Крушение

    В одном большом, большом городе, на берегу одной широкой автомобильной реки, родился маленький, маленький мальчик.
  В их крошечном доме, всего в пять этажей, окна выходили на эту самую автомобильную реку. Поэтому каждое утро мальчик просыпался не под пение птиц, а под звуки автомобильных клаксонов. Когда мама с папой вывозили его на дачу, и вокруг пели птицы, он сначала очень пугался, но потом привык и даже начал наслаждаться этим. Лежа в детской колыбельке под яблоней, он пускал пузыри и наслаждался моментом. А высоко в закатном небе плыл корабль на всех парусах, салютуя новой жизни из всех орудий. На палубе стояли три яркие фигуры — Вера, Надежда и Любовь — и ждали, когда он вырастет.
  Когда мальчик подрос, у него появились друзья, и они вместе стали ездить в лес с палатками, жечь костры, слушать птиц и подпевать им под гитару. Рядом с ним сидела юная дева в венке из полевых цветов, они держались за руки и строили планы на будущее. У них всё было хорошо.
  Но друзья мальчика, в отличие от него, не могли полноценно наслаждаться жизнью без помощи зелёного змея. Этот змей был многолик и многотел, и жил в маленьких бутылках. Как только друзья приезжали в лес и отпускали змея, тот развертывался внутри них, распуская свои крылья. Они становились шумными и счастливыми, им казалось, что это они сами распускают крылья.
  А мальчику было хорошо и без змея. Он был счастлив, потому что у него были свои крылья, и он и сам мог летать. Он был очень самостоятельным и больше всего на свете любил независимость.
  Но друзья не понимали, как можно летать без змея, и всё пытались  его с мальчиком познакомить. То в яблоки шприцом накачают, то в апельсины, то в арбуз. «Как это так? Мы с ним, а он — и так!» Думали они.
И постепенно  приучили, к тому времени выросшего уже мальчика к жизни со Змеем. Змей был опытный: он заходил медленно, постепенно обволакивая его, погружаясь всё глубже и глубже, откладывая в нём свои яйца. И вот уже как бы было два мальчика: один до принятия, другой — во время. Друзья его давно потеряли себя и только радовались, каким он становится «своим», таким же как они. Родные приходили в ужас и стучали в колокол, повешенный в прихожей. Колокол призывал ангела-хранителя: «Прилетай, помоги!»
  Поначалу, пока настоящий мальчик был ещё силён, он слышал колокол, внимал ангелу и пытался бороться. Как-то даже целый год жил независимо. Змей иссохся от жажды и стал маленьким и незаметным. Мальчик воспрял: в нём проснулось вдохновение. Он начал рисовать и нарисовал замечательный закат. Ведь он опять стал его видеть ведь он перестал падать в объятия змея и засыпать под кустами. Но постепенно, по мере того как змей занимал всё больше пространства внутри него, а его родная душа — всё меньше, он стал слышать колокол всё хуже. А всем близким он рассказывал о своей независимости и вспоминал тот свой год.
  Но время шло, и наконец змей полностью заключил настоящего мальчика в темницу — в самый удалённый уголок его тела. Мальчик совсем перестал слышать звук колокола, голоса родных и своего ангела-хранителя. Он полностью стал другим, хотя не видел и не понимал этого; для него всё было как прежде.
  Нет, друзья, с которыми он всё ещё встречался, чтобы побаловать Зелёного Змея свежей пищей, считали, что с ним всё в порядке, что он нисколько не изменился. А вот родные, которым он был по-настоящему дорог и которых оставалось всё меньше, не узнавали его. Это был какой-то другой человек — экономный, переставший видеть красоту закатов и задумываться о смысле жизни, живущий только ради Змея. Ради него он был готов пожертвовать всем. Работал лишь для того, чтобы его покормить. Сам почти не ел, в доме не убирался — только Змей, с утра до вечера.
Утром он давал ему немного корма, потом всё больше и больше, чтобы вечером, вернувшись домой — а жил он давно один в деревенском доме, квартиру давно продал — сесть за стол, достать зелёного из глубины груди и любоваться им, приговаривая, как Голлум из «Властелина колец»:

— Моя прелесть, ты моя прелесть.

Так шли год за годом: родители умерли, дети, устав ждать его, настоящего , отвернулись.

И вот как-то он вышел во двор в туалет — в доме ни туалета, ни душа не было — и увидел: далеко-далеко в ярко-красном закатном небе плывёт корабль на всех парусах.

На палубе этого корабля стоят Вера, Надежда и Любовь его — те, которых он давно забыл и никогда не вспоминал.

Корабль подошёл ближе, дал три длинных гудка и один короткий, а затем растаял в ночном небе.

 И мальчик понял, что жизнь прошла, и Змей это понял. Он вышел из него, освобождая место ему, настоящему.

  Огляделся настоящий мальчик по сторонам и увидел всю красоту настоящего мира, которую он всё это время не замечал. Заплакал горько, но было уже поздно.