Песнь Химауры и Осени 4. Продолжение. - 7

                18+

     - КОГО? – Гломен приоткрыл форточку в подъезде. – Он много кого за две тысячи лет любил. Особенно членом.
     - ТИЛЬСИРВЭ. Любил он ее. Очень сильно. Когда та исчезла, он начал искать утешалку. Для письки. Или чего там. Кто ж знал, ЧЕМ все закончится! Меня никто не слушал. Но там правда зверье гигантское. Считаю, та вторая его приворожила. Не знаю, на жратву или менструальную кровь. Хочешь – валяй, выясняй, взломай ему память. Я в то дерьмо опять не поеду! Мне на всю жизнь хватило!   
     Он поправил длинные, темные волосы. Еще раз налил спиртного себе. Давно уже жизнь превратилась в сплошной «день Сурка». Но работа есть работа, все данные нужно продолжать собирать. Очень хочется вырваться из проклятого круга. Комп-работа-бумажные дневники-водка с пивом-сигареты-депрессия. Спокойной жизни не предвидится. Лишь хорошая зарплата позволяла все терпеть. Всю повальную деградацию. Конечно, компьютерные игры позволяют расслабиться, существовать в этом дурдоме, забыть, но ненадолго. Уже много материала ушло туда, куда требовалось. А что происходит в Питере, - не проблемы Инквизитора. Ему просто плевать на тот город. Погрязший в клоаке. Энрике реально, нехило нарвался. Допрыгался. И на Химауру – ее злость, как говорил Призрак, на все вытекающие отсюда последствия. Существо, как полагается, продолжит убивать дальше. Илльо – сходить с ума. До тех пор, пока окончательно крыша не съедет. Так впоследствии оно и случится. Надо всего лишь ждать. Развязка близка, скоро. Надо набраться терпения.
     Прокашлявшись, ответил:
     - В том проклятом месте Гвелд  отказывался слушать всех, Сергей! Я его предупреждал, орал: горя хлебнешь. Он мне не поверил. Даже я его ТАКИМ доселе не видел, словно действительно та девка полоумная, оборзевшая, его приворожила, накрепко. Хотя там защита неубиваемая стоит, от всех приворотов, оморочек, подобное невозможно! Если бы та дура использовала приворот, ее бы уже давно не было в живых! Все, кто пытался, давно умерли. Он стал на задании как отмороженный, лишь в Братске очухался. Ты на фотку той женушки взгляни, ответ перед глазами!!! Тупее способа утешиться я еще не видел, вот честно. Но было уже слишком поздно. Поезд ушел. Нужно идти, и убивать ту падаль с деревни! Иначе получается: Энрике спасал ее от Константина, а не всех! Хочешь, - иди гаси ее, либо отправляй туда, откуда явилась. Я уже сказал: в тот дикий бурелом больше не поеду. Лучше водку жрать, чем жить с подобной особью… чуть не сказал «особой». Не знаю, сколько надо мне выпить, чтобы мой дружок встал на нее. В той помойке, где живет Кельтский. Нет, спасибо, пусть новоиспеченная женушка живет у себя в лесу. Откуда пришла. Знали руки, кого тащили в ЗАГС. Но если мне, конечно, заплатят несколько лямов сверху, - окей, съезжу в тот Апокалипсис, помещу особь в анабиоз, вечный. Существо с интеллектом гусеницы, к тому же еще Светлое. Более тупой, наитупейшей бабы в своей жизни я не видел. Вообще, совсем. За ЧТО мне все это?!
     И Инквизитор в голос возопил, всплеснув руками: у него сдали нервы. Алкоголь, сигареты, нелюдимость, изоляция от всех. Открыл торренты, принялся качать новую игру. Хотелось также приехать к Сергею, крепко с ним побухать. Видно, придется так сделать. Не больше и не меньше.
     - Знаешь, Серега, я тоже не дурак. Не первый год живу на Земле. Я не знаю, и мне плевать, что сейчас бы ты сотворил с Кельтским, лишь бы у него мозги на место встали. С Тиль они, стопудово, трахались. Иначе бы она не исчезла, неведомо куда. С Инквизиции мне пока команд не поступало. В конце концов, напрашивается вывод: вот НАХРЕНА нам искать ту девушку, а точнее, уже женщину, если он итак уже в ней побывал, затащив в постель? Крепко оттрахал, качественно. И еще, я стопроцентно убежден, ребенка сделал. Вот.
     - Вот и я об этом же. А Светлый не расколется… В общем, я тебя приглашаю, на рыбалку. Все посидим, поговорим. На нормальной природе. Приезжай, или прилетай, только я тут немного занят, закончу кое-какие дела…
     - Кельтский Аренский слышит нас?
     - Нет. Я в подъезд вышел.
     Максим положил трубку. Все, добухались все. Уже двум сразу ребенка сделал наш красавец. Красота! А если те двое столкнутся, с приплодом, как тогда? Как решать вопрос? От одной, однозначно, придется избавиться. Иначе жизни точно не даст. Призрак прав. Деградация, во всей красе: люблю одну, женюсь на другой, дети от всех сразу…

     Гломен зашел в квартиру, посмотрел на девочек. Встал рядом. Те ублажали врага. Тот лежал, словно труп. Погладил одну из них, рыжеволосую, по голове, немного надавив на затылок. Та продолжала делать Архимагу глубокий минет. Заслуживая, таким образом, секса с шефом.
     - Мда, такого Братск еще не видел… В историю войдет, наверное. Если всплывет. Одна сосет, другая целует в губы. Интересно, какого мнения был бы Аренский, если бы очнулся? – Маг стиснул зубы: другая ведьма взяла у него в ротик, принявшись сосать, его сперма била струей ей в глотку. – Молодец, молодец, девочка… Что бы я без вас делал?! ТАКОГО не случалось ни раньше, ни позже: чтобы ОБА шефа с разных Штабов, по разным сторонам баррикад, получали классический минет, от конченых шлюх. Правда, дорогая? – Темный ласково погладил подчиненную, та улыбнулась, продолжила свою работу. Две остальных тоже.
     - Он еще долго будет в отключке? Я вообще не насытилась! Добавь ему еще немного лекарств. Желаю растянуть удовольствие. Он пока стоит, какой красивый! Повезло же той дуре… - Женщина, оторвавшись от крайней плоти врага, спокойно погрузила ее в себя, застонав от наслаждения, начав на Аренском прыгать. Тот даже звука не проронил. Все шло хорошо, член, похоже, проник в матку, стоны оглашали комнату. – Какой же у него шикарный, ах…!!! Вечно бы не слезала!!! Мечта всех наших!!! Хочу!!! Вечно!
     - Давай, реанимируй его, после того звездеца, куда сам себя глупец вогнал. И я, как Темный маг, прекрасно знаю, в чем причина подобного поведения. Это даже не приворот. Приворот даже рядом не стоял. А кое-что пострашнее. Химаура с Тропами. Это они. ОНА ему за ту Резню нехило так отомстила. Подсунув вместо возлюбленной роскошный кусок говна. А тот схавал. Защиты от подобного не существует. Одно дело щит от ударов Химауры, чтобы не сдохнуть на перекрытии, но месть Химауры, - не позавидую никому. С одной стороны, монстр ему вреда не принесет, не убьет, не сможет, а с другой… нашел слабое место. Вот и все. И по нему ударил. Сами понимаете, о чем я говорю…      
     У ведьм отвисли челюсти.
     - Да. Именно так. Не больше, не меньше. Это следовало ожидать. – Гломен покрутил пальцем у виска: дело дрянь. – А теперь мы пойдем дальше заниматься любовью, хорошо? Если он узнает, я убью всех! Ясно?
     Всем стало действительно страшно. По-настоящему. Никому не хотелось стать жертвой непонятных монстров, кои могли полезть из-под метилмеркаптановой хмари, год за годом отравляющей окружающую среду. START TO END продолжался. Во всей красе.

                12          
    
     … Дни шли, как обычно. Работа на рынке продолжалась. Хоть теперь торговля шла из рук вон плохо, и местность стала опасной для проживания, каждый день под поселок Порожский приезжали люди на своих машинах, чтобы закупиться всем необходимым.
     Неизвестно, сколько уже прошло лет. Часть города, особенно у Автостанции, обезлюдело окончательно. Давно стало ясно: тектоническая активность в тех местах с каждым годом возрастает. Карьер на окраине вышеупомянутого поселка давно лишился привычной, живой растительности. Лишь голые, обгоревшие, засохшие деревья напоминали о былой радости. Теперь там остались лишь песок, камни, скалы, и… постоянный запах гари, углекислоты, сажи, еще непонятно чего кошмарили местное население. Конечно, все давно боялись подходить к месту: несколько детей и подростков провалились в расщелины земной коры, откуда шли невыносимые жар, огонь, а в глубине далеко клокотала лава. И это только начало! Очень скоро этот разлом станет еще больше, тогда весь рынок ухнет в сторону земного ядра.
     Отсюда давно пора уезжать. Но нет: еще дальше, на сопке Коврижка, дачники вели свою обычную жизнь. Будто ничего и не происходило. Там постоянно теперь стояла зима, лишь изредка наступала весна, но природа давно вывернута наизнанку в этих местах. На одной стороне, неподалеку, все умерло да выгорело, на другой – замерзло. Сажали овощи, ягодные кусты, плодовые деревья. Казалось, здесь параллельный мир. Но, зимой, приезжая сюда, даже на обычном автобусе, можно заметить: горят огни в окнах, топятся печи. Живут люди. Особенно красиво, но одновременно страшно, становилось, когда на небе загорались звезды. Также, никто до сих пор не собирался делать старую дорогу. Да, ту дорогу, перед Водохранилищем, перед теми самыми дачами. Перед садоводством «Березка». Ее постоянно заливала вода, все замерзало, можно было преспокойно слететь на лед, дальше погибнуть, так как скорость высокая. Лед трескался, на расстоянии в двадцать – пятьдесят метров от берега, и все. Спастись в этом случае невозможно. Так зимой, весной, регулярно на льду, возле берега, тонули машины с людьми. Иногда виднелись утонувшие огороды. На коих больше ничего не вырастет.
     Вода как прибывала, так и продолжала прибывать. Ледяная, черная, страшная. Как писалось выше, гололед стоял страшный, занести за берег могло. На перегоне «Братский садовод». Транспорт даже не останавливался порой, а летел, в глубину. Выбраться оттуда получалось не всем.
     Здесь, в лесу, когда в ноябре все покрывалось инеем, цвели фиолетовые, белые, алые, розовые розы. При этом росли грибы, разных видов. Все, кто желал, их собирали. Ведрами, мешками. Крупные, красивые, ароматные. Там, где в детстве играли в разбойников, прочие игры. Теперь от детства ничего не осталось, а на сопке, на вершине, лес давно выгорел. Теперь можно там спокойно ностальгировать, по прошедшим временам. Скоро вода поглотит все на своем пути. Вдобавок, по льдинам на Водохранилище ходили люди, ездили машины, дабы сократить путь. Не всем везло. Ледяная вода не щадила никого. Добежать до берега, когда трескается льдина, практически невозможно. Бульк – и нету. Смерть, сразу. Течение унесет. Как говорилось, машины шли камнем на дно. Там еще страшнее. Один раз получилось ехать по берегу, у самой воды, по ледяному настилу, управление не сработало. Транспортное средство улетело далеко. Лед не выдержал. Все, кто там были, к счастью, успели выбраться, добежать до суши. Едва не поседев от страха.
     Плюс, на другом берегу, противоположном, почти никто не жил. Там, где располагалась дача тети с дядей. Давно место брошено. Летом в тех местах ходил крупный рогатый скот, пощипывая клевер. Блестели металлические крыши с окнами, по вечерам разжигали костры, то далеко видно. Так хотелось в те моменты присоединиться к людям, жарящих там рыбу, или шашлык. Душевно, прекрасно, идеально, спокойно… Даже не нужно никакого телевизора, ни компьютера. Одна сплошная Природа. Откуда совсем не хочется уходить.
     Звездное небо в тех местах поражало воображение.

     А теперь, возле карьера у Порожек, расположился непонятный рынок. Где, как и раньше на Автостанции в Братске, вовсю шла торговля. Когда все стихало под вечер, над черным небом красовались пустые прилавки. Вдобавок, земная кора здесь насчитывала аж два миллиарда лет возраста, и потому магма стала понемногу просыпаться, выходить на поверхность. Коврижка, как остальные здесь сопки – потухшие вулканы. Давно день в любое время года стал короче ночи. С трещин плит шел едкий дым. Пахло серой, откуда порой вылетали снопы искр. С языками пламени. Совсем скоро здесь все кончится, навсегда. Устрашающе светилась раскаленная, красная порода. Очень скоро разломы станут больше, а карьер попросту, вместе с вышеописанным рынком, рухнет вниз. Следом рванут потухшие вулканы, и… все.
     Вода хлынет в трещины, отравив все живое в регионе. А может, в целом Мире. Никто не знает. Часть населения Братска больше в городе не живет. Сбежали. Аромат серы похлеще заводов. Да и не хотелось увидеть, как город утонет в лаве. Потом, намного раньше, вообще Солнце исчезло с небосклона. Остались лишь черное небо Химауры, кучи мусора, обломков машин, деревянных домов оставались в лесу, на берегах. Лишь завод продолжал бесперебойно работать. Словно там существовала своя, непонятная, вечная жизнь. От этого действительно становилось СТРАШНО. Рынок в опасном месте почти каждый день показывал: торговцев становится все меньше. Сера сводила с ума, ее вонь. Но, как ни странно, именно кошмарный вид карьера с остатками деревьев привлекал покупателей.

     Вот машина едет мимо БРАЗа, в ней сидят Тиль, ее родители, еще один пассажир. Нива оранжевого цвета, за рулем сидит дед Ведьмы, Петр Афанасьевич. Много раз он ездил по этому маршруту. Особенно интересны были всегда Ирине места возле старой свалки, промзоны, где, казалось, не осталось ничего живого. Но нет, здесь еще растет трава. Стрекочат насекомые-кобылки, летают бабочки, мухи, комары. КАК они здесь выжили, неизвестно. Еще Тиль привлекает возле хлебозавода старое, закрытое кладбище. В девяностые там хоронили всех, кого только можно. В особенности наркоманов, бандитов. Что тут творилось – страшно вспоминать. У бабушки коллега там похоронен – художник с работы, на Подбельского. Молодой, талантливый. Работал себе, работал. Вроде все ничего, а потом ему жена изменила. Как говорится, среди бела дня. ТАКОГО удара он не перенес, застрелился. История умалчивает, какая жизнь дальше ждала изменщицу.
     Иногда машина останавливалась возле воды заводов. Проще говоря, на берегах. Стояли тошнотворные запахи сероводорода, формальдегида, метилмеркаптана. А проще, запах извести с тухлой капустой плюс тухлые яйца. Рядышком шумел чудом уцелевший лес, а возле отравленного берега все давно погибло. Уму непостижимо, ЧТО в подобных местах можно отыскать. НО чутье подсказывало: остались грибы.
     И они нашлись: в глубине леса. Подберезовики, подосиновики, волнушки, маслята. В Аду. Кто знает, может свалка дает им питательные вещества? Пахло цементом, глиной, бетоном, гнилью. Всем тем, что воняет в типичном здании завода. Особенно глина, от ее аромата тошнота подступала к горлу. Настолько сильная, - вот-вот вывернет. Тиль не выдержала, согнулась пополам, ее вырвало. Понятное дело, сейчас она в лесу, а возле машины ждут родители. Но не до них сейчас. Женщина, вытерев губы, достала нож, принялась срезать грибы. Скорей бы до дачи добраться, погулять по нормальному лесу. Если, конечно, все не утонут в этом поганом месте.
     Перед ней расстилалась дорога, усыпанная серой, цементной пылью. Стояла мертвая тишина. Словно все вымерло. Ничего, можно питаться грибами. Зимы все равно уже не будет. Все времена года давно смешались. До Коврижки уже мало кто доедет – слишком много трупов. Но нужно, на том злополучном рынке, купить все необходимое. Носки, белье, зарядки от телефона, бритвы для личной гигиены. Скоро и этого не станет. От слова совсем. По бокам дороги стояли ЛЭП. Такие же старые, как сам город. Запахи химии давили на мозг, голова кружилась. Уйти в невидимый Мир никак нельзя. Поднимется переполох: дочь без вести пропала. Либо этот город, вместе с древней тектонической плитой, провалится в небытие. Из самого леса веяло леденящим страхом, в немыслимых количествах. Словно там стоял некий барьер, чтобы туда никто не ходил.
     Собрав достаточное количество грибов, Ирина повеселела. В конце концов, она всю жизнь прожила в Братске. Словно в гипнозе, пошла дальше. Под ногами хрустели ржавые консервные банки, прочий мусор, бумага, периодически среди деревьев попадались разрушенные здания, точнее, стены от них. Без крыши. Вдруг небо внезапно стало светлеть, скоро приобретя оттенок светло-серого. В конце концов, атмосфера несколько разрядилась. Возникло желание жить дальше. Синие джинсы, обычные свитер с курткой испачкались довольно быстро. Эти места Ведьме были всегда знакомы. Всегда, почему-то семья на дачу ездила именно этой дорогой. И всегда то машина в воду проваливалась, то приходилось быстро уезжать, чтобы не погибнуть. Поскольку в той воде давно купаться невозможно. ВСЕ пропиталось ядом, от сливов в Водохранилище.
     В детстве, конечно, всегда было любопытно оказаться там, где природа отравлена. То не Эдем ил ГЭС, а гораздо интереснее. ЗАВОД. Точнее, его часть, наполовину разрушенная, брошенная. Возле той самой свалки. В одиннадцать лет Ира, проезжая с родителями в рыжей «Ниве» мимо всего, часто спрашивала:
     - На той свалке раньше находилось озеро? Большое? Ведь дальше – лес. Там живут какие-нибудь животные? – Девочка из окна задумчиво смотрела, как на грязную воду садятся морские чайки. В голове не укладывалось, как здесь выживает живность. Перед глазами раскинулось то бывшее озеро, донельзя загаженное. На берегу со старых времен даже сохранилась площадка с мостиком, для прыжков в воду. Белый, советского типа. Когда-то там все было чисто, красиво. Стало больно на душе. Справа от всего этого высилась чудовищная гора-свалка. Оттуда валил дым до небес. Рыба, понятное дело, давно передохла.
     Может быть, если очень постараться, в том кошмаре можно откопать радиодетали, из коих отливаются цветные, драгоценные металлы. Также там гниют трупы людей, пропавших без вести, и животных. Даже обычный люд до смерти боится туда заходить. А Ире с самого детства хотелось забраться туда, найти золото. Или хотя бы поймать чайку, отыскать гнездо с яйцами. Да, периодически там, на мертвой воде, за БРАЗом, за страшными заводами, плавали птицы. Скорей всего, огромная стая чаек облюбовала место. Из близлежайшей трубы завода хлестала в Водохранилище отрава. Рядом торчали черные, мертвые деревья.
     - Там больше никто не живет. – Сухо, безразлично, словно постороннему человеку, ответила бабушка. Ее давно измотала жизнь дома. Но бросить все женщина не могла. Все ради детей, внуков. А зря. Дети с внуками давно забили болт на так называемую «жизнь». С ее ответа стало мерзко, обидно. Словно: «Ира, да пошла ты, знаешь, куда подальше»? Не говоря о следующем: когда Тиль хотела поделиться наболевшим, ее попросту называли сумасшедшей. Мол, крыша поехала, нужно показаться психиатру. Никому даже в голову не приходило, КАКОВО несчастной было, на самом деле. Изгой в собственной семье, во всех смыслах этого слова. Словно попросту усыновленный ребенок. К слову, дед оказался не родной.
     Поэтому в голову лезли всякие мысли. Хотелось выйти из машины, поселиться в лесу, и не выбираться оттуда. Потому как все не по-детски достало. Здесь не с кем поговорить, не с кем поделиться своим хобби, все заняты своими делами. Про школу вообще можно промолчать. Там царил кромешный Ад. Лучше туда не ходить. Поэтому каникулы, любые, - счастье. Одиночество приносило свои плоды. Ира стала ни на шутку нелюдимая. Она также думала, всерьез: не будет никаких свиданий, поцелуев, любви, семьи. Не светит, абсолютно, в Братске. Особенно когда слишком жестоко пошутил одноклассники: «Тебя в Австралии, в твоей сказке по географии, сам вождь хотел». Ира тогда, сидя за партой, горько плакала. От непосильной обиды. Ей хотелось в тот момент выброситься в окно. Она, смотря на тот мертвый пруд, думала: а есть ли там настоящее кладбище? Слово взял дед.
     - Приезжает машина, грузовик. С мертвыми коровами, другими животными, со скотобойни, и вываливает их в озеро. Там они тонут, дальше гниют. Чайки ими питаются, расклевывая трупы.
     - А почему их выбрасывают? – Не унимался одиннадцатилетний подросток.
     - Потому что иногда они болеют бешенством. Поэтому их уничтожают.
     - Но тогда и чайки могут быть опасны! Налетят, заклюют. Плюс они же дохнут в том озере!
     - Здесь любая живность сдохнет, кроме той, кто в лесу. Поэтому мы едем на дачу. Там безопаснее, в разы. Плюс нужно следить за урожаем, поливать его, чтобы не оголодать зимой. Мы итак не даем тебе никакой работы, ты не выдержишь. Наша жизнь привычная: копать-сажать. – Дед говорил довольно спокойно. Но по нему видно давно: хотелось сбежать от всего этого. Повернуть руль, разбиться насмерть.
     Вот свалка позади. Впереди – дорога на поселок «Порожский». Много раз, много лет семья ездила по этой дороге. Мимо страшной промзоны. Где существует несколько заводов. Каждый опасен, в разы. Но: теперь, с каждым разом, до дачи получается доезжать с чудовищным трудом. Словно там стоит невидимый, непонятный барьер. Все тело каждый раз начинает ломить, наливаясь свинцовой тяжестью. До такой степени, что невозможно встать, бежать, можно лишь ползать.
     Что касается техники, то она находится именно возле карьера с облепихой, где расположился злосчастный рынок. Дело в следующем: она встает намертво, словно в аномальной зоне. Иногда машины, причем все, застревают на окраине Порожек. Именно там, где поворот, на старый черный, деревянный дом, почти у леса, возле него находится водокачка. Надо всего лишь немного проехать вверх. Здесь еще пекут отличный хлеб. Только стоит он несколько дороже, чем на обычном хлебозаводе. Здесь все десятилетиями живут сельской жизнью. Держат домашний скот, птицу, топят печь обычными дровами. В лесу собирают грибы, ягоды, травы.
     А их дети летом ходили на море купаться. Напротив завода, на другом берегу, питающего Химауру. Много раз там, и оттуда, ближе к злополучной свалке, воняла вода. Но дети, да взрослые, не брезговали. Видимо, в старые времена еще можно было порезвиться. Непонятно, как можно при подобном пейзаже получать удовольствие? С окон, или леса, все смотрится очень красиво, особенно с сопок, или того же карьера, настоящая находка для фотографа! Но с берега, там, где находится вышеперечисленный деревянный дом с водокачкой, черный от времени, где к нему идет песчаная дорога, все смотрится страшно.
     Дальше идут бесконечные дворы поселка. Где порой не ходит автобус. Но впереди, на повороте, идет дорога до Коврижки. Дальше – опасно. Там, у Водохранилища, размыло у берега все: дачи, дороги, огороды, все остальное. ПРОХОДА НЕТ. Сутки смешались. Тьма. Что днем, что ночью, одинаково. Как полярная ночь. Нереально доехать. Шли годы, ничего не менялось. Нет больше ни утра, ни дня, ни вечера. А если и получается доехать до мест, настолько дорогих, - то ВСЕГДА, ВСЕ затоплено, кругом лед при этом, снег, полувесна-полузима, еще невесть какая жуть там творится. Можно погибнуть. Скоро на сопке начнут рубить лес, строить современные высотки. Город разрастается. Но ЗАЧЕМ?! Как можно бросить все нажитое? Просто так. Скоро здесь нечем станет дышать. Старая жизнь разом пронеслась перед глазами. Но другого пути нет. Самое интересное, - на автобусе с дач можно уехать даже ночью. Вот так.
     Периодически снова к горлу подступала тошнота, переходящая в рвоту. Когда же наконец все закончится?! Еще не хватало, чтобы машина в конце концов провалилась под лед, или еще хуже, - в расщелину плиты, откуда вовсю валят дым с огнем, а еще глубже плещется раскаленная лава. Очень скоро порода треснет, поглотив буквально все. Никто не спасется. Больше не осталось ничего: ни солнца, ни лета, остался только огненный Ад, добивающий все живое. Потому при подъезде к тому рынку надо быть крайне осторожным. Поскольку часть прилавков уже сгорело, часть обвалилось. Жар долго не дает здесь пребывать. Если искры, вылетающие из щелей, попадут в бензобак, либо раскаленная порода, - то все. Очень много покупателей так закончило, но сегодня надо ОЧЕНЬ постараться, чтобы выжить.
     Медленно, спокойно, Тильсирвэ с родителями ходила, выбирая товар, смотря порой на продавцов. Странным стал мир. Здесь также есть участки, где прохладнее. Еще страшнее оказался ближайший лес. По слухам, многие там закончили свое существование. Поэтому, скорей всего, скоро ездить сюда не получится. Продавцы перешептывались между собой: там НЕЛЬЗЯ трогать никакую веточку, от слова совсем. Почему – не говорили. Единственное сказали: там давно ВСЕ усеяно человеческими костями. Уцелели ли там животные – отдельный вопрос. Похоже, там никого не осталось. От самого его вида становилось не по себе. Интуиция вопила: НЕ СМЕЙ ТУДА СОВАТЬСЯ!!!
     Когда наступил конец всего, когда последовал первый удар Природы, сначала люди кинулись прятаться в лес. Никто из них оттуда не вернулся. Ирина, немного отойдя от родителей, решила испытать себя, и шагнула в сторону чащи. Все равно, ей ничего не будет. Она не человек, ей лет двадцать, девятнадцать, восемнадцать… В конце концов, живность вымерла, вся. Их съели. Но кто? Следовательно, все хищники давно ушли отсюда, или погибли. Даже на даче больше нет никакой опасности, на вершине сопки.
     Черное небо пугало, несмотря на то, что к нему давно привыкли. Тот самый короткий день, похожий на полярную ночь, с тучами, отсвечивающими снег, кончился. Пока женщина шла, по дорожке, среди мертвых, скелетов, черепов всех мастей, черных деревьев, все было в диковинку. Консервные банки, ящики, в панике брошенные, ржавые автомобили с пробитыми шинами, порой сгоревшие. Все выглядело так,  словно здесь произошло нечто чудовищное, словно из ниоткуда появились монстры. Рядом валялись тапки, чьи-то вещи, некоторые уцелевшие машины, покрытые мхом, пылью, сажей, простояли здесь несколько лет, не меньше. Шины оказались не только пробиты, но и порваны, в некоторых кабинах сидели скелеты. При этом, на костях не оказалось никаких механических повреждений. Очень, очень все странно. Словно людей объели. Заживо. Порой попадались кости целых семей. Очень стало жаль погибших, которым, казалось, еще жить да жить. Скелеты либо сидели, либо лежали друг на друге, как бы пытаясь защитить. Некоторые оставались в одежде. Некоторые в гнилых ошметках ткани.
     Кости валялись буквально везде. Среди этой так называемой свалки из товара, купленного так недавно. Он остался здесь навсегда. В страшном лесочке. Неизвестно, на сколько километров расположилось чудовищное кладбище. Слезы подступили к горлу. По крайней мере, сейчас жизни ничто не угрожает. Бояться нечего. Тем более, мор случился давно. Или жор. Если бы до сих пор люди гибли, все бы давно покинули местность. Количество костей поражало воображение. При этом, никаких обгоревших останков. Тогда почему, почему на той свалке, у завода, до сих пор летают чайки? Они то каким образом уцелели? Отличный вопрос! Может быть, птицы всего лишь быстро улетают? А может, им до монстров, или кого там, далеко? Крылья есть, чего тут думать? По крайней мере, теперь становилось по-настоящему СТРАШНО. Пора все бросать, бежать, сломя голову, пока не поздно. Напоследок, конечно, захотелось шарахнуть Силой по всему ужасу, чтобы спастись. Но НЕЛЬЗЯ, снова нельзя! Потому что родители тогда узнают, КТО Тиль на самом деле. Где придется жить? В столь юном возрасте? В лесу, что ли, или у родственников? Нет, Ирина никогда к родне не поедет. Там ей делать нечего. Начнется нехилая грызня. Так как родственнички слишком богатые, не терпят бедняков. Город искренне жаль.
     Здесь невозможно ничего исправить. Женщина по-прежнему бродила, среди мертвой Природы, та словно вернулась во времена Девона, а то и более раннего доисторического периода. Скорей всего, полезли доисторические существа. Кто знает, от экологии уже мутирует генетика. Ничего с этим не сделать. Никаким образом. Полностью необратимый процесс. Пора уходить отсюда, пока рак на горе не свистнул. Точнее, пока не свистнул на сопке ракоскорпион.

     Машина ехала дальше, и за дорогой на Коврижку пошли, наконец, нехилые трещины в промерзлой земле. А на само Водохранилище было страшно смотреть. Оно наполовину высохло, и остров Травы, который в детстве так любили дети, в девяностые, в Ийском заливе, слился с береговой косой. Теперь она усыпана ржавыми машинами, костями мертвецов, брошенными вещами. Похоже, здесь итак еще раньше начался нехилый мор. Неизвестно также, сколько несчастных лежит на дне, пожираемых рыбами, улитками. В особенности, пожилых.
     А на берегу тем временем развернулся настоящий Ад. Почва загудела, изрыгая из себя лаву. Словно в прямом смысле, просыпался древний вулкан, машины прямо на глазах проваливались, вместе с дорогой, в чудовищные  расщелины земной коры. Рухнул даже автобус, шедший впереди, с пассажирами. Тиль смотрела на весь этот ужас, но вот дед резко развернул машину, в прямом смысле рискуя жизнью. И прямо перед ним разверзлась громадная яма, коя все росла и росла.
     Так материк треснул пополам, навсегда, оттуда понесло неслыханным жаром. Тающий лед начал губить всех, Коврижка стала навсегда потеряна. Черное небо взирало на этот Апокалипсис.
     Все кончено. Тот рынок, похоже, уже прекратил свое существование. Ехать придется в Братск совсем другой дорогой. Иначе – верная смерть. Вот дед разогнался, и машина полетела вперед, над чудовищным разломом, и каким-то чудом приземлилась на землю. Но счастья от этого не было: разлом рос дальше, словно в компьютерной игре. Все приняли решение ехать в страшный лес, повернув обратно. Делать нечего.

     Как ни странно, там оказалось спокойно. По крайней мере, не настолько жарко. Но в Аду есть неписаное правило: ни в коем случае не дотрагивайся до веток, и черных, мертвых листьев. Никогда. Потому что после этого живым отсюда НЕ ВЫБЕРЕШЬСЯ. Но почему? Доселе никто не ответил на этот вопрос, поскольку погибли.

     Семья осторожно выбралась из машины, испуганно озираясь, от шока едва переводя дыхание. Вроде часть рынка уже уничтожена. Огонь шел дальше, все трещало, лопалось, взрывалось, шипело. Все, назад путь отрезан. Выхода нет. Конечно, можно затаиться, чтобы переждать. А если огонь доберется до машины?
     Вдруг Тиль кто-то задел за плечо. Да, они приехали назад, на тот злополучный рынок. Она, сдвинув брови, оглянулась. Перед ней стоял продавец, грузин, лет сорок на вид, или немного постарше. Ему-то ЧТО теперь от всех понадобилось?! Совершенно непонятно. Может, решил свалить подальше, от Ада, в который превратились Коврижка с окрестностями?
     - Не бойтесь меня! Вы меня неправильно поняли! Я могу вам сказать, как выбраться отсюда. Каждый день сюда приезжаю торговать, с угрозой для жизни. Все кончится, этот кошмар, буду рад помочь.
     Нелюдь посмотрела на него, как на сумасшедшего. Ей показалось, - тот лишился рассудка, на самом деле тот хочет к ней таким образом подкатить. Вдобавок, рожа грузина выражала откровенную похоть. Женщина по жизни ненавидела подобных мужиков. Приставания восточных индивидов тоже. В Братске подобного «добра» с лихвой хватало. Рядом восточные границы. С тем фактом ничего не сделаешь. Поэтому лучше покинуть город.
     - ГОВОРИ, ЧТО тебе от меня надо на самом деле! – Ирина сурово, холодно сверлила взглядом морального урода. - Что, хочешь меня, такую молодую, в том страшном лесочке трахнуть, напоследок? Правда? Не думай, я далеко не дура! Я все понимаю, поэтому или говоришь мне сейчас, как безопасно отсюда проехать, или убирайся, если хочешь жить! Иначе я тебя убью, голыми руками, на этом самом месте! Ясно?! – Последнее Тиль выкрикнула ему прямо в лицо. Нехило напугав извращенца. Принюхалась. Хорошего мало. От него несло коньяком, вперемешку с мочой. Похоже, неплохо здесь зарабатывает. Плюс трахает малолетних идиоток, у которых мозги давно отказали от местной экологии, от возраста тоже.
     Мысли прочитать получилось. Страшные картины проносились в голове. Педофил, которому давно пора кормить червей. Скоро он сдохнет. Можно, конечно, сейчас его отправить на тот свет. НО будет вдвойне приятней, если урод умрет не сразу. Можно с наслаждением, медленно, его убивать. Что может быть лучше?
     - То есть, зачесалось нехило в трусах, правда, вот и подошел ко мне? Если не желаешь, чтобы я тебя убила, проваливай! Быстро! – Голос Ирины гремел, совершенно не похожий на обычный.
     Рожа гастарбайтера разом стала тупой, он действительно не ожидал яростного отпора. Тем временем, вокруг жар становился все сильнее, в ближайшем карьере лава, поднимаясь, принялась плавить породу. Та падала, раскаленная, мягкая, сверкая теплыми оттенками. А под ногами нехило вибрировала почва. Теперь от рынка остались одни воспоминания, он вовсю пылал. Стена огня приближалась, пахло углями, серой, страшно хотелось пить. Вдалеке, где были дачи, горы остались почти без леса, а Коврижка, как подлинный вулкан, принималась изрыгать потоки лавы. К слову, кратер освободился, и его многовековая, многомиллионно-возрастная пробка недавно взлетела на воздух. Совсем скоро та же участь постигнет и Монастырку-гору, Моргудон, всю местную горную цепь. Все скроется под трехкилометровым слоем лавы, пепла, камней, всего остального.
     Подобное в истории Земли уже случалось. Великий, чудовищный СУПЕРПЛЮМ. Неизвестно, сколько лет он продлится. В прошлый раз лава извергалась миллионы лет. Уничтожив 90% живых существ на планете. После этого настал кромешный Ад в мире до динозавров. Выжили во всем кошмаре существа, после породившие динозавров с млекопитающими. Последние произошли из отряда звероящеров. Вроде и рептилии, и млекопитающие сразу. Переходная форма вида, терапсиды. Предками этих удивительных рептилий стали пеликозавры. Синапсиды. Голые, частично теплокровные существа. Или Инострацевия, Горгонопсы. Цинодонты, Сухогоргоны… В то время их существовало множество.
     Казалось, 260 миллионов лет назад вернулись обратно. На сей раз навсегда. Но без звероящеров. Хотя, кто знает, может они уже обитают в братских лесах. Огромные, и не очень твари. Опасные. Сегодня бы современные хищники даже и рядом не стояли с ними. Их бы не стало, никого.
     Но теперь… Теперь Земля вступила в абсолютно новую фазу. Теперь невесть кто, невесть что начнет бродить по сибирским просторам. Вместе со сбежавшими отсюда людьми. Горгонопсиды побегут за поездами, автобусами, машинами. Могут, конечно, исподтишка таскать маленьких детей, или залезать в фуры, добывая мясо. Все возможно, мир теперь погрузился в провал невесть чего. Но доисторических монстров пока не видно. Ничего, очень скоро они полезут. В огромных количествах. Или здесь затаились. Например, стаи горгонопсидов. Замена современным волкам. Медведи, похоже, давно сожраны.
     Мужик отступил на шаг от Ведьмы, глаза его испуганно забегали.
     - Убирайся! Куда хочешь, хоть в лаву прыгни! Вперед, твоя торговля здесь давно кончилась! Или дорогу мне покажешь? И вообще, я не одна здесь.
     - Здесь… Здесь есть лес! Возле Коврижки, где раньше нормально функционировал рынок. Там, кстати, остался товар. Носки, трусы, лифчики, - все, что пожелаешь! Да, здесь удушающий запах серы, но пока можно набрать всего, что нужно для жизни! На первых порах. Дальше здесь находиться будет невозможно. Стена огня приближается! Отдам все, бесплатно! Я тоже хочу жить, поэтому поедем все вместе!
     Тильсирвэ сдвинула брови, при этом немало удивившись:
     - То есть, выбраться отсюда все-таки можно…