143

Весь день Гай посматривал вверх и прислушивался, пытаясь угадать, что происходит.

Вот щель заметно потемнела. Вечер. Вот неясно послышались печальные голоса, потом усилились, зазвучали над головой и вновь стали затихать.

Яма находилась на краю селения, недалеко от дороги, поэтому Гаю не приходилось долго гадать - началось.

Вот новая процессия прошла мимо, и парень понял, что повели жертву.

Жертва… Та самая, с которой он просидел бок о бок в дерьме. Та, которую он напоил последними каплями тёплой воды. Невинная девка, которой просто не повезло.

Единственное утешение – не в себе она. Не будет страдать. Или будет?

Гай дёрнул верёвку. Держится. Пора выбираться.

Добраться до верха оказалось несложно, руки не ослабли за несколько дней. Осторожно заглянул в щель – никого. Оставили, значит, его без присмотра. Это хорошо. За это – отдельная благодарность. Наверное, сегодня не до Гая. Все ушли на капище.

А может, Сема подстроил так. Сема хороший парень, только уж больно рискует. Даже на Гаев взгляд, нужно быть похитрее. Разве так можно? Ох, Сема…

Выбрался, огляделся. Ещё не совсем потемнело, но вокруг – никого.

Теперь убегать. Куда подальше, а там видно будет. Здесь же ему делать нечего, здесь не помилуют.

И Гай скорым шагом направился к лесу. Со стороны капища виднелись огни, слышались моления. Там все.

Там девка. Гай замедлил шаги в нерешительности.
 
Память живо нарисовала недавнюю картину, как жадно и беспомощно пила она воду. Так по-детски доверчиво. Как она сейчас?

Гай уже толком не видел, куда шёл, всё внимание было направлено на огни. Остановился. Нет… Надо хоть посмотреть. Хоть издалека. Чтобы успокоиться. Чтобы удостовериться, что она не в себе, что не будет страдать. Повернул в сторону капища.

А чуть позже, лежа на земле, наблюдал из-за редких веток картину, которая надолго ввела его в недоумение.

Видел, что жертва была другая. Совсем другой человек. Это он понял по цвету волос, разглядеть лучше мешало расстояние. А куда подевали светловолосую? Бросил перепуганный взгляд на жертвенный костёр. Там пока темно, лишь несколько факелов горят неподалёку. Но там нет той девки. Снова вгляделся в жертву… А сколько их? Четыре? Да и жертвы ли они? Вот одна зашвырнула венок в кусты, направилась к Доку, забрала у того оружие. Что происходит? Так было задумано? Значит, многое изменилось за то короткое время, что он сидел в яме.

Поглядел на старейшину. Вот уж точно кто изменился. Даже издалека видна страшная желтизна и изнеможённость. Привстал на носилках – смотрит. То ли изумляется, как и Гай, то ли просто смотрит.

А когда из окрестных кустов вышли чужие воины, вооружённые мужчины и женщины, до Гая дошло, что на этот раз всё пошло кувырком. Но он не огорчился. Мрачно стал наблюдать.

Видел, как три женщины подошли к старейшине, что-то сказали. Видел, как чужие люди отходили в темноту. Видел, как маленький человек стоял перед его племенем, а потом все упали и стали кататься по земле.

Видел, как из-за деревьев вылетело что-то непонятно-сверкающее и подобрало чужого человека.

Уж не спит ли он? А может, потерял разум и всё это мерещится? Или в воду ему добавили дурманящих капель?

Прошло время. Чужих не стало - ушли. Свои выглядели расстроенными и потерянными. Жалкими кучками и по одному уходили назад. Некоторые бежали. Многие ещё лежали на земле, их уносили родственники.

Хорошо, что детей не пускают на жертву, пронеслось у Гая в голове.

Вскоре не осталось никого. Почти никого.

Гай встал. Потоптался на месте, потом всё же решился – пошёл к капищу. Там в свете одинокого факела, торчащего на столбе, валялись брошенные носилки. А на них полусидел, полулежал, одинокий, как факел, и брошенный, как те же носилки, вождь их племени.

Гай нерешительно приблизился. Он живой? Настороженно оглянулся на селение. Но с той стороны больше не было движений.

Живой. Но легче от этого ему не было.

Лицо перекошено, ошалевшие глаза таращатся на Гая, что-то пытается сказать.

Гай остановился, молча смотрел.

Хаша вытянул худую руку со скрюченными пальцами, захрипел невнятно. Гай попытался понять.

- У-у-у, страш-но! – то ли послышалось, то ли отважный и гордый вождь дошёл до краюшка.

- Ещё бы не страшно, - пробормотал Гай больше для себя.

На старейшину смотреть не хотелось. Не было здесь больше старейшины. Остался больной старик, который оказался никому не нужен.

- На-а-а, - Хаша с огромным трудом стянул с шеи амулет – символ власти над племенем, протянул его Гаю.

- А зачем он мне?

- Воз-зи, дур-ра…

Гай взял. Повертел в руках. Посмотрел на кучу дров. Внезапно понял, что надо делать.

Схватил факел и бросился к жертвенному столбу. Через мгновение яркое пламя окрасило ночь оранжевым. Жар отогнал Гая назад к Хаше.

Тот глядел на огонь. И то ли от света, то ли ещё от чего, из глаз его беспрерывным потоком текли слёзы.

Гай вытянул руку, молча показал старейшине амулет, словно спрашивая его согласия. Тот кивнул головой. И Гай, широко размахнувшись, зашвырнул его в самое пекло…

- Прощай, Хаша.

- Прр-р… пр-р…ти…

Гай пошёл к реке. Там, выше по течению, живёт то племя. Он… он просто хочет узнать, что с девкой. Она жива?