Обход

     Обход было решено начать с палаты четыреста один. На четвёртом этаже нашей больницы произошёл маленький конфуз между соседями по комнате, Господь Бог не сошёлся со мнением священником -- кардиналом, кто в далёком прошлом, столетия назад смог со своим орденом остановить проклятие ведьм, которые наслали на землю того времени, смертоносную чуму. Атмосфера в палате не выглядела напряжённой и потому не привлекая службу безопасности, я и сопровождавшая меня медсестра, самостоятельно попытались сгладить противоречия между Богом и Кардиналом, тем более, что эти джентльмены никогда не отличались агрессивностью, как например, обитатели палаты под номером триста тринадцать, куда до появления Сироты, заходить следовало только под охраной спецназа нашей больницы. В палате той, помимо двух домин антов находилось ещё шесть душ, кто по обыкновению являлись обычными прихожанами и верующими, иначе говоря последователями, особо не имеющими своей точки зрения на жизнь. По этой причине не имея конкуренции в пределах своих стен, мелкие споры между Кардиналом и его небесным начальником происходили достаточно часто.

-- Что случилось?

Задала я вопрос разом обоим противоборствующим личностям, кто спокойно сидели на своих кроватях и недовольно без ненависти то и дело оглядывали друг друга.

-- Я прощу вас доктор, перевести меня в другие покой.

Отреагировал первым Кардинал

Психиатр -- почему? Что произошло.

Кардинал -- не можем ужиться. Прихожане имея проблемы насущные, идут сразу к Нему.

Покачивая головой в сторону Бога, Кардинал продолжал проявлять некую нервозность.

Психиатр -- прошу вас, для начала давайте успокоимся и сделаем глубокий вдох.

Кардинал стал следовать моим инструкциям, после чего выйдя из объятия возмути мости, продолжил высказывать свое недовольство в сторону Бога.

-- Так вот, наш последователь чьё имя я не хотел бы разглашать, по причине конфедециональсти, имея проблемы жизненного характера, сразу идёт замаливать грехи к отцу небесному, минуя меня Кардинала. Я чувствую себя доктор, бесполезным в этом закольцованном логическими звеньями цепи личностей, обитающих в этих стенах.

Бог в свою очередь, высоко поднятой головой внимательно вслушивался в слова своего земного наместника, лишь изредка улыбаясь.

-- Вы тоже хотите, чтоб Кардинал покинул вашу палату?

Задала я вопрос Господу Богу, кто не стирал со своего лица, довольную ухмылку.

-- Нет, место его средь Меня. Ибо он слуга Мой.

Кардинал -- вот видите, Он издевается надомной, мало того, что Он оставил меня в неуде л, лишил меня земной власти, Он ещё издевается.

Бог -- ты правда думаешь, что Я умею злорадствовать, глупец, глиста в скафандре монаха.

Кардинал -- глиста значит, да если бы не мой орден о Тебе и о Твоей обители, никто во всём белом свете не знал.

Бог -- не было бы тебя, нашёлся бы другой, слава Богу дурачков на свете, хоть пруд пруди.

Кардинал -- и кого Ты нашёл, этих охлобуев

Показывая рукой на шесть душ, кто сбившись в группу зевак с волнением наблюдали, за словесной перепалкой своих идолов

-- Да они и два слова связать не состоянии. Нет Боженька, меня не так просто заменить. Я Кардинал, Твой земной наместник и решать земные вопросы моих последователей, моя прямая обязанность.

Бог -- Скажешь тоже, твоих последователей значить? Да если бы ни Я, ничего не было бы, ордена твоего, не было и этих охлобуев, не существовала бы ничего.

Вслушиваясь в спор этих двух одиозных людей, я не на роком подумала, что если Господь существует на этом свете, то Он не показывается людям, ещё по причине того, что Его Всемогущего, посмевшего спуститься с небес, непременно ожидала на этой забытой Им земле, ситуация подобная в этой палате, ведь не даром говорил отец Кирилл, что Господь не показывает свой лик, потому что боится ослепить людей своей красотой, красотой, которая стала бы одолевать человека завистью своего невежества к своему Создателю. С Богом тем, я обстоятельно была знакома при встрече в очных ставках и уверенно могла сказать, что данный экземпляр не страдал раздвоением личности, а лишь умело вживался в отведенную ему жизнью роль владыки вся держателя, как бы врачебная коллегия не пыталась ему доказать обратное и выдворять его с нашего учреждения, как отца небесного, чья-то всесильная рука снова умело упрятывала в стены нашей больницы.

Кардинал -- Не было бы ничего и Тебя не было бы, скряга старый и вечный.

Бог -- А здесь ты ошибаешься слуга мой. Ты вправду думаешь что Я сотворил одного тебя и мир в котором ты уродился. Да Я венценосец тысяч и сотни тысяч вселенных и миров. Не переживай, Я не осиротею если тебя, глисты не существовала бы на этом свете.

Кардинал -- Старый сатир, не имеющий уважения к сотворённому Собой миру.

Бог -- Гадкий, мерзкий хапуга. Возомнивший себя моим земным наместником.

-- Хватить, перестаньте прощу вас. Ради всего святого.

Бог -- Ради всего святого? Дитя Я Бог, куда ещё светлее.

Кардинал -- Вот видите, Он теперь издевается и над вами тоже доктор. Я не в силах этого выдержать, я не способен находится с Ним в одном отведенном пространстве. Я прошу меня перевести.

Вдруг последнюю фразу Кардинал проронил с особой жестокостью, которую мне, как дежурному по больнице следовало пресекать ответными, жёсткими мерами или же санкциями и словив тишину в образовавшейся перепалке, взяла за локоть Бога, отвела Его на край палаты, где взглянув в Его небесные очи, не скрывая злости и негодования, стала Его направлять на путь истины, который Его ожидал в случае неповиновения

-- Вы провокатор, я клянусь Вами, если мне сейчас не подыграете, то с первыми божественными лучами солнца, будете депортированный администрацией нашего учреждения из стен Вашей обители.

Бог -- Позвольте вас спросить дитя, куда меня депортируют.

Почувствовав угрозу своего бытия с осторожностью и тревогой прозвучал вопрос из уст Господа Бога.

Психиатр -- Разумеется в мир благоразумных людей, там где Ваше присутствие, Отец Небесный, необходимо больше всего на свете.

Поразмыслив над моими словами Господь сжалился над своим слугой и разумеется узрев с наступившим утром опасность своей спокойной и размерной жизни, шепотом произнес

-- Господь Бог, вновь наделит своими земными полномочиями своего слугу Кардинала и поможет ему в священной войне с ведьмами и нечистой силой.

Психиатр -- Благодарю вас, Отец Небесный и прошу не забудьте мне подыграть и верните на долгое время спокойствия и здравый смысл в это отведённое вам, всем место.

Бог -- Божьим словом вас благословляю и смею ступать по пятам вашим, дитя моё.

Вот и хорошо, подумала я, тем самым кивнув Господу головой в знак заключённый сделки и вернувшись в общество Кардинала и его послушников, я за несколько шагов посмела придумать историю, которая должна была вернуть, после короткого волнения, покой и правопорядка в палату под номером четыреста один.

-- Я хочу объявить вам о новости. Вы наверно слышали о люке в подвале, так вот, люк тот, является воротами в преисподнюю, который строго охраняется орденом святой Моники, но не так давно, с ада поднялся сам нечестивый в сопровождении своей свиты, земного наместника лорда Вау и шестерых чертей. Мы думаем, расширить вашу палату добавочными койками и разместить непрошенных гостей в ваших чертогах.

Моргнув в сторону Вся Держателя и взглянув на Него наполненным гневом взглядом, как Он умело включился в завершающий акт спектакля.

-- Не бывать этому. Дьяволу средь нас не место и его опричником тоже.

Как вдруг Кардинал за долгое время противостояния стал не уста но поддерживать, своего небесного начальника

-- Лорду, к черту столь немыслимый круговорот. У меня доктор за столетия войны с ведьмами силы на исходе, да они меня в клочья разорвут с таким Богом как у меня.

Узрев бросавшуюся на глаза трусость Кардинала и испугавшись прямого столкновения с тёмными силами, с кем никогда не сталкивались лицом к лицу, как впервые за все время присутствия в данной палате, расшевелились те самые шесть душ, кто все разом, начали выплескивать свое негодование

-- Что нам делать. Делить покой с чертями. Да ещё с шестью штук, на душу каждому пошлют.

Как все до одного встали пред Господом на колени и стали возносить Ему молитвы со слезами на глазах

-- Да сжалься над нами Отец Небесный, да будь Ты великодушен, не губи детей своих, да не придавай их в руки чертей и повелителя мрака.

Все же Господь в те минуты существовал на свете и стоя там сред той палаты, внимательно внимал мольбу своих детей, и грозным голосом подал ответ

-- Да будет Кардиналу дарована Мной, власть земная, да бы он призывая силы небесные, подобно Моей руке избавил детей Моих от лукавого, раскрывая щит небесный, над их головами.

Внимая слова божие, как Кардинал поднял обе руки вверх и повернувшись в сторону напуганных до ужаса, душ простаков стал высоким тоном голоса к ним обращаться

-- Во славу имени Его, властью Он меня облачил, дабы избавить вас детей Моих от недоразумения и нападков нечестивого. Да обнажим мы свои мечи и возвысим кресты Христовы вечной борьбе добра со злом.

-- Не нужно никаких мечей доставать господа.

Вдруг робко и в то же время самоуверенно, голосом услышаным всеми обитателями тех покоев произнесла сопровождающая меня медсестра, после чего бросив взгляд в мою сторону, тем самым давая мне понять, чтоб я поддержала её.

-- Я знаю точно, что таможня не дала добро, представляете у Дьявола не оказалось земной визы.

Честно признаться, моя фантазия была на исходе я не знала что дальше говорить, но моя сестра оказалась довольно смышлёной и понимая, что доктор пребывал на пределе истощения своих сил, как своевременно подсобила и снова вернула контроль над завершающим действием спектакля.

Психиатр -- Точно, визы, тот орден святой Моники не позволил Дьяволу со своей свитой проникнуть в наш мир, у них не было визы. Так что прошу вас успокоится, и больше не нарушать сложившиеся порядки и иерархические устои.

С этими словами, ликование возвысилось в палате, и снова тяжёлым наполненным ужасом взглядом посмотрела в сторону того самого Господа Бога и приняв от него молчаливое повиновение, мы вышли из тех стен долой, с чем оказались в коридоре, наполненном ярким и неослепляющим взор, светом.

Заперев ключом стальные двери, медсестра посмотрела на меня и сдержанно улыбнулась и я в ответ, с тоже не выразительной улыбкой, обратилась к ней

-- Спасибо вам сестра, вы очень помогли

Медсестра -- Позвольте спросить вас доктор. Кто такие служители ордена святой Моники и этот лорд Вау

Психиатр -- Понятия не имею

Медсестра -- Я наверно здесь скоро с ума сойду.

Умеренно оба рассмеявшись мы пошли к следующей белоснежной стальной двери, до которой была около десяти шагов и остановившись возле неё, я обратилась к сестре с просьбой

-- Могу я попросить вас об одолжение.

Медсестра -- Разумеется доктор

Психиатр -- Я впервые на четвертом этаже и со многими обитателями не знаюсь, не могли бы вы меня консультировать, разумеется по многим причинам, в том числе из-за мер безопасности.

Медсестра -- Конечно доктор. Палата, четыреста два. Логово ведьм. Её зовут Биатрис, она считает себя верховной ведьмой, самой сильной когда, либо видевщий белый свет, с ней в логово ещё четверо, тоже проклятые в прошлом, святой церковью создания. Не агрессивные, попыток к насилию и бунтарству не проявляли, не моются, поэтому их раз в месяц, силой принуждает купанию

Психиатр -- Это как

Медсестра -- Их выводят в общую помывочную и поливают трансбойтоми, а в ответ лет ять проклятия и проклятия.

Психиатр -- Тихо там, буд-то никого

С этими словами я подошла к двери и прислонилось ухом к полотну, за стеной стояла гробовая тишина, как вдруг мгновении раздался сильный удар в металлическую дверь, что я вздрогнула от страха, а после послышался охрипший старческий женский голос

-- Белокурая, смерть шагает за тобой. Осторожно, иначе грядёт твоя погибель от его красной руки.

Зловещий смех, сменили ужасающие сознания слова, а после все стихло и снова настала тишина самой тиши.

-- Жуть, ещё одно проклятие, лучше уйдём от сюда доктор.

В страхе обратилась ко мне сестра

Психиатр -- Пожалуй вы правы, идёмте к следующей двери.

Следующая палата была оборудована фрамугой в стене исполненная из нескольких слоев бронированного стекла, подобные окна ставились в комнатах, где содержались опасные личности способные разного рода нехорошим вещам, кто мог поставить под угрозу безопасность всего учреждения в критические для их сознания дни

-- Кто в этой палате сестра

Медсестра -- Это не палата доктор, а хата, а место коек, здесь нары. Во общем это пространство принадлежит преступному синдикату, главарем которого является некий Гоша Хромой у него место правой ноги костыль, до плоти омерзительное существо, ещё трое его подельников Окурок, Баклан и Мухомор, а так же несколько барыг и тот кто ещё не решил кто он. Восемь персонажей, достаточно сбитый коллектив, сидят вместе долго, почти семь лет. Поговаривают, что пять лет назад они захватили в заложники доктора, мужчину, просили выкуп в миллион долларов и самолёт в пакистан, короче врача того пришлось освобождать силой, поговаривают ему проломили голову алюминиевой кружкой, что она в всмятку загнулась. Я туда не пойду доктор, даже с десятью охранниками и вам не советую.

Психиатр -- Сестра, на этом этаже все такие, поговорить есть с кем, не беспокоясь о нашей безопасности.

Медсестра -- С остальными можно говорить. Это последняя палата особо режима.

На часах уже было половина шестого вечера и дело близилось к ужину и приёму лекарственных средств, по этому в коридоре стали появляться больше людей в белых халате в сопровождении крепких медбрат ев, мы же подойдя к очередной двери, которая очевидно не была заперта на ключ, поскольку виднелась щель между полотном и проёмом.

Медсестра -- Здесь живёт вполне разумеющий народ, у них случаются сезонные обострения, а так ничем не отличаются от благоразумных людей, не опасны.

Психиатр -- Заглянем к ним в гости

Медсестра -- Да, двери открыты, прошу вас доктор.

Войдя в палату я стала наблюдать пятерых его обитателей, данные люди выглядели опрятными и вполне ухоженными, но все же оглядев их пристально из далека я стала замечать их незначительные психические отклонения, во внешности, эти выступающие из орбит глаза свойственны были всем без исключения и прямой прерывисты в тональности голос с каждым словом смешивающимся с угрюмым расточительным смехом

-- Доктор, милости просим.

Вежливо обратился один из пациентов в нашу сторону

-- Какая красавица, я вас прежде не видел. Вы у нас новенькая.

-- Хватит паясничать                джентльмены.

Сестра сердитым голосом обратилась ко всем постояльцам.

-- Ох ты, наша мраморная сестрёнка. Как ваше ничего. Всё ли у вас в ажуре.

Психиатр -- Я доктор психиатр и пришла к вам по воли своей службы, будьте добры займите свой койки в сидячем или лежачем положении. Я буду сестрой подходить каждому и задавать интересующие меня вопросы.

-- Красивая и грозная.

Проронил слова худощавый, высокого роста очкарик, кто не спеша сел на самую ближнюю кровать, через минуту со смехом все пятеро заняли свои места

-- Прямо как в школе, займите свои места, учитель в класс зашла.

И снова это хихиканий из уст в меру упитанного человека с длинными по плечи волнистыми, каштаново цвета волосами

Психиатр -- С вас пожалуй и начнём, ваше хихиканье настораживает.

-- Димитриус собственной персоной

Произнесла сестра, указывая ладонью правой руки на упитанного постояльца, кто встав с кровати, поклонился с чем произнес с тем же хихихи

-- Для друзей, просто Дрек

Психиатр -- Давно здесь Дрек

Димитри ус -- Как вам сказать, давно, но я уже в полном порядке доктор, приступы не беспокоят и надеюсь выписаться самое ближайшее время.

Психиатр -- Позвольте нам, докторам решать, когда вам вписываться.

Димитри ус -- Разумеется доктор я надеюсь, что после нашего общения, у вас развеяться сомнения по поводу моей, проф не пригодности.

Психиатр -- Как вы оказались здесь, вследствие чего у вас помутился разум.

Димитри ус -- Я переел таблеток, психотропных, после что-то во мне изменилось, я стал понимать, что стал другим.

Худощавый -- сумасшедшим...

Громко по не своей воле вырвалось у длинного очкарика и снова этот громки смех стал накрывать обитателей палаты.

Медсестра -- Напрашиваешься на пять кубиков, ты же знаешь, что такая доза слона вырубает за долю--секунды.

Худощавый -- Мраморная сестрёнка. Нет, нет, нет... Просто вырвалось.

Психиатр -- Каким другим, вы стали, можете охарактеризовать то самое, новое состояние.

Димитри ус -- Сумасшедшим, вне себя.

Психиатр -- Разница между сумасшествием и вне себя огромная, это абсолютно два несовместимых термина имеющих разные значения. Давайте так, как окружающие вас люди поняли, что вы сошли с ума.

Димитри ус -- Это было не сложно, ведь навешать ярлык с клемом в нашем благоразумном обществе самое занятное и почётное деяние, но в моем случая я претензии ни кому не имею, поскольку был очевидно не прав.

Психиатр -- В чем вы были не правы.

Димитри ус -- Я был под кайфом, толи уже кукушка съехала. Помню в тот день нашёл собаку питбуля, подружился с ним, а после мы решили угнать тачку, потом погоня и нас приняли, что мне оставалось делать, пришлось с полицаями договариваться.

Психиатр -- Договорились.

Димитри ус -- Я предложил им спор, что сумею на одной ноге сто раз присесть, если смогу, то они должны были отпустить нас.

Психиатр -- Кого нас

Димитри ус -- Меня и питбуля разумеется.

" Психиатр" -- конечно, питбуль. Что было дальше.

Димитри ус -- Дальше, взять они меня не могли, поскольку мой друг питбуль чуть одно место не оторвал легавому, наверно они здесь поняли что со мной, что-то не так, мягко говоря и решили пойти мне на встречу

-- Приседай --. Сказали они.

Я же ответил, где мне приседать.

-- Да хоть на крышу машины залезай --.

По всей вероятности они думали, что я на угнанную машину полезу, но не тут-то было я полез на ихнею и встав на одну ногу, под звук невыключенной сирены стал приседать. Наверно, пока я приседал, они вызвали скорую помощь. Дальше не помню, видимо пять кубиков и я провалился в страну зазеркалье.

С оконченным рассказом Димитри уса прозвучал звонок колокольчика, приглашающий посетителей на долгожданный ужин, как услышав сигнал все начали потирать свои животы, поняв что пора оставить этих людей в покое я с сестрой попрощались с постояльцами палаты, пообещав, что непременно ещё зайдем к ним в гости

-- Всего доброго доктор, я предвкушаю нашу беседу и жду с нетерпением вашего прихода.

Произнес тот самый худощавый очкарик. После мы сестрой вышли в коридор и пошли в правое крыло, где ужин по распорядку, должен был пройти пол часа тому назад.

Психиатр -- Как вы оказались на этой работе сестра.

Медсестра -- Я поступила в медицинский, в университет на "лечебное дело" отучилось шесть лет, а после на ординатуру на психиатра, где и учусь, а сюда устроилась, что бы набраться опыта. Думаю на следующий год получить аккредитацию и возможность работать по специальности.

Психиатр -- Останетесь работать психиатром, в этом учреждении. Когда получите аккредитацию.

Медсестра -- Я больше года работаю в этой больнице и порой меня одолевает мысль, что ещё не много и сама окажусь заточенной в одном из этих полат. Нет доктор я лучше буду помогать людям там, когда они находятся на грани безрассудства, дабы оградить их в будущем от этих мрачных и полных безумия стен.

Психиатр -- У вас все получится сестра, как ника, больше года продержатся на такой роботе дорогого стоит, зато вы будете настоящим психиатром, кто на деле будет знать толк во врачебном деле. Почему они вас называют мраморной сестрой.

Медсестра -- У меня есть мраморный медицинский халат, ни у кого такого больше нет. Мы пришли, палата четыреста двадцать пять. Здесь живёт Оливия.

Психиатр -- Та самая Оливия, возлюбленная Костолома.

Медсестра -- Да, доктор. Поверить не могу, что она три месяца была моей напарницей.

Психиатр -- Вот как, и вы не смогли ее разоблачить.

Медсестра -- Нет, она держалась молодцом, никто и носом не смог бы к ней подрыться, пока на ней медбрат, не стал замечать цветы с той оранжереи, где срывал их для нее Костолом.

Психиатр -- Какие у вас с ней отношения.

Медсестра -- Она мне доверяет и всегда заключает меня в объятия, когда мы видимся.

Психиатр -- Используем это, я буду вашей свитой, а вы доктором, вы согласны.

Медсестра -- Необычный шаг с вашей стороны, для меня это будет неоценимым опытом. Честно признаться я взволнована.

Психиатр -- Вперёд, вы справитесь.

С этими словами нежная и красивая с утончённой кистью рука сестры, приоткрыла дверь палаты и мы оказались в пространстве, где лицезрели её. Оливия оказалась неписанной красоты создание, её прекрасные и неповторимые черты лица, сочетались с эффектно потрясной фигурой с большими наполненными светом, ярко выраженными, голубыми глазами и каштаново цвета волосами свисавшими до самых тонких плечи на которых была заколота засохшая от времени полевая ромашка, с той самой оранжереи.

-- Моя мраморная сестричка.

Искрине улыбнувшись она ангельским непорочным голосом с большой радостью на сердце произнесла в сторону моей сестры и мгновении быстро сделав несколько шагов с распростертыми руками упала в объятия своей любимой подруги. В палате Оливия находилась одна и посмев после долгого объятия разоденется, как оба рассмеялись друг другу глядя в глаза

-- Почему ты одна, Оливия?

Задала вопрос сестра с не унимающей улыбкой на лице

-- Они пошли на чаепитье.

С нежностью ответила Оливия

Медсестра -- А ты, почему не пошла.

Оливия -- Я смотрела в окно, на дома сияющий светом в ночи.

Медсестра -- Ты скучаешь по дому.

-- Да, я соскучилась.

С некой охватившей её грустью она произнесла в ответ.

Медсестра -- Теперь я врач, а это моя новая сестра.

Оливия оглядела меня довольной нисходящей с её лица улыбкой, кивнув, таким образом она меня поприветствовала.

-- Ты получила аккредитацию.

Взволновано задала она вопрос своей подруге.

Медсестра -- Нет дорогая, это практика, я буду врачом всего один вечер.

Оливия -- Ты пришла ко мне, я так рада.

Оливия с этими словами стала кружиться вокруг свой подруги, но это не было поведением, которое можно было охарактеризовать как нечто не ординарное, а напротив, это являлось последовательностью поведения в рамках тех потрясающих чувств, радости одолевавшую это удивительное создание. Перестав кружиться, она присела на кровать и продолжила говорить

-- Я слушаю вас доктор.

Стала она игриво подыгрывать своей подруге, вследствие чего, сестра приступила к своим обязательствам по долгу службы.

-- Прошу тебя Оливия, не держи на меня обиду, если мои вопросы ранят твою душу, дай мне слова. Иначе я встану и уйду и не стану тебя допрашивать.

Оливия -- Нельзя ранить душу, разорванную на части. Я все пойму и все прощу, моя мраморная сестричка.

Медсестра -- Помнишь тот день, когда я спросила у тебя, как ты познакомилась с человеком, пронзившим своей стрелой твоё доброе и хрупкое сердце.

Оливия  -- Помню. Я попросила тебя не задавать мне этот вопрос, пообещав непременно, позже рассказать, тебе об этом случае.

Медсестра -- Так вот, быть может пришло время раскрыть мне свою тайну.

Оливия -- Я сегодня в прекрасном расположении духа и одна неудачная история из моей жизни, не сможет испортить моё хорошее настроение. Как-никак я тебе обещала. Виной сему дверь.

С последними словами улыбка ушла с её счастливого лица и она упала в омут прошлых воспоминании, ранивших её беззащитное сердце.

Медсестра -- Какая дверь, Оливия.

Улыбнувшись на слова своей подруги, Оливия стала приоткрывать занавес, за которой спрятался секрет о котором она не желала вспоминать, но помня про обещание данное своей мраморной сестрёнке, Оливия стала нас посвящать в необъяснимое и невероятное, произошедшее в день знакомства с Костоломом.

-- Дверь, обычная дверь ведущая из гостиной на веранду. Дверь та была сломана долгое время и плохо закрывалась, что я однажды разлила грязную воду из ведра, поскольку не смогла её открыть и обронила то самое ведро, сорвавшаяся с моей руки. Я очень сильно разозлилась, пошла к отцу и выражая свое недовольство попросила его починить дверь, но мастер которого он прислал не смог отремонтировать её и полностью отчаявшись я дождалась, когда в гостиной соберется вся семья. Оказавшись в их окружении я положила клятву на стол, которую они восприняли не всерьёз.

Оливия впала в отчаяние, сестра уловила этот момент и не давая ей время на погружение в себя, как ловко и своевременно побеспокоила подругу своим ненавязчивым вопросом

-- Что за клятву ты дала. Оливия ответь, это очень важно.

Услышав чий слова, она тот час снова вернулась к своему рассказу

-- Я поклялась своей семьёй, что если в дом зайдёт человек и без лишних слов приведёт дверь в рабочее состояние, то выйду за него замуж. Несколько месяцев спустя самый холодный день, моя бабушка шла из поликлиники и подвернула ногу. Именно тогда, появился он и предложил помощь старой деве, которую оперев на себя, притащил её домой. Проявив гостеприимство наша семья пригласила спасителя в дом и присев за стол, за которым я дала клятву, между гостем и моими родителями завязалась беседа.

Отец Оливии - Я благодарю вас, за спасение нашей старушки, молодой человек.

Костолом -- Ну, что вы, это было не сложно. Я получил удовольствие от общения с вашей бабушкой.

Мама Оливии -- И все же примите нашу благодарность, будьте добрый, угощайтесь, пейте чай пока он горячий.

Пока мой родители уделяли внимание гостью, я пошла на балкон и снова встретилась с непокорной дверью, с которой приложив не мало усилии, все же справилась, но гость бодучий внимательным увидел мою молчаливую борьбу с полотном. Мигом встав со стула и прервав трапезу он подошёл к двери и достав из кармана какой-то ключ стал чинить дверь, через не долгое время, гость справился с задачей и полностью вернул её в рабочее состояние, посмев посеять в мою душу тревогу и волнения. Поблагодарив гостья за проделанную работу, мы оба прошли за клятвенный стол и сели друг напротив друга и тогда связанная своей клятвой, заранее извинившись перед родителями, посмела обратиться к спасителю своей бабушки.

-- Прощу прощения, могу я задать вам вопрос, только Бога ради не сочтите меня ненормальной.

Костолом -- Разумеется.

Оливия -- Вы женаты

костолом -- Нет

Оливия -- Но, дама сердца, есть у вас.

Костолом -- Нет.

Оливия -- Тогда я должна открыть вам свой секрет.

И тогда я поведала гостью необыкновенную историю связавшую меня с этой непокорной дверью и спасителем моей бабушки, кто по волю обстоятельств, теперь претендовал на мою руку и сердце. Закончив свой рассказ я задала гостью последний вопрос

-- Вы можете, освободить меня от моей клятвы.

Костолом -- Нет

В следствии круговорота сложившихся обстоятельств, мой родители сменили добродушие на гнев

-- Молодой человек, вам пора.

Словом отец стал вываживать гостья из нашего дома.

-- О какой клятве ты говоришь?

Мама набросилась на меня, пытаясь словом заставить отказаться от своего обещания.

Гость был изгнан, но не надолго и вскоре времени он вернулся за своим трофеев, вернулся за мной, но уже тогда, когда я была в одиночестве и я оказалось полностью в его власти.

Медсестра -- Оливия, ты не любишь его.

Оливия -- Я люблю свою семью и я в страхе перед данной клятвой, что если его не исполню, они все погибнут.

Медсестра -- Нет, это не правда, с ними ничего не случиться. Иди ко мне дорогая.

Мраморная сестрёнка заключила Оливию в объятия и крепко её прижала к своему телу, в эту секунду в палату стали заходить остальные посетители и оставив её с соседями по комнате мы вышли из палаты и оказались в коридоре, с чем сестра обратилась в мою сторону

-- Она не спятила доктор, у неё повальное повиновение. Её можно вылечить, Оливия стала жертвой алчного негодяя.

-- И я знаю сестра, где этот негодяй сейчас находиться.

-- В палате триста тринадцать.

Произнесла с надеждой мраморная сестрёнка.