
Ожидание злило. Казалось, оно будет тянуться вечность. Усилился и ветер, как нарочно приглушая и маскируя любые перемещения по ту сторону буерака.
И все же, мрачные ожидания не подтвердились. Через какое-то время коченеть и дальше, лежа на мерзлой земле, стало просто глупо. А потому, опасливо озираясь, компания спутников вернулась на тропу из потрескавшейся глины – некогда высохшего русла ручья – и с облегчением для себя обнаружила искомую группу всадников.
Та стремительно отдалялась, галопом вовсю мчась к поселению. Примечательным, правда, виделось то, кто эту кавалькаду встречал: странные фигуры в странного же вида балахонных мантиях, от чьих касающихся земли подолов вертикально вверх поднимались нарисованные языки пламени.
Лаура обменялась вопросительными взглядами с подопечными мессира – те лишь пожимали плечами.
«Какого черта?!» – чувствуя, как внутри все закипает, юная волшебница протиснулась меж посадок кустарников и, не таясь, вышла на открытую лужайку, да бы лучше рассмотреть происходящее впереди.
А там, прямо в одном из проулков с крытыми соломой домами, соорудили, немного-немало, помост для казни. И, казалось бы, это лишь подтверждало слова все того же мессира о скором устроении альвами эшафота над местными, однако до чего же, черт побери, неприятно уверяться в этом лично!
Уже в следующее мгновение Лаура испуганно поднесла руку к губам – вследствие настигшего осознания того, что наблюдала-то она отнюдь не просто за приготовлениями.
На наспех возведенной деревянной конструкции с видом охотника, свежующего оленя, стоял здоровенный детина, к которому уже вывели вереницу закованных в колодки людей. Сопровождаемые конвоем, те поочередно поднимались по ступеням и занимали отведенные им места возле виселиц. Расхаживающая при этом вокруг стража буднично касалась подсвечниками фитилей прикрепленных к столбам масляных ламп.
Лауру начало откровенно трясти. Вообще-то, увиденного – как причины – уже вполне достаточно для мгновенного бегства. При всем том, памятуя данный себе зарок держаться несмотря ни на что, девушка продолжила стоять. Так, в ее понимании, она отдавала последнюю дань уважения еще вчерашним соседям. Всему павшему Бремме.
О том, чтобы с лихой удалью ворваться в толпу стражников и освободить пленных, не могло быть и речи. Охраны было не просто много, а очень много; что примечательно, в ее рядах безошибочно угадывались темные эльфы Эокраилда, чего не скажешь о палаче – тот явно был человеком.
С таким взглядом, что впору забивать гвозди, он подходил к каждому из обреченных и накидывал петлю на шею. Четверка же расположенных на помосте виселиц недвусмысленно давала понять, какими партиями верзила собирался пускать в расход приговоренных к смерти жителей.
Такой вот полевой суд.
Лиц стоящих на эшафоте видно не было – все они, без сомнения, являлись мужчинами, но находились по отношению к Лауре спиной. Хотя в одном из них, как казалось, ей удалось разглядеть знакомого фермера, Алара.
Не дав юной волшебнице даже мысленно воздать молитву к небесам, палач с невозмутимостью, с какой на скотобойне забивают свиней, подошел к рычагу и дернул его. Тут же дно под первым квартетом несчастных пропало и те рухнули вниз.
Широко раскрыв глаза, потрясенная до глубины души Лаура так и осталась таращиться перед собой точно истукан. Губы ее шевелились в безымянном ужасе; выступили слезы, сбегали по щекам, оставляя влажные дорожки.
Отхлынувшее в момент шока негодование вернулось уже переполнявшим изнутри праведным гневом – причем последний рвался наружу и требовал незамедлительного выхода.
Инстинктивный порыв сделать шаг вперед. Затем другой, третий…
Лаура почувствовала, как кто-то из спутников ухватил ее под локоть.
– Этим ты ничего не добьешься! – Стэд явно сдерживался, стараясь не переходить на крик. Расслышать их отсюда не могли – что, безусловно, радовало – до деревни никак не меньше полумили. – Только зря себя погубишь!
Все с тем же не выражающим никаких эмоций лицом девушка не глядя вырвала руку и решительно пошла дальше.
Стэд не преминул нагнать ее вновь:
– Никто. Из нас. Туда. Не пойдет, – раздельно, как ребенку, втолковывал Стэд. Юная чародейка попыталась было вырваться снова, но, поскольку в этот раз протеже мессира держал крепко, Лаура с сердитым видом нехотя повернулась в его сторону. – Будут и другие возможности отомстить.
Раздражение самим фактом ее удержания подмывало к резкому ответу – умение владеть собой, даже при том, что девушка еще на подходе к деревне прибегла к магическим потокам, отвечающим за повышенные сосредоточение и концентрацию, не слыло в числе сильных качеств уроженки Бремме. И все же, непрекращающаяся внутренняя борьба отчего-то не давала разразиться тирадой.
Видимо, то банально здравый смысл: пробивающийся сквозь пелену ярости глубинный голос, в уголке сознания не прекращавший задавать неудобные вопросы о том, как же именно она вознамерилась пройти мимо всех тех явленных глазу заслонов из стражи.
В душе чуть не волком воя с тоски, Лаура таки позволила развернуть себя за плечи и увести обратно. Сама-то она, без сомнения, так бы и осталась как вкопанная созерцать учиняемый в поселении ужас – в этом смысле, сопровождающие ее «сны» из леса Лиф сейчас оказывали добрую службу.
…Как минимум, избавляли от того, чтобы, преисполненная холодной решимости, девушка стояла так сутками напролет.
Стоило им со Стэдом отвернуться, в спины задул западный ветер, вкупе с характерным гулом принеся какофонию других звуков. Одни недвусмысленно намекали на отладку инструментов пыточных дел мастера; иные указывали на раскладываемые вокруг столбов для аутодафе сухие дрова – это подтверждало имеющиеся у юной чародейки догадки относительно роли ранее виденных ею персонажей в странных одеяниях. Тем был всенепременно нужен медленный огонь, чтобы жертва именно жарилась, а не вдохнула пару раз угарный газ.
В общем, развлекаться захватчики собирались не одним лишь повешением. Только богам ведомо, сколько могла продолжаться такая игра человека со смертью.
Встречавший их Меленд стоял, сунув обе руки себе под мышки. На подошедших напарника и – особенно – Лауру он бросил участливый взгляд, после чего не замедлил присоединиться к для всех понятному без слов отбытию.
Конечно, она оглядывалась, и не раз. В разогнанном светом факелов полумраке только и было, что видно эшафот да площадку вокруг него. Во всяком случае, последний так и притягивал взгляды любых потенциальных зевак, случись таковым оказаться неподалеку. В этом непрошенном амплуа Лауре нет-нет да попадались на глаза продолжавшиеся зверства, – преимущественно, ввиду обостренных магией органов чувств и, как одного из такого рода проявлений, умения фокусировать зрение вдаль. Заметила девушка и погоняемую надзирателями к виселице новую четверку обреченных. На сей раз, были среди них и женщины: одна отчаянно царапалась и отбивалась ногами, но с тем же успехом можно было пинать скалу.
Хотелось излучать уверенность, но молодую чародейку выдавало буквально все, начиная, как водится, с мелочей. Даже спадающий на лицо непослушный локон она поправляла невзирая на то, что ветер нещадно трепал волосы. И только после раза, так, десятого, наконец, смирилась и оставила напрасные попытки.
Вся троица прибавляла шаг. Как-то само выходило, что функция проводника перешла к Стэду – подопечный мессира явно стремился обогнуть населенный пункт широкой дугой. Видимо, оберегал ее, Лауры, душевное спокойствие, что, безусловно, представлялось весьма трогательным.
В процессе же – магия, конечно, магией, – но какое-то время после созерцания пляски огней понадобилось, чтобы глаза вновь привыкли к полумраку. Так, пролегавшая под ногами девушки тропа уводила все дальше на юго-восток; немного погодя ноздрей Лауры коснулся и висевший в воздухе запах гари. Поскольку обугленных деревьев в округе не наблюдалось, юная волшебница сделала нехитрое заключение – тянуло сзади.
Из Бремме.
Что и говорить, денек не задался. Злило, большей частью, осознание бессилия. Хотелось плюхнуться на землю и без затей размять ноги. Пусть никаких тебе шатров и палаток, котелка над костром – оное вовсе грозило их выдать! – и прочих атрибутов, что помогают коротать время. Даже тех, что сопровождаются небольшим количеством шума: в таких местах звуки разносятся далеко.
Благо, довольно скоро ее мысленные воззвания были услышаны. Место для стоянки Стэд выбрал не идеальное, но, будь она проклята, если здесь вообще имелись подобные. Сплошь полевые цветы до горизонта с одной стороны, да лужайки, поросшие мхом и папоротником – с другой. Так хоть растущие как попало кусты создавали какую-никакую маскировку, как если бы компания заночевала, скажем, в камыше.
…Немаловажным представлялось и то, что от, непосредственно, родной ей деревни они отдалились настолько, чтобы та не находилась в прямой видимости и, в случае чего, не были слышны душераздирающие крики, – в противном случае Лауре банально не заснуть.
«Мне и так не заснуть», – обреченно подумала девушка.
Выбранный спутниками узкий пятачок пространства не выглядел вдохновляющим: доселе никем не утоптанную траву еще нужно было примять, за что сопровождавшие ее протеже мессира сразу и взялись. В путь вся троица отправлялась налегке, а потому, наравне с отсутствием мягкой перины, из головы следовало также выбросить ожидания роскошных трапез и прочую чепуху.
Плохо, естественно, когда место привала продуваемо со всех сторон, но сам ветер был теплым. Ни луны, ни звезд – сотворенная темными эльфами иллюзия продолжала действовать.
Обнимая себя руками за плечи, юная волшебница приняла от Меленда узелок с плащом. Не в последнюю очередь, чтобы освободить тому руки – представитель «снов» уже доставал из седельного мешка съестные припасы. Рассчитывать они, как и во время предыдущих остановок, могли лишь на сухие пайки, и к моменту, когда тот передал ей ставшие привычными ячменные лепешки и тушеные овощи, Лаура уже успела расстелить поверх травы вверенный ей плащ и устроиться на нем поудобнее.
Вопреки представлениям о присущих вечерним посиделкам милой болтовне и добродушным же похлопываниям по плечу, ничего этого не было. И дело не только в том, что заночевать предстояло в суровых, если не сказать, монашеских условиях: если верить мессиру, ее сопровождающие вообще не были людьми. Вернее, они когда-то были ими, но не теперь.
«Интересно, заметь нас дозорный отряд, они увидели бы нас всех или лишь меня одну?» – мысль казалась сюрреалистичной, однако, памятуя о словах мессира, что она является неким «сосудом», – благодаря чему, собственно, вообще может видеть «снов» – девушка вполне могла допустить, что другие видят не то, что видит она.
Вот так, пребывая в отнюдь не самых веселых думах, Лаура глядела в словно перепачканное сажей небо и лениво жевала сухую лепешку, абсолютно не чувствуя при этом вкуса. В конце концов, она закуталась в расстеленный под собой плащ и, довольно долго ворочаясь, расположилась как есть, прямо на земле.
Как всегда после стресса, сон шел не сразу. Да чего там… Сторонние звуки природы вкупе с воспоминаниями о недавно пережитом не сулили наступления такового вовсе.
А затем…
Погружение в сон вышло стремительным. Даже неестественно быстрым! Да как же она…
Землеройка.
Лаура была как бы… ею. Во всяком случае, смотрела глазами этого диковинного зверька. Зверька, что торопился куда-то успеть.
…Спешила и молодая волшебница, изо всех сил перебирая лапками.
Стремительно убегавший назад ландшафт сменялся другим. Возникали и исчезали образы – мантикоры, дракона, единорога. Все дальше, мимо узких на концах и толстых в середине причудливых кристаллов; туда, откуда доносился приглушенный шелестящий голос.
«…железо узы скрепит».
Лихорадочно пробираясь меж листьями, землеройка видела, как справа и слева, сменяя друг друга, всплывали полупрозрачные окна. Изображенные в них размытые сцены оживали, стоило сфокусировать внимание.
В одном из таких окон находился висящий привязанным к балке узник. Угрожающе выставленная в его сторону трость с железной цепью – ее точная длина должна была мгновенно стать для пленника вопросом далеко не только академического интереса – утыкалась концом ему прямо в грудь. По мере того, как амплитуда раскачиваний понемногу уменьшилась, заточивший его в камере вновь ткнул узника тростью в грудину и качнул посильнее.
– …А вот эти, – из доброй дюжины клещей пыточных дел мастер выбрал заостренные и сунул их в угли. – Для языка. Распорку вставляешь и р-раз!
Расписывавший премудрости своих методов мужчина в просторном балахоне был очень воодушевлен – сразу видно, настоящий энтузиаст своего дела.
– С теми, что вырывают ногти, ты уже знаком, – он наставительно поднял указательный палец вверх. – А вот с тисочками, чтобы дробить сустав – еще нет!
Пленитель-психопат стал вдруг быстро и часто качать головой:
– Непорядок! Недогляд! Как же это невежливо с моей стороны! Положительно, необходимо исправить сие упущение! – потеряв интерес к клещам, он отложил их в сторону вместе с тростью и принялся маниакально рыться в инструментах. – Не слыхал о дроблении, а? Ну, знаешь, когда бьют ломом до разрыва сухожилия и разрушения суставов. Ч-чертовски полезная штука!
К Лауре пришло внезапное осознание: нельзя позволить затянуть себя в «окно». Ни в одно из «окон». Было стойкое ощущение – то не совсем обычный сон, что кончится сам по себе и из которого, не приложив усилий, можно так просто выйти.
Наспех связав воедино ментальные потоки, юная чародейка толкнула собранный сгусток энергии вперед с единственной командой – «прочь!», изо всех сил страстно желая покинуть навязанное ей представление.
Сцена подернулась рябью. Сперва по краям, а затем и вся картинка целиком стала мутнеть. На этом фоне послышался сторонний смех – явно женский – как казалось, отовсюду и ниоткуда, одновременно.
«Так вот, значит, как выглядит моя соперница, – произносивший это загадочный голос словно оценивал Лауру. – Дитя отмщения. Быть может, ты станешь той, кто освободит меня?».
Помутневшее «окно» прояснилось, и в нем девушка увидела себя саму в окружении множества кривых зеркал. Преломляющиеся отражения нещадно играли с рассудком; так, долгие попытки понять их логику грозили свести наблюдавшего с ума.
Рядом же, буквально в шаге находилась высокая позолоченная клетка, занавешенная черной шелковой тканью, – таковая вполне могла служить тюрьмой для венценосных особ. И ведь стоило лишь протянуть руку и стянуть полотно…
Лаура усилила психологический натиск. Быть даже невольным зрителем неконтролируемого действа здесь – чрезвычайно опасно, позволить же затянуть себя в картину «во плоти» и сделаться ее частью значило риск получить в мире снов смертельное ранение и с ним же проснуться, но уже в мире реальном. Или не проснуться вовсе: биться в конвульсиях, не будучи способной пробудиться.
Это злило. Кто-то неприкрыто игрался с ее восприятием частой сменой фрагментов событий и явлений. Причем, безотносительно того, имело ли подобное своей целью подвести Лауру к нужным для закулисного кукловода выводам, или же просто являлось прихотью больного мозга.
«Прочь из моей головы. Прочь! ПРОЧЬ!»
Новый задорный смех:
«Ну хорошо-хорошо, – и, почти сразу, уже более серьезным голосом. – Я не настаиваю».
Не поддававшееся пониманию давление спало. Подернутое – усилиями девушки – пеленой изображение пропало совсем. А спустя мгновение она открыла глаза.
Взору предстало все то же хмурое ночное небо.
Тут же приподнявшись на локте и совершив быстрый круговой осмотр, Лаура с облегчением выдохнула. Увиденное отчасти успокоило бешено колотящееся сердце – во всяком случае, Стэд и Меленд мирно спали в нескольких шагах от нее.
Стоило ли говорить, что ни о каком сне теперь и речи быть не могло. Дитя отмщения? Скрепление уз железом? Чертовщина, да и только – это что, на нее так действовала близость к лесу Лиф? Снова тот проклятый феномен «сосуда душ»?!
«Просила ведь мессира позаботиться о моих кошмарах», – раздраженно досадовала юная волшебница, наскоро перекидывая через плечо сумку с провизией. Едва ли Кочевник Небес потехи ради самолично примерял на себя женский голос, но, кем бы не оказалась та загадочная особа, хозяйничать в ее, Лауры, мозгах мерзавке не позволено!
В Аркануме наверняка знают способы ментальной защиты от подобного рода проникновений, а потому она просто обязана найти ответы.
К моменту, как девушка пристроила аккуратно сложенный плащ поверх прочего скарба, проснулся Меленд.
Он хотел было что-то сказать, но Лаура резко вскинула руку.
– Скажи своему хозяину, что вы исполнили его волю. – Сказанное лишь отчасти соотносилось с действительностью, но, как минимум, эта парочка провела ее через самый опасный участок, где молодая чародейка могла сорваться: через Бремме. – Дальше я пойду одна.
Оставалось надеяться, подопечные мессира интерпретируют степень выполнения своего долга схожим образом. То бишь – не увяжутся за ней.
На удивление, сопровождающий не протестовал, только как-то по-особому грустно смотрел. С почти подозрительным пониманием в глазах.
Пустое. Надо выкинуть эти домыслы из головы! Лауре, вероятно, попросту повезло, что проснулся именно Меленд, а не его куда более суетливый напарник – тот завалил бы ее вопросами до самого Версо.
 Силясь придать себе невозмутимый вид, девушка с места двинулась в направлении лежащего впереди обширного плато. Помощники – это, конечно, здорово, но были у нее и подозрения иного толка: уж не докладывали ли мессиру его протеже посредством телепатии о каждом шаге? Об этом стоило поразмыслить.
Учитывая, что темные эльфы Эокраилда пришли с северо-востока, Лаура решила держаться южнее; как ни крути, в том, чтобы быть местной, имелись свои преимущества.
…Как то, знание всех дорожных развязок в округе.
Малый тракт здесь довольно близко, да и люди там обычно приходят с обозами за крепежным лесом. Уж оставленные повозками следы и – подавно – их скрип юная волшебница точно не пропустит.
Задумка представлялась весьма простой: «зайцем» запрыгнуть в попутную телегу. Неизящно, но всяко лучше стертых в кровь ступней во имя пеших подвигов.
Версийский Арканум магов олицетворял маяк надежды, почитай – саму цитадель порядка в царстве хаоса. И оттого сильней сжимало все внутри отсутствие за пазухой так и не полученного рекомендательного письма из академии.
Она что-нибудь придумает. Ради Эдны.
Лаура предпочла не оглядываться – она непременно вернется домой, и вернется с силой.
Силой, с которой будет нельзя не считаться.