Почему я хочу стать психологом?

Каждая минута важна, каждый ребёнок имеет значение, каждое детство имеет значение.

Кайлас Сатьяти

Здравствуйте, уважаемые члены приёмной комиссии! Меня зовут Наталья Архипова. Мне семнадцать лет. Я окончила среднюю школу №2 г. Волгограда, в свободное время увлекаюсь рисованием и фотографией. Этим летом хочу поступить в ваш университет на направление подготовки 37.03.01 «Психология». Мои родители – самые лучшие люди на свете, они любят меня, и я их тоже. То есть так было до того дня, о котором до сих пор вспоминаю с ужасом…

11 мая 2022 года я ушла из школы раньше обычного. Поднялась на третий этаж по лестнице и достала ключи из кармана рюкзака. Входная дверь быстро открылась. В квартире попеременно звучали два знакомых голоса: низкий мужской и высокий женский. «Странно, – подумала я. – Родители на работе в это время». Сняв обувь и повесив куртку в шкаф, направилась в сторону кухни, где имел место следующий разговор.

– Теперь у нас будет родной ребёнок! – это была моя мама.

– А Наташа? – спросил папа удивлённо.

– Мы оба знаем, что она неродная, хотя так старались полюбить. В конце концов, мы её вырастили, такое дорогого стоит.

Я подумала, что мне показалось, и взялась за ручку. Но нет! Родители дома: папа, против обыкновения задумчивый и печальный, сидит за обеденным столом, спиной ко мне, и мешает сахар в стакане, а мама, весёлая, как никогда, стоит напротив двери. Она уже заметила меня, а я уже пожалела, что вернулась из школы, никого не предупредив.
 
– Наташа, ты сегодня рано, – сказала мама, пытаясь улыбнуться. – Мы думали, ты ещё в школе.

– У нас отменили физику, – тихо ответила я.

– Может, и хорошо, что ты всё знаешь, – папа смиренно пожал плечами.

– Что знаю? – сделала вид, что не слышала, давая им последний шанс, чтоб спасти нашу семью. – Мама, папа, о чём вы? – возмутилась я, глядя на них по очереди.

– То, что у нас с папой будет ребёнок. Свой ребёнок, понимаешь? – произнесла мама, сияя от радости.

– Это же замечательно: я всегда мечтала о сестрёнке или братишке! Только что значит свой? – недоумевала я.

– Наташа, ты присядь и послушай! – сказала мама ласково, я села справа от папы. – Когда-то давно мы хотели ребёнка, но врачи были бессильны. Тогда нам предложили удочерить чужого. У нас не было иного выхода.

– Это невозможно! – перебила я, всё ещё не веря услышанному. – Этого не может быть, – мой голос натянулся как струна и стал истеричным.

– Это правда, Наташа, – горько констатировал отец.

– Ты даже не представляешь, до чего мы теперь счастливы! Судьба услышала нас.

– Вы хотите начать новую жизнь, жизнь, в которой нет меня, – от отчаяния я заплакала.

Отец тяжело вздохнул. Было видно, что ему это не нравилось. Но с характером моей матери рано или поздно всё бы открылось. Сегодня или завтра. Он прекрасно это понимал. Неизбежность.

– Вот твоя благодарность! – сказала мать наконец. – Мы её одели, обули, как принцессу, а она вон что выкидывает!

– Не горячись, – отец старался успокоить её.

– Разве я не права? И после этого ты думаешь, мы сможем ужиться? – она обращалась преимущественно к отцу. – Я, как и ты, не хочу, чтоб наш родной ребёнок был чем–то обделён. Он имеет право на всецелую родительскую любовь.

Слова «наш», «родной» резали мой слух. Мать специально выделяла их. Наверное, хотела обидеть. И у неё это здорово получалось.

– Значит, я больше недостойна вашей любви? Чужая? – говорила я сквозь рыдания. – Вы беспокоитесь о ребёнке, который даже не родился, а на мои чувства вам наплевать. Вы поиграли мной, а теперь ждёте новую игрушку!

– Какая же я глупая! – мать взялась обеими руками за голову. – Мне все говорили: чужой ребёнок никогда не станет родным, никогда! Лучше бы мы вдвоём прожили, чем теперь слышать такое от тебя, неблагодарная! Наташа, хочешь то, хочешь это? Да я жила на работе, только б ты была лучше всех. А папа брал ночные смены: за них больше платят. Егор, почему ты молчишь? Я говорю, как было.

– Наташа, ты в любом случае сможешь приходить к нам в гости и играть с ребёнком, когда захочешь. Марина, – отец обратился к матери, – мы не в силах изменить прошлое, наше общее прошлое.

– Да, ты прав, хотя я бы с удовольствием его изменила, – добавила мать. – И вообще не нужно ей приходить: как бы она не навредила нашему малышу. Он ещё не родился, а она его ненавидит.

Я сидела и не знала, что сказать. Что бы ни сказала, это будет не то, лживо и притворно. Я не любила ни первое, ни второе. Передо мной разверзлась глубокая пропасть, нескончаемая бездна. До тех минут всё было предельно ясно и понятно: кто мои родители, кто я. А что теперь? Я нужна им, чтоб смотреть за их ребёнком, словно няня или прислуга, да кто угодно, только не дочь. И это после семнадцати лет семейной жизни, после долгожданного слова «мама», после… В моей голове проносились красочные картины нашего совместного прошлого, а потом они вмиг стали чёрно-белыми и разлетелись на мелкие кусочки. Вдруг вспомнились слова покойного дедушки: «Человек всегда один: даже, когда рядом родные. И приходит в этот мир, и уходит – всё равно один». Вероятно, так и есть. Даже тогда, когда я думала, что папа, мама, я – счастливая семья, я была одна. Наверное, и тогда они отделяли себя (родных друг другу людей) от меня (чужого ребёнка). Неспроста же по прошествии стольких лет поднялась тема удочерения.

Много лет назад, потеряв надежду на родительство, двое молодых людей решились на серьёзный шаг – удочерить незнакомого ребёнка, который никогда и ничего не должен был узнать. Вот в чём заключается тайна удочерения! Так и должно было остаться, так было бы по-человечески. А сейчас, спустя семнадцать лет, они винят меня в том, что я стала частью их благополучной семейной жизни, упрекают за то, что пила и ела за их счёт; но разве я их об этом просила? Разве, усыновляя (удочеряя) ребёнка, мы не несём перед ним родительские обязанности, в которые входят содержание и воспитание? Мы выбираем усыновление (удочерение), а не опеку (попечительство), потому что хотим заменить ребёнку родителей, назвать его своим сыном или дочерью, стать настоящей семьёй. Я, безусловно, благодарна им за всё, что они для меня сделали, за домашний уют, которого лишены дети в домах–интернатах, за двух дедушек и двух бабушек, которые есть не у всех детей, за то, что я была дочерью… Но должны ли мы, дети, в том числе усыновлённые (удочерённые), платить родителям за бессонные ночи и загубленную молодость, неудавшуюся карьеру и несбывшиеся мечты? Должны ли быть обязаны усыновителям (удочерителям) за то, что они усыновили (удочерили), хотя сделали они это по доброй воле, желая удовлетворить свою потребность в родительстве? Не знаю, но мне почему-то кажется, что не должны, не обязаны, что это неправильно.

А ещё говорят: родителей не выбирают. Этой фразой часто оправдывают пороки взрослых, а детей склоняют к принятию родителей такими, какие они есть. Интересно: если бы дети всё же могли выбирать родителей, то каких бы они выбрали? Скорее всего, обеспеченных и добрых, а не бедных и жестоких. Только прошу вас не сердиться за такой выбор, потому что если бы родители выбирали детей, то, вероятно, предпочли бы гениев науки, спорта и искусства, послушных, известных, умных, таких, которых и показать не стыдно; а обычные дети, те, что без талантов и яркой внешности, которых большинство, остались бы сиротами. В общем, яблоко от яблони недалеко падает. А если яблоко чужое? Значит, далеко.

– Вот! – мать швырнула на стол жёлтую папку (мне вспомнилось, что жёлтый – цвет предательства и измены) с какими-то бумагами. – Прочти, милая!

Растерянными глазами, ещё мокрыми от недавних слёз, я пробежалась по тексту одного из документов. Словосочетания «решение суда» и «свидетельство об удочерении» запомнились сильнее других. Этого было вполне достаточно.

– Что меня ждёт? – спросила я хладнокровно.

– Тебя заберут в детский дом, – ответил отец с сожалением.

– А без этого нельзя? Если вы не хотите, чтоб жила с вами, я могу переехать к бабушке в посёлок.

– При удочерении закон предусматривает определённые последствия, в том числе в области наследования. Мы с папой не хотим, чтоб наш ребёнок получил половину того, что ему причитается по праву. Завтра подадим заявление в суд. Кроме того, бабушка вряд ли примет тебя после того, как расскажу ей правду. А если ты рассчитываешь, что она пожалеет и отпишет дом, вынуждена расстроить: он уже оформлен на меня.

Последние слова были такими жестокими! Заслужила ли я подобное обращение? Моё разбитое сердце болело от обиды. Когда мы, дружная семья, успели стать посторонними? Так отдалиться? Неужели, это конец?

Мать нервно собрала бумаги в ту самую злосчастную папку и убрала её на холодильник. Отец встал, налил в чайник воду из–под крана и, опустив его на подставку, включил.

– Мне пора на работу, – сказала мать и ушла в спальню.

– Наташа, ты прости её! У мамы сейчас такое положение, нужно перетерпеть.

– Мне понятно, что у вас свои планы, что вы уже в будущем со своим родным ребёнком. Только я живу в настоящем, сейчас, и вы разрушили моё будущее. У меня нет причин, чтоб здесь оставаться.

– Куда ты пойдёшь, дочка?

– У вас уже нет дочки, по крайней мере, пока, – ответила я жёстко. – Разберусь.

– Это как–то не по-людски. Никто не хотел, чтоб так вышло. И суда ведь не было.

– А со мной по-людски? Чем я заслужила это? И вообще, если я что-то натворю, суд точно отменит удочерение. Разве не этого вы хотите? – сказала я с иронией и тоже ушла в комнату.

– Может, пока поживёшь у бабушки? Ты же хотела, – предложил отец через несколько минут.

– Может, и поживу, – крикнула я, выходя из квартиры с рюкзаком и небольшим пакетом.

После этого я купила билет на электричку и уехала в посёлок. В тот вечер больше ничего не слышала и не видела. Одна фраза «Старались полюбить» подчинила себе всё моё сознание.

Вы, наверное, спросите, как это относится к теме «Почему я хочу стать психологом?»? Очень просто. Стать психологом я решила давно, ещё в средних классах, а эта ужасная история, случившаяся со мной, окончательно подтвердила верность избранного пути.

Кто знает, что было бы, если бы с нами тогда поработал психолог? Может быть, родители поберегли бы меня и не открыли тайну? Правда правде рознь. Да и зачем мне эта правда? Эта правда отняла у меня семью, самое дорогое, что есть, к сожалению, не у каждого человека.

Нужно ли говорить, что было потом? Я была на грани нервного срыва. Только мечта заставляла вытирать слёзы и садиться за конспекты. Единственный человек, который был со мной в то страшное время – моя бабушка. В сложившейся ситуации она приняла сторону внучки. В тот вечер, когда я приехала к ней и всё рассказала, она лишь покачала головой и сказала: «Любить можно только сердцем, а бумажки все есть свидетельство любви или её отсутствия». Мудрые слова! Жаль, что мои родители вовремя не услышали их.

Теперь у меня на руках два судебных решения: об установлении удочерения и об его отмене. Эти бумажки сделали меня одинокой. Целыми днями я готовилась к ЕГЭ и этому сочинению, а вечерами плакала. Выходила за палисадник, в цветущее поле и долго бродила по просёлочной дороге между соседскими домами: не хотела лишний раз печалить старушку. Она у меня очень сердобольная!

Уважаемые члены приёмной комиссии! Я много раз думала о том, что буду писать в этом сочинении, и, как видите, ничего другого не смогла, как рассказать свою историю. Вы можете зачислить меня или не зачислить, но мне хочется, чтобы вы, дорогие преподаватели, знали: я вижу своё будущее в помощи детям, оставшимся без родительского попечения, консультировании семей с опекаемыми и усыновлёнными (удочерёнными) детьми. По этой причине рассматриваю и направление подготовки 39.03.02 «Социальная работа».

Как известно, словом можно как поссорить, так и помирить. Уверена, что смогу стать другом каждому обиженному ребёнку, отправленному злой судьбой в детский дом или дом–интернат, потому что я, хоть и не была в таких учреждениях, но тоже обижена на взрослых. Хочу помочь родителям, решившимся принять чужого ребёнка в семью, и смогу это сделать, потому что тоже была чужой, даже не подозревая об этом.

А ещё хочу общаться с людьми, узнавать, как они преодолевают трудности. Может быть, когда-нибудь и я смогу простить тех родителей, что родили, и тех, родителей, что воспитали…

Наталья Архипова

07.07.2022