Тетя Зоя

Если во времена моего детства во Ржеве было подняться от улицы Октябрьской к новому мосту до его пересечения с улицей Грацинского, то вы окажетесь у гастронома, и напротив него – бочка с квасом.

Все мое детство было связано с этим местом, в школу нужно было ходить через эту площадь у нового моста, и за хлебом мы ходили в этот гастроном. И напротив него неизменно стояла эта бочка с квасом. Летом в жару она пустела уже к обеду – это ж так здорово пообедать окрошечкой, и квас со Ржевского Хлебокомбината был невероятный. Может быть оттого, что было детство, а в детстве все особенное, даже квас. А может быть оттого, что ни кока-колы, ни других напитков мы не пробовали и вкуснее этого кваса ничего не знали.

Но скорее всего тогда, в те времена, все делалось с душой, и сначала хлеб выпекался особенный, ржевский, на ржевской воде и на ржевском зерне, выросшем на ржевской земле, а потом из этого особенного хлеба ржевские мастерицы готовили этот волшебный квас. А после купания в Волге прибежать с бидоном к бочке, купить целый бидон кваса домой, да еще сразу, у бочки, махнуть стакан холодненького кваску! Это было удовольствием фантастическим!

Самое главное было не смотреть, как продавщица, тетя Зоя, наливает этот квас.

У тети Зои еще девочкой осколком снаряда перебило руку. Ее, истекающую кровью девочку, нашли партизаны. В отряде ей перевязали культю, каким-то чудом выходили и отправили в тыл. После войны, уже в 18 лет она вернулась во Ржев из детского дома и единственная работа, которую давали однорукому инвалиду была продажа кваса. Она так ловко управлялась с этими бидонами, стаканами, прижимая их культей к груди и крутя кран левой, наклоняясь всем телом к крану, ничего не проливая и не обливаясь сама, что мне всегда было очень больно на нее смотреть.

У тети Зои не было своих детей и замужем она тоже никогда не была. И когда мы, дети, приходили к ней за квасом, она норовила каждого из нас погладить по голове, поцеловать, спросить о чем-нибудь. А уж меня, убогого-хромого ребенка, она тискала до полусмерти.

И такая тоска и боль была в этом голосе.

Бабушку тетя Зоя очень любила. Но ни разу, ни когда наливала квас, ни когда приходила к нам в гости помыться, так как у нее в коммунальной квартире, где ей как сироте выдали комнату, ни душа, ни ванны не было, она не проговорилась мне, что они вместе были в отряде. Бабушка для меня была просто вселенского уровня доброты человек, меня не удивляло, что безрукая продавщица кваса ходит к нам мыться. А то, что именно моя бабушка с подругой Зою нашли раненую, я узнала уже после смерти моей бабушки.

Ходить в баню лишний раз Тетя Зоя не любила: там ей все помогали с тазами и наливали воду, все наперебой предлагали потереть спину. Но от этого у Тети Зои было большое чувство стыда, а ощущение беспомощности и убогости становилось совсем невыносимым. Советские люди не умели и не умеют до сих пор принимать помощь. Любая помощь и любая слабость означают неполноценность. А строитель коммунизма неполноценным или слабым быть не мог. Даже женщина.
Тем более женщина.

Кроме того, у Тети Зины были страшные шрамы по всему телу и когда они воспалялись, а это происходило периодически, особенно после простуды или весной, и из них начинала сочиться какая-то розовая жидкость, которая, высыхая, прилипала к одежде Тети Зои, только моя бабушка знала, как не очень больно снять одежду и чем надо лечить тети Зоены раны. С напускной грубоватостью, она по-свойски раздевала тетю Зою:
– Давай, руки подымай! Делов-то! Сыму тебе, что не присохло, а остальное в воде сынмем.

Тетя Зоя ложилась в ванну, «на замочку», как называл эту процедуру дед, а потом бабушка сначала снимала с нее отмокшую рубашку и толстые хлопчатобумажные колготки, осторожно мыла ее без мыла, с содой, перекисью водорода обрабатывала раны и привязывала к ее ранам партизанское лекарство: нужно было пожевать черный хлеб с солью, чтобы очень много соли, что б язык еле терпел. Кашицу положить на бинт и привязать к ране. Через 12 часов соленый хлеб вытянет всю инфекцию. Если нет, но нужно дать отдохнуть ране часов 5 – 7 и опять наложить соленый жеваный хлеб. На третий день все обязательно выйдет.

Когда тетя Зоя приходила к нам мыться, бабушка сажала ее за стол, и они долго сидели потом на кухне. По весне Тетя Зоя приносила с собой свежую крапиву и тогда они с бабушкой варили себе «партизанский суп»: крапиву резали, варили на воде, добавляли немного муки и соли. Гадость несусветная.
– Сашуля, – говорила мне бабушка, – ты не представляешь, какая была радость, когда появлялась крапива!
– Значит зиму перезимовали и будем жить, – подтверждала Тетя Зоя.

Честно говоря, крапивный суп бабушка варила весной частенько, но с картошечкой, морковкой и луком и добавляла туда белорусской сметанки. Вот тогда это было вкусно! А партизанский суп просто отрава какая-то на вкус! Как его только люди есть могли?