Вальс Зеркал. Глава 12

Я словно волк на псарне, а вокруг меня свора собак.
Я тот феникс, что сшивает раны изувеченного мира.
Но равно как без солнца не может быть и тени, так и без войн и конфликтов Девам не обрести свободы. Они противятся установлению мира, сотрясая решетку своей клетки, точно лишенные рассудка. А может, и просто лишенные.
Конечно, Зеркала держат их крепко.
Однако глядя на их все более неистовые попытки выбраться, во мне крадет все лучше мой демон.

ГЛАВА 12
ЗАПОВЕДИ ИДЕАЛОВ

– Дайте себе труд понять, что многорасовость армии все дальше уводит нас с истинного пути, – настойчиво объясняла собравшимся Синейн, выступая перед созванным по ее же инициативе синодом. – Вспомните альвийские заповеди, – наши братья и сестры из Неависа и поныне чтят их, не позволяя себе кровосмешения с чужаками. Мы же интегрировались с людьми – и к чему это привело? – наша кровь стала грязной!
Зал конклава представлял собой широкую овальную площадку под сенью старого дуба, к которой с разных сторон вели три подвесных парящих моста. Сейчас здесь собралось не более трех десятков епископов, но герцогине было некогда заботиться о явке – вниманием и этих-то влиятельных мужей она пользовалась лишь потому, что их размолвка с Мюриэль еще не стала достоянием общественности.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное Синейн было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, лишь переглядывался между собой. Эльфийка, конечно, не ожидала, что слушатели будут хохотать над ней, заходясь и подвывая, словно уличные псы, но не такую реакцию она ждала.
Ее не было. Совсем.
А стоило торопиться – в любой момент по ее душу могла нагрянуть стража. Вероятно, уже прямо сейчас отдавались распоряжения о лишении Синейн всех должностей и титулов.
Военачальница набрала в грудь воздуха, чтобы заговорить снова.
– … но это измена! – услышала она, как кто-то спорил с соседом в заднем ряду. – Немыслимо!
Если уж прозвучало слово «измена», то было весьма кстати, что герцогиня дала указания прислуге собирать Аарона в путь. По правде говоря, она и пришла-то сюда только потому, что на соответствующие приготовления требовалось время, а место для собрания синода находилось в шаговой доступности.
«Плевали они и на сюзерен, и на присягу. И на родину свою тоже плевали, – подумала Синейн. – Знать бы еще теперь, где находится эта родина?»
Гомон нарастал.
Заново переубеждать кого-то в том, что его воззрения неверны – это всегда чертовски трудная задача. Для Эокраилда вопрос сегрегации все так же оставался чувствительным: как-никак, для некоторых отделение альвов от эльфов уже стало делом обыденным. Значило ли это, что теперь у них есть своя правда? Или наличествует некое несправедливо исключенное третье?
Доселе поодаль наблюдавший за всем происходящим архиепископ жестом указал ей в сторону – очевидно, хотел поговорить наедине. Отрывисто кивнув в ответ, Синейн не замедлила сойти с импровизированной трибуны и направиться в указанном направлении.
Разодетый в позолоченные одеяния, патриарх подошел к балкону, опираясь на свой скипетр. Эльфийка остановилась в шаге от него – собравшиеся, конечно же, разглядывали их, но услышать, пожалуй, что не могли.
– Послушайте, Синейн, – над глубоко посаженными глазами ее собеседника проглядывались врожденные складки на лбу – выглядел он уставшим. – Я давно знаю вас и ваших родителей. Пусть мне импонирует ваше ораторское искусство и новое мышление, но…
– Патриарх, мое новое мышление велит не верить всему тому, что идет до «но».
Архиепископ был человеком – система иерархии между эльфами и людьми в Эокраилде уже настолько срослась, что при нынешнем главе церкви вполне могла править эльфийская королева.
…Пока это не мешало ее реальной власти, разумеется.
– Но, – после краткой паузы продолжил патриарх. – Я не верю, чтобы вы когда-то посягнули на наши ценности.
Круглолицый, с широкими бровями и изящным тонким носом, патриарх устремил на нее полный неподдельной озабоченности взгляд. Было заметно – он осознавал, что перед ним находится отнюдь не людская женщина средних лет, которой можно дать совет с высоты прожитых лет.
– А успели ли они стать ценностями? – у Синейн, как сторонницы догматов старой веры, нововведения вызывали недвусмысленное их неприятие. – Ответьте, архиепископ: могу ли я нечистый сосуд наполнить чистой влагой и судить о чистоте ее?
– Душа есть у всего на свете, будь то камень, растение, животное или даже мысль, – как по писанному отозвался глава местной церкви. То, с каким пылом он это произнес, не оставляло сомнений в том, что священнослужитель и правда верил в то, что говорил.
– Боюсь, наши образы мыслей сильно разнятся.
– Мне известен ваш образ мыслей, – ее собеседник глубоко вдохнул сырой воздух. – И этот ваш образ мыслей, о котором вы толкуете, – есть образ мыслей большинства.
– Если его истины прописаны в заповедях идеалов, ваше высокопреосвященство, то меня не покоробит один лишь факт соседства с «большинством».
Синейн не понравилось, что разговор неуклонно перерастал в спор идейных фанатиков. Вместе с тем стало видно и то, что патриарх также раздражен; набирая в грудь воздух для того, чтобы вновь взять слово, он предупреждающе поднял шелковую рукавицу, не позволяя подбежавшему мальчику-служке поправить его головной убор.
– Заповеди, – мрачно изрек глава эокраилдской церкви. – Их уже не вернуть. Не в том первозданном виде.
Герцогиня учтиво промолчала, что о «первозданном виде» эльфийских заповедей он мог знать лишь понаслышке или из книг. Скорее, и то и другое.
А она там была.
Тем нелепее представлялись дискуссии с лицом заинтересованным, – патриарх и сам, как фигура на политической арене Эокраилда, являлся прямым следствием отхода народа Синейн от альвийских канонов. И если она хоть что-то понимала в людском честолюбии, то, имея свой шкурный интерес, священнослужитель был напрямую не заинтересован в возврате старых порядков.
– Это решит конклав, – просто ответила военачальница. В этот момент поверх головы архиепископа она заметила, как в одном из окон находящегося за мостом особняка помигали огоньком: то был знак, что все готово к отбытию. – А теперь, если позволите, я вас оставлю.
Не дожидаясь разрешения удалиться, Синейн отвесила патриарху легкий поклон и, развернувшись на пятках, зашагала в обратном направлении.
Такое внезапное прерывание беседы выглядело, разумеется, странно, но – что делать? – если ее собеседник сейчас просто терял время, то герцогиня – очень даже рисковала жизнью.
Перед уходом эльфийка дала указание и домашнему управляющему, что как только Аарон с нянечками и необходимой прислугой будут готовы ехать, тот пошлет пажа подать ей сигнал. Стало быть, спешить теперь нужно уже ей!
Проходя мимо переговаривающихся епископов и стараясь при этом не бежать, Синейн покамест решила не обращать внимания на их косые взгляды. Вечерело, да и сырость в воздухе усиливалась – предстояло успеть, пока дороги не размыло.
Покинув площадку для собраний, она сразу же ступила на один из перекинутых подвесных мостов. Как и на всех канатных мостах, сперва дорога на нем шла под уклон, переходила в плато и после вела на подъем. Погруженная в мысли о политических раскладах, Синейн даже не стала лишний раз смотреть вниз – там было никак не меньше трех сотен футов высоты.
Из краткого разговора с архиепископом она все же поняла кое-что: синод отвергнет ее призыв. Во всяком случае, того и гляди уже бывшая герцогиня ничуть не удивится, если патриарх прямо сейчас заручается голосами «против».
Что ж, она должна была попытаться. Больше ее ничего здесь не держит.
Ближе к середине моста налетели порывы ветра – в Эокраилде дело обычное, но Синейн еще больше прибавила шагу. Преодолев финальный отрезок подъема уже де-факто рысцой и, вновь ощутив под ногами твердую землю, военачальница быстро осмотрелась по сторонам.
То была не центральная часть города с его королевскими кварталами: их с Эверием имение, по настоянию самой же Синейн, находилось в окраинном доминионе. Его удаленность от дворца Мюриэль, к слову, в настоящий момент и давала столь необходимый запас времени.
… Который еще предстояло облечь во вполне реальную пользу – как то, банально оторваться от возможной погони.
В округе не велось активной торговли: на реках не стояло множества мельниц для помола зерна и производства текстиля, не сыскать было ни плотницких, ни столярных мастерских ремесленников.
Да и вообще, населения здесь было меньше, а улицы – чище. Вдоль последних сквозь туман виднелись беседки, но, ввиду скалистости местности, практически не росли деревья. И – увы! – это было заметно.
Попутно озираясь, Синейн припустила бегом. Особняк ее поместья был как на ладони – его окружала невысокая каменная стена с железными воротами. Двое зорких стражников уже открывали их, завидев свою госпожу.
Не сбавляя темпа, военачальница миновала ворота и, под отдаленный возглас часового о том, что «все в порядке», помчалась по подъездной дороге внутреннего двора.
Мраморные ступени перед парадной дверью головного здания, из окон которого струился слабый свет, освещали стоявшие по обе стороны фонари. Синейн быстро взбежала по ступеням, на ходу снимая и передавая спешащему ей навстречу дворецкому перчатки.
– Сентенция мне сюда, – кратко скомандовала эльфийка.
Слуга с вышитым на ливрее орнаментом, явно демонстрировавшим принадлежность к Дому Синейн, низко откланялся и поспешил удалиться.
В прихожей уже привычно бегали куда-то с поручениями и другие слуги: тащили какие-то коробки, кипы свитков и пергаментов, подносы с едой и еще всякую всячину. С десяток же работников, находящихся над двойной парадной лестницей, спустили из-под потолка огромную люстру, подвешенную к центральной потолочной балке, и теперь хлопотали над ней, стирая пыль и заменяя свечи.
В общем, все были при деле.
Синейн была из семьи военных: там, в ее фамильном доме в Летьенне, было невозможно представить неидеально отдраенных полов или не украшавших стены традиционных фресок с изображением зверей во время охоты – в солдатской среде это почти как религия.
Примерно то же самое было явлено глазам и здесь, только вкупе с воинской практичностью и аскетизмом соседствовал и женский вкус – герцогиня распорядилась, чтобы цвета занавесок соответствовали цвету мебели, а хрустальные фигурки, вазы с букетами и прочие предметы убранства в комнатах были непременно расставлены с должной симметрией.
Прямо с порога свернув в ближайший холл, Синейн не без облегчения расстегнула верхнюю пуговицу куртки, ослабив плотно прилегающий к горлу ворот.
Целая вереница дел – во всяком случае, та их часть, связанная с церемониалом – была завершена. Вместе с тем, предстояло решить вопрос вывоза Аарона с домочадцами в безопасное место; стоило ли говорить, что ни им, ни ей самой грядущая ночь по ухабистой дороге не сулила здорового и крепкого сна.
Но тут уж как ни крути, а у того, чтобы стать личным врагом наследной принцессы Эокраилда, были свои недостатки.
…Постоянный недосып, надо думать, в их числе.
Синейн не пошла к уже видимому в конце коридора рабочему кабинету, а сразу юркнула в боковую узкую лестницу, срезая путь наверх. Эльфийка не переживала о том, что управляющий дворецкий не найдет ее у парадных дверей – тот, вероятно, и так со всех ног поспешит на верхние этажи в надежде застать только что прибывшую хозяйку.
Этой же лестницей обычно пользовались слуги: здесь едва разминулись бы двое, но, к счастью, кроме одной розовощекой подавальщицы, нагруженной столовыми приборами, военачальнице никто не встретился.
На втором этаже находились какие-то дворцовые кухни, прачечные и помещения для слуг – в общем, все то, что ее мало интересовало, а потому Синейн продолжила взбираться по ступеням вверх.
А вот следующий лестничный пролет уже вел куда надо.
Толкнув неплотно прикрытую дверь, герцогиня оказалась вдоль ряда гостевых комнат. То был кратчайший маршрут в дальнее крыло – там располагались детские опочивальни. Можно, конечно, было послать за Аароном кого-то из прислуги, но ей хотелось лично убедиться в том, что он собран в дорогу.
В свете дюжин озарявших коридоры ламп чуть ли не на каждом перекрестке был выставлен караул; как и надлежит, с гербами на плащах, на отворотах сапог, даже на ножнах. Военачальница самолично не жалела чеканных монет на охрану и ее снаряжение. Более того, некогда она протолкнула закон, разрешающий ношение меча во дворцах и замках для отличившихся в подавлении восстаний.
Так зародились Луки Нолгарина – изначально ее, Синейн, личная гвардия, состоящая исключительно из уроженцев Летьенны. После, впрочем, отряд был отмечен самим королем Мэлэддором Эокраилдским и разросся до полнокровного полка, начав укомплектовываться альвами уже со всей страны.
Эльфийка бодро зашагала по давно заученным поворотам, иногда едва заметно кивая страже – имен их она не знала, но вот лица взяла за правило запоминать отчетливо. Пусть это отдавало легкой паранойей, но лучше так, чем прослыть обманутой дурой.
Мертвой обманутой дурой.
Впереди стали неразборчиво слышны какие-то песнопения: видимо, от Аарона еще не ушел учитель музицирования. Даже странно, что обычно дотошный в этих вопросах Сентенций не отменил на сегодня приемы любых посетителей – более неподходящего времени для занятий сложно было представить.
Что ж, пора это исправить.
Герцогиня завернула в очередной проход и следом – в комнату по соседству с той, из которой доносились звуки. Кивнув ожидающей Аарона снаружи нянечке, Синейн бесцеремонно открыла дверь и, не переступая порога, указала двум вмиг умолкнувшим эльфам себе за спину.
– На выход!
Один из них – тот, что постарше – был явно ошарашен подобным, но, осознав кем нарушен процесс обучения, быстро нашелся и принялся подобострастно расшаркиваться перед хозяйкой дома. Другой, заметно младше, в целом не казался даже удивленным: Аарон давно привык к тому, что мать ходит всюду где хочет, причем когда бы то ни было нужно и зачем бы то ни было нужно.
… Безусловно, рано или поздно он потребует личное пространство для себя – безжалостно подступающий бунтарский возраст детей не обошел еще ни одного из родителей! – а пока же ее сын лишь отошел от установленных посреди комнаты музыкальных инструментов и стал молча собирать сумку.
Краем глаза Синейн заметила несшую таз с водой и полотенцем служанку в белом переднике. Бросив взгляд поверх нее, увидела герцогиня и спешащего сюда управляющего.
– Моя госпожа! – запыхавшемуся Сентенцию, облаченному в темно-голубой кафтан из тонкого дорогого сукна и просторные шаровары, заправленные в ботфорты с отворотами от колен, казалось, не терпелось что-то сказать, но военачальница заговорила первой:
– Проводи его к воротам. – Недвусмысленный кивок в сторону замершего в проходе светловолосого альва с выпирающими скулами и тонкими в полоску губами – понимай: учителя музыки – заставил последнего нервно сглотнуть.
– Конечно, – отозвался безукоризненно вышколенный слуга. – Следуйте за мной, мастер.
Наставник Аарона, прижимая к груди папку с записями, приставными шажками обошел Синейн и – эльфийка могла бы поклясться! – со вздохом облегчения направился вслед за Сентенцием.
С виду не прочь рвануть за удаляющимися мужскими фигурами была и оставшаяся переминаться с ноги на ногу девица с тазом – герцогиня окинула ту взглядом с головы до пят.
«Что делать, не пропадать же добру, – решила для себя Синейн. – Освежиться бы и правда не помешало».
Подойдя вплотную к поднесенной прислугой емкости, военачальница основательно зачерпнула воды и плеснула себе на лицо.
Тут позади нее подала голос няня:
«Капсула времени все продолжала –
Отсчитывать в седмицы, месяцы и леты интервалы,
Подобно тому, как неутомимый бег своих капель
Отсчитывал и моросящий над городом дождь».
Эта приставленная лично к Аарону гувернантка очень любила поговорки, прибаутки да присказки, а потому озвученной реплике Синейн нисколько не удивилась.
– Надо думать, ты имеешь ввиду что-то конкретное? – вытирая лицо полотенцем, не глядя спросила герцогиня.
Няня расплылась в улыбке:
– Могущественная госпожа продолжает бахвалиться окружающим своим отменным чувством такта, а те продолжают шарахаться от нее по сторонам.
Военачальница буднично вернула полотенце к другим платкам на плече служанки и, опасно сузив глаза, воззрилась на воспитательницу сына.
Вообще-то, за такое можно было лишиться языка. И, безусловно, до этого бы дошло, не выпрашивая Аарон всякий раз снисхождения для няни. А так, стадии ударов плетью и ночевок в сарае вместе со скотом в их взаимоотношениях они уже прошли – более того, с годами тогда еще молодая и вспыльчивая Синейн даже научилась уважать прямоту домашней гувернантки.
– Из-за таких высказываний ты и не присутствуешь при встречах, где я действительно желаю выказать уважение окружающим. Проявляя, в числе прочих, и чувство такта.
К ним вышел Аарон – идеально пошитый на него зеленый шелковый кафтан, с пышными по версийской моде рукавами и шитыми золотом манжетами был наглухо застегнут.
– Готов? – просто спросила Синейн. Тот молча кивнул и поставил собранную сумку на пол.
Он старательно делал вид, будто не заметил начавшейся словесной перепалки, но получалось это пока не слишком хорошо. Как мать, герцогиня ощущала в нем внутреннее напряжение – было ясно, что сын не до конца понимал надобность в столь скором их отъезде и сопутствующей этому необходимости оставить здесь всех своих новообретенных друзей.
– Тогда спускаемся к экипажу, – подытожила высокородная эльфийка. Синейн, несомненно, все ему объяснит, но еще не время. Может позже, когда они будут далеко отсюда…
Уже успевшая отнести куда-то ванные принадлежности невысокая, но чудесно сложенная прислуга восприняла сказанное хозяйкой как личное поручение. Частыми, мелкими шажками засеменив к Аарону, она (с характерным «мой лорд») сделала быстрый реверанс и взяла лежавшую возле его ног сумку.
Однако Синейн на них внимания уже не обращала, полностью погрузившись в свои думы: итак, Аарон собран, а не снискавшие здесь широкой поддержки заповеди идеалов, стало быть, лишь осложняют и без того запутанный комок противоречий в альвийском обществе. Но в чем тогда причина, если не возмездие неправедникам? С какой-то ведь стати Эокраилд – с недавней поры, в лице Мюриэль – напал на Нурию с Неависом! Да еще с незавершенным конфликтом в Вендиасте! Спросите любого военного и тот вам скажет, что, не завершив войну с одной страной, нападать на две другие – экономическое самоубийство!
Причина должна быть, и должна быть веской.
…И если не от вечно помалкивавшей на эту тему принцессы, то из других источников Синейн была обязана сама найти ответ.
Отойдя к столику с напитками и немного поразмыслив, военачальница плеснула себе в кубок простой воды – сегодня всецело необходимо, чтобы ее рассудок оставался ясным.
Окна в комнате были распахнуты – что хорошо! – она любила запах грозы. Только вот вечер таков… что-то должно случиться.
Послышались шаги – едва ли это Сентенций, а потому…
Это был Вейерн.
Редкий случай, когда официальному гардеробу консул предпочел удобство: закатанные до локтя рукава рубахи, поверх которой свободно сидел не застегнутый ни на одну из пуговиц жилет, уместно дополняли мешковатого вида долгополые штаны для верховой езды.
– Все еще жив? – шутливо поинтересовалась Синейн. Военачальница не сомневалась, что уж его-то подручные Мюриэль по пути точно не отловят.
– И у богов есть чувство юмора, герцогиня, – невозмутимо отозвался Вейерн. Он учтиво поздоровался с отчего-то не спешащими удаляться Аароном и его компаньонками, после чего без обиняков продолжил. – Меня отстранили от командования.
Высокородная эльфийка медленно кивнула своим мыслям: Мюриэль ожидаемо начала ревизию лояльности и стала выдвигать на ключевые посты своих ставленников. Надо думать, смещение и других сочувствующих ей, Синейн, тоже было сугубо делом времени.
– Пока все как я и думала. – Она задумчиво повертела кубок в руке. – А что с высланным по наши души отрядом?
– Пересек границу доминиона.
А вот это известие оказалась уже куда более тревожным: конечно, оно еще не означало, что преследователи дышат им прямо в затылки, но, судя по всему, время предполагаемой форы только что заметно сократилось.
– Слишком быстро. – Герцогиня скрипнула зубами от досады; ее теперь уже бывшая венценосная подруга обладала… раздражающе широкой сетью соглядатаев. – Пора уходить.
– Вот и я так подумал.
Сама-то она распространила среди домашних версию, по которой вместе с Аароном отправится на малую родину, в Летьенну. В то же время, безусловно, Синейн не поставила бы и медяка на то, что Мюриэль об этом не доложили. Неплохо бы, кстати, перед отъездом велеть Сентенцию забрать журнал посещений голубятни за последнее время…
Закончив хмурое разглядывание дна кубка, военачальница, наконец, пригубила чашу.
Где-то совсем неподалеку раздался грохот, сопровождавшийся звуками выбитых стекол.
Рука Синейн дернулась так, что жидкость едва не выплеснулась из кубка – присоединившийся было к ней у столика Вейерн тоже поставил обратно только что поднятый кувшин с вином.
Не тратя слов на ругательства – офицерская выучка – оба немедля выглянули из окна, ища глазами источник свалившейся на голову напасти.
Найден он был сразу – слева внизу было выбито окно на первом этаже. Что показательно, снаружи осколков видно не было, а значит…
Синейн пробежалась глазами по поперечным балкам, карнизам и дальше по стенам. Так и есть: выбито лишь окно и выбито снаружи. Попадание камня? Бросать определенно должны были со стороны улицы.
Злоумышленников также не видать: на убийц, посланных Мюриэль устроить ей ночь длинных ножей не похоже – не их почерк.
…А вот на фанатиков, посчитавших сказанное Синейн на собрании синода идущим вразрез с их мировоззрением – очень даже. Причем настолько, что происшедшее представлялось даже какой-то утопией. Неужто слухи распространяются так быстро?
Остающиеся здесь для охраны имения отряды Луков Нолгарина, вне всяких сомнений, разберутся в случившемся, но вот ей самой заслушивать доклад о, непосредственно, ходе расследования было бы куда сподручнее уже находясь в пути.
– Вы же не думаете, что это…, – начал было Вейерн.
– Есть пара мыслей, – оборвала его герцогиня. – Но об этом после. Уходим!
Последнее было сказано ею нарочито громко, чтобы это услышали оцепеневшие в дверях няня с Аароном.
Синейн спешно пересекла комнату, бесцеремонно развернула сына за плечо лицом к выходу и, приговаривая «шагай», даже провела его так первые пару шагов под локоть. Вейерн при этом изловчился прошмыгнуть впереди них, – няня же замыкала процессию.
Теперь уже бывший военный консул вел их тем же путем для слуг, что и немногим ранее сама Синейн, и явно в направлении выхода у заднего двора; во всяком случае, он ни разу не объяснил, почему нужно поворачивать, скажем, влево, а не вправо.
Достигнув же увешанного шпалерами коридора первого этажа, Вейерн вдруг задержался у двери, ведущей в арсенал и что-то сказал дежурному – привыкшая все подмечать военачальница, проходя мимо, поняла, что перед тем, как пустить к «ее светлости», его разоружили.
Разумная предосторожность.
– Госпожа! – со стороны кладовых ей навстречу бежал возвращающийся Сентенций. – Мне сказали, что был какой-то хлопок!
– Был, – подтвердила эльфийка. – В одном из помещений восточного крыла разбито окно: преднамеренный саботаж. Найди командующего моей стражи, Гульдина – пусть он обыщет периметр и прилегающую территорию, а после сразу доложит мне.
Сентенций быстро и часто кивал.
– Вели своим также задернуть шторы во всех комнатах – есть основания полагать, что преступник еще может оставаться неподалеку и наблюдать. До окончания проверки подсобный персонал наружу не выпускать, – герцогиня призадумалась. – И тащи мне гроссбух учета посещений голубятни и отбытия вестовых.
– Да, госпожа! – казалось, после получения инструкций голос дворецкого окреп и даже воспрял энтузиазмом, что бывает, когда в неопределенность вносят конкретику. – Будет сделано, госпожа!
– Сентенций! – окликнула военачальница отправившегося было исполнять порученное слугу. – Как управитесь, догоняйте: мы отбываем немедленно.
Тот вновь лихорадочно закивал и поспешил дальше по коридору.
Синейн почувствовала, как кто-то взял ее за руку.
Аарон.
– Мам, нам что-то угрожает?
– Нет, – машинально ответила эльфийка, тут же задумавшись над искренностью своих слов и добавив. – Но мне нужно быть уверенной в этом. Пошли.
Врать, в общем-то, не пришлось – Аарону ничего не грозило. Его отец, герцог Эверий, мог сколь угодно часто брать в любовницы подруг Синейн вплоть до самой королевы, но сыну он вреда не причинит, равно как не сделает этого и Мюриэль.
…И все же – оба или по отдельности – они могли разлучить мальчика с его матерью.
Синейн на ходу крепче сжала руку сына. В отличии от парадных залов освещение пролетов, ведущих к заднему двору, с каждым новым поворотом становилось более притененным, а проходы – уже. Облицовкой стен здесь тоже никто не озаботился: в ряде тесных закутков еще было нужно изловчиться не приваливаться дорогой одеждой к шершавой, точно пористый базальт, поверхности стен. В последнем, безусловно, руководствовались соображениями экономии, но практичную в этих вопросах герцогиню это ничуть не смущало.
Ближе к концу заученного ею наизусть внутреннего лабиринта поместья их с няней нагнал и Вейерн, привычно закинув на плечо свой двуручный меч-гигант. Обгонять в этот раз, впрочем, не стал.
О достижении всей компанией выхода известил сперва привычно ударивший в ноздри запах сырости, а затем и отсалютовавший военачальнице с ее спутниками дежуривший возле дверей часовой.
Синейн сразу выглянула наружу из-под крыши козырька: никаких тебе вечерних трелей на безмятежном небе – звук начавшего моросить дождя перекликался с завыванием сильного ветра. Даже ее небольшой личный сад сейчас не радовал глаз, – вдоль искусственной оранжереи все также стояли в низких широких кадках ухоженные кусты и маленькие деревца. Мало того, на днях Сентенций приволок откуда-то флористов, что выложили дерном узоры на цветочных клумбах, отчего весь сквер стал выглядеть еще краше.
Но все это никак не вязалось с атмосферой вокруг.
Как и заверял дворецкий, во дворе стояли готовые к отъезду экипажи, большинство из которых, подозревала эльфийка, были набиты их с Аароном вещами.
Что ж, пора в дорогу.
– Давай полезай, я за тобой, – велела Синейн сыну, указав на богато инкрустированную кабину экипажа, чью дверцу возничий предусмотрительно держал открытой.
Одномоментно с этим, мальчишка-конюх начал было подводить к герцогине ее вороного жеребца – примерно шестнадцать ладоней в холке – однако та тут же подняла руку: не сейчас. Быть может, какую-то часть пути она и захочет проделать верхом, но только когда распогодится.
Щурясь от сильного встречного ветра и ожидая, пока Аарон с няней взберутся по подножке внутрь кареты, военачальница подала сигнал видневшейся все это время в отдалении кавалькаде всадников из ее личной стражи, круговыми движениями по спирали повертев указательным пальцем высоко в воздухе.
Ответом ей стало эхо передаваемого из уст в уста приказа «ее светлости» начинать выступать.
Синейн в последний раз взглянула на особняк своего загородного имения. Что ж, она не сильно будет скучать по этому месту – определенно не ее климат.
А впереди лежал долгий путь. Путь, в чем были уверены все находящиеся здесь, пролегающий в родную для них Летьенну.
…И в чем были уверены осведомители Мюриэль.
Кучера также принялись занимать свои места, и нетерпеливое ржание запряженных лошадей начало стремительно сливаться с предвкушающим гомоном в рядах солдат.
Они еще не знают, что, когда вскоре их в назначенном месте нагонят Сентенций с Гульдином, герцогиня объявит о развороте отнюдь не на северо-запад.
Уготовленный же им маршрут простирался прямиком к Вендиасте, городу-аванпосту на юго-западе, долгие годы стойко терпящему притеснения от Эокраилда.