Переезд

Часть первая

В поросшем мхом пне что-то зашевелилось. Маленький зверёк со скоростью метеора юркнул вверх из расщелины, на полпути задержавшись на десятые доли секунды. Оценив ситуацию вокруг, что ему ничего не угрожает, буквально взлетел на гладкое основание пня, кое-где уже черневшее от гнили. Полосатого бурундучка не смущал этот запах, в зубах он принёс небольшую еловую шишку. Усевшись поудобней на свои лапки, он начал трапезу, с удовольствием шелуша добычу, которую нашёл в расщелине этого старого пня. Перемалывая своими зубками маленькие семечки и наверное, думая о том, что уж в следующий раз он найдёт кедровую шишку, орешки которой ни в какое сравнение не идут с этими семечками. Но вдруг обед прервался. Бурундук резко отложил шишку, встав на задние лапки, вытянулся и замер, пытаясь всеми своими чувствами понять, что происходит. Стоя как неподвижная статуя, он напрягал свой слух и зрение, что не раз выручали его в минуты опасности, быть на шаг впереди голодных хищников. Но нарастающий шум был совершенно незнаком нашему зверьку. То ли любопытство, то ли страх не давал ему сдвинуться с места. И только тогда, когда он увидел весь ужас, надвигающийся на него, он, позабыв про шишку, уже, наверное, не со скоростью метеора, а со скоростью света метнулся и побежал в противоположную сторону от «монстра», надвигающегося на него.
Возле его обеденного стола, этого замшелого пня, пролегала заброшенная дорога. Когда-то по ней возили лес лесозаготовители, а сейчас она вся заросла, и было трудно понять, что здесь когда-то ездили гружёные лесовозы. И вот опять, спустя столько лет, тайга услышала, казалось бы, забытый рёв.
Протекторы шести колёс вминались весом почти 20-тонной машины в поросшие травой и папоротником, а где-то и кустарником забытые колеи. Словно огромная черепаха, трёхосный КрАЗ медленно полз по подобию дороги, переваливаясь на кочках и ревя на небольших лужах своими 330-лошадинами силами. Лицо водителя было спокойным, можно было позавидовать его выдержке. Больше, наверное, переживал напарник, сидящий рядом. Перед большими лужами приходилось останавливаться, меряя их глубину и пробуя палкой основание. Казалось, машина не знала преград. Всё уверенней чувствовали себя двое в кабине.
«Смотри, бурундук!» — крикнул удивлённо напарник. Сиганувшего с пенька полосатого зверька удалось увидеть с высокой кабины. «Наверное, полпути проехали», — сказал водитель. Дорога всё чаще начинала петлять. Грузная машина еле вписывалась в повороты, задевая бортом стволы и ломая молодую поросль. Впереди показалась большая лужа. Водитель включил дифференциал и уверенно надавил на газ.  «Проскочим, не такие проскакивали». Не успел договорить он. Машина встала посреди лужи. Судорожно тут же переключил заднюю скорость. Но было поздно. Прокручивались все шесть колёс. Машина ревела, тряслась, но ни сантиметра не сдвинулась.  Отпустив газ и глубоко вздохнув водитель почесал затылок. «Разматывай лебёдку», — спокойно сказал он напарнику. Если бы не болотные сапоги, было бы невозможно выйти из кабины. Машина села почти до середины колёс. Напарник вылез из кабины и почувствовал, что его ноги проваливаются во что-то вязкое. На дне лужи залегала большим слоем голубая глина, годами никем не потревоженная, вот и попалась машина в её объятия.
Многокилограммовый трос лебёдки резал плечо, но напарник дотянул его до ближайшей пихты, почти единственного большого дерева, расположенного впереди в пределах досягаемости троса. Лебёдка заработала, медленно накручивая на барабан витки. Трос натянулся, как тетива лука, и врезался в кору дерева. Машина вздрогнула, но вдруг послышался хруст. Дерево не выдержало, многотонная машина стояла на месте, а огромная пихта начала крениться и, выкорчеванная с корнем, упала рядом с кабиной. Шум поваленного дерева разнёсся хлёстким эхом по тайге. Воцарилось молчание.
 
Часть вторая

Только двигатель на холостом ходу, один из всех присутствующих, не понимал, что произошло, и продолжал размеренно тарахтеть. Пауза была недолгой. «Давай на эту попробуй», — сказал водитель своему товарищу, показав на такую же почти по размерам пихту, раскидистые ветки которой касались земли, и уже единственную в радиусе лебёдки. «Местность уже почти болотная, корни неглубокие, поверхностные, опять вывернет с корнем», — сказал напарник. Но делать было нечего. Это огромное дерево с мягкой неколючей хвоей, источающее приятный аромат от своей смолы, больше похожей на сок, было на данный момент последней надеждой, как соломинка для утопающих. Для огромного КрАЗа, может, и буквально. Неопределённые края лужи говорили о заболоченности местности. Неудачная предыдущая попытка, жертвой которой стало огромное дерево больше человеческого обхвата, вывернутое с корнем, говорила о том же. Дерево стояло за счёт поверхностных корней. Как плавун на болоте. Друзья это понимали, и в то же время осознавали, что это их последний шанс.
Привычно зацеплен трос, заработал двигатель, включился мотор лебёдки. Как будто сами механизмы понимали всю ответственность данной  ситуацию, как будто ещё медленней, размеренней и внимательней происходил каждый виток лебёдки. Трос оторвался от земли, увлекая за собой грязь и жижу этого болотца. Крюк скользнул по металлу, затягивая петлю на стволе. Опять натянулась струна. Опять кора потекла своим ароматным соком от вдавливания троса. Опять дёрнулась многотонная машина, взревев всей своей мощностью. Колёса прокрутились на месте. И... И опять тот же самый хруст. И дерево упало почти параллельно со своим собратом по флоре.
Водитель, заглушив мотор, вышел из кабины, сел на поваленное дерево, почесал затылок, вздохнул. Подошёл напарник. Сел рядом. На этот раз молчанье затянулось.
Молодые парни, им было чуть больше 25-ти. Совсем недавно они жили в благоустроенных квартирах в большом городе, учились, работали, были перспективы, казалось бы, имели всё. Вот именно, что казалось. В нашей жизни порой всё кажется, а не есть. Сколько судеб, гоняющихся за призрачной мечтой жить как все и иметь хоть чуть, но больше, чем ближний. И мало задаются как никогда актуальным вопросом главного героя популярного романа Гончарова : ЗАЧЕМ? А ответив на этот вопрос, и ты узнаешь КАК.
Грязь от глины быстро засохла на камуфляже. И почти стала незаметна, сливаясь с причудливым узором цвета хаки. Посмотрев на грязную одежду, напарник водителя мимолётно вспомнил, как, некогда работая на заводе оператором, он носил белоснежную одежду: белые перчатки, белый капюшон, белые брюки, белый халат. Работая в гермозоне, в которой чистота была лучше, чем в операционной, в ней  допускалось всего три пылинки на один квадратный кубометр, в которую специально подавался отфильтрованный воздух. Оборудование каждую смену протиралось спиртом, чтобы ни одна пылинка не попала на идеально отшлифованную, как зеркало, тонкую в миллиметр толщиной кремниевую пластину, которой предстояло пройти ещё 250 операций, прежде чем её разрежет лазерный луч на почти сотни микросхем.
Он еле сдержал улыбку, представляя себя в этой одежде здесь, за четыре с половиной тысячи километров от завода, на котором он работал, в бытность свою одного из ведущих заводов Советского Союза в микроэлектронной отрасли.
«Ну что, приехали? Ты это хотел сказать?» Всё-таки улыбку не удалось скрыть от водителя. Его напарник, теперь уже не скрывая улыбки, рассказал о своём воспоминании и о фантазии. У них были общие воспоминания. Друзья познакомились на этом заводе. Водитель КрАЗа работал наладчиком оборудования. Его работа хоть и не была столь белоснежна, как у оператора прецизионной фотолитографии у напарника, но уж точно не под стать водителю даже презентабельного лимузина. Поэтому он легко представил и себя в этой одежде здесь, в глухой тайге, на бездорожье, где до ближайшего города 200 километров, с многотонной машиной, по уши залегшей в болото. Улыбка коснулась его губ. Он усмехнулся, хихикнул, и дальше уже не мог сдержать смеха.
Сидя на стволе только что поваленного дерева, двое друзей громко смеялись. Уж этот звук обитателям леса точно был не знаком. Как будто какой-то груз спал с плеч. Стало даже легче дышать. «В деревне вроде есть Урал, надо идти за ним», — попытался уверенно сказать водитель. «Да, другого выхода нет», — подтвердил напарник. Но оба понимали, что шансов 50 на 50. Нет точной информации об этом Урале, может, его и нет, а если есть, на ходу ли он, а если на ходу, есть ли солярка, а если есть солярка, есть ли водитель, вытянет ли Урал КрАЗа из болотца. В общем, очень много «если» набралось. Но делать нечего, решили пойти вдвоём обратно в деревню, 25 километров по уже проторенной колее. Захлопнув дверь кабины и пройдя уже несколько метров, оба встали и окинули взглядом машину, сидевшую брюхом в огромной луже, чуть наклонясь на бок. Стало почему-то тоскливо, как будто бросали огромное животное, оно беспомощное, оно зависит от этих двуногих маленьких созданий, оно не раз выручало их в трудную минуту. А сейчас оно остаётся совсем одно среди этого перепуганного леса, так недавно вздрагивавшего от рёва этой громадины.

Часть третья.

«Стоп, подожди». Взгляд водителя что-то увидел. «Да ладно», — недоумённо посмотрел на него напарник. «Да». Оба теперь смотрели в одну точку. Раньше они не замечали этого или не обращали внимания. Когда ещё стояли рядом два дерева, две огромные пихты, которые повалила лебёдка КрАЗа, она терялась на фоне их и молодой поросли. Теперь же пространство оголилось, и взгляд отчётливо выделял её среди прочей растительности. Изящный изгиб придавал ей особую грацию. Ветки росли не густо, но их расположение казалось одновременно неуклюжим и гармоничным, несмотря на явное преобладание с одной стороны. Казалось, солнышко и лёгкий ветерок играют с кроной этого дерева, переливая сочной зеленью каждый листочек. Ствол лоснился белизной, контрастируя со своими чёрными прожилинами. Берёза, красивая в своей обыденности, достойная кисти самого Левитана.
Последний, третий шанс. А вот теперь действительно это было похоже на соломинку. Ствол берёзы практически раза в три был тоньше стволов, теперь уже лежавших на земле этих исполинов тайги. Хотя она и выделялась среди остальных своих сестёр довольно мощным видом, но это было сравнение с кустарником. Отгребая от ствола землю, напарник как можно ниже зацепил трос. Маленькая надежда всё-таки была. Надежда не на ствол, а на корень. Обычно у берёз он мощным своим основанием уходил глубоко в землю, в отличие от пихты, корневая система которой располагалась ближе к поверхности земли огромным радиусом. Во время ураганов берёзы всегда ломались, а эти виды хвойных ветер выворачивал с корнем.
Уже тайга не удивилась, как взревел мотор, заработал механизм лебёдки. Натяжение дошло до предела. Как будто что-то хрустнуло, обломился сухой сук. Прокрутились на месте колёса. Машина дёрнулась. Раздался звук, похожий на стон. Берёза шелохнулась, и огромный КрАЗ сдвинулся с места. Маленькими рывками он стал выезжать из огромной лужи, словно проснулся ото сна и сейчас встаёт с постели. Ребята не верили своим глазам. Как будто огромная железяка говорила: «Вы меня не подвели, и я вас не подведу». Уже совсем немного оставалось до конечного пункта. Точнее, до конца только первого этапа пути. Пути с их железным огромным другом. После выезда из большой лужи вскоре дорога вышла на нетронутый человеком песчаный берег озера.

Часть четвёртая.

 «Девять рек» — это перевод с тюркского названия озера, точнее, системы озёр. Извилистые берега придавали акватории причудливую форму и подходили к водной границе почти все болотистые. И лишь там, где выехали наши путники, берег имел ровные очертания и песчаную поверхность.
На берегу стояла лодка, чуть меньше илимки, традиционных лодок, входивших в обязательный уклад хозяйства староверов в поселениях на Енисее и на его притоках. Она служила основным транспортным средством для перевозки грузов аж до второй половины прошлого века, пока Восточную Сибирь не покрыла сеть автомобильных и железнодорожных полос. С плоским дном, обшитым досками, сильно вытянутая, с прямыми боками и кормой, острым носом, она была похожа на что-то сказочное, даже мистическое. Как какая-то ладья викингов, врезанная в песчаный берег, стояла, чуть покачиваясь от еле заметных волн на озере. И только навесной мотор сзади выдавал её за современное средство передвижения.
Двое человек вышли из леса навстречу подъехавшему КрАЗу. Им было чуть больше тридцати. Несмотря на бороды и таёжную пропахшую кедровой и пихтовой смолой одежду, болотники и прочие атрибуты бывалых таёжников, от взгляда не могло скрыться их манеры городской интеллигенции. Обнявшись с водителем КрАЗа и его напарником, так, как будто были закадычные друзья и знакомы с детства, хотя виделись второй раз в жизни, они направились к борту машины.
«Что-то припозднились, давайте грузиться, нам ещё протоку преодолевать, а уже вечереет». Сказал один из приехавших на лодке. Все стали перегружать с борта КрАЗа вещи на лодку. Чего здесь только не было. Судя по грузу, было ощущение, что половина вещей переезжала с благоустроенной квартиры, а половина — с какого-то заброшенного сарая. Хорошо упакованные коробки, почти новые книжные полки, стол и стулья чередовались с грязными досками и какими-то ржавыми железяками. Перегрузили довольно быстро. Лодка заметно осела. Завели мотор, и, не торопясь, чуть покачиваясь, судно с людьми отчалило от берега, оставляя за собой одинокую машину, стоявшую на песке, провожающую эту кампанию и как будто говорящую: «Скорее возвращайтесь за мной».
Несмотря на небольшую скорость, озеро преодолели довольно быстро. Подплывая к берегу, сидевший на моторе Олег, так звали молодого человека, сказал: «А вот сейчас начнётся самое интересное». Лодка подплывала к протоке, которая втекала в озеро. Течение в ней бурлило, кое-где оголялись валуны. Мотор заработал на максимальных оборотах, выдавливая из себя сколько есть мощи, готовым идти против течения. Гладь озера сменилась на бурную реку. 

Часть пятая.

«Приготовьтесь», — сказал Борис, не один раз преодолевавший эту преграду. Лодка на полном ходу вошла в протоку. Мотор ревел на полной мощности. Как будто начался поединок между течением реки и этой парочкой, совершенно не подходившей друг другу: старой лодкой с облезшей краской и почти новеньким мотором «Ямаха». Борис напряжённо всматривался в дно этой небольшой речки, выискивая еле заметный фарватер, знакомый только ему одному. Кристально чистая вода давала эту возможность. Но лодка всё-таки потихоньку сдавала свои позиции, замедляя ход, несмотря на то что мотор продолжал так же реветь. Люди сидели молча, не шелохнувшись, и только взгляд их скользил то на берег, который был совсем близко, казалось, рукой подать, то на отчётливо просматриваемые водоросли и валуны на дне. Ход лодки всё затухал. Теперь картинка берега не бежала так стремительно рядом, а еле плелась, так что можно было рассмотреть каждое дерево, каждый кустик, даже каждую травинку. Но люди были озадачены не любованием этой прекрасной природы, а совершенно другим. Две мысли только приходили на ум, во всяком случае половине этого экипажа уж точно. Это, конечно, не философские вопросы классиков литературы «Кто виноват?» и «Что делать?». А простые, но очень актуальные на данный момент: «Что будет если винт полоснёт по камню?» и «Что дальше, если лодка остановится и пойдёт назад?». Теперь все смотрели на берег, только по нему можно было определить, стоит лодка на месте или ещё идёт.  Картинка остановилась.
«А вот теперь делай как я», — громко сказал Борис, зафиксировав мотор, и выпрыгнул из лодки, держась руками за борт. Все по команде, как один, очутились за бортом. Вода была выше колен, благо у всех были болотники, дно было твёрдое, кое-где проступал ил и лежали небольшие валуны. Для терявшей скорость лодки это была ощутимая подмога. Четыре пары рук ухватились за борт и сколько есть сил стали тянуть, помогая ревущему мотору. Течение здесь уже было не сильное, но всё равно оно сбивало с ног, если наступишь на скользкий камень. Еле-еле лодка всё-таки шла вперёд. Каждый сантиметр теперь давался с невероятным напряжением. Держа в постоянном напряжении мышцы рук, стараясь резко и на короткое расстояние переступать ногами, чтобы не снесло течением, люди всё-таки тянули лодку с грузом вперёд. Оставалось совсем немного, метров тридцать. Первый основной участок протоки по инерции лодка прошла самостоятельно. Казалось, минула вечность до того момента, как люди поняли, что лодка уже справляется самостоятельно. Радости не было предела, запрыгнув на свои места, тяжело дыша, ребята улыбались. Как величественный лайнер, ревя мотором, не торопясь лодка выходила из протоки навстречу огромному озеру и, быстро набрав ход, уже неслась по зеркальной глади, как будто радуясь вместе с людьми, что под винтами нет уже сопротивления течения.
Борис сидел на корме и держал ручку руля этой японской техники, чудом оказавшейся в тайге, да ещё на такой старой лодке. Остальные полулежали на вещах, и каждый думал о своём, наслаждаясь величественными картинами природы, открывающимися с середины озера. Впереди по курсу была видна огромная гора, подножьем своим упиравшаяся в озеро, голубая гладь которого отражало эту величавую гору как в зеркале. Вся она переливалась в сочных красках хвойного леса, постепенно переходящих от нефритового у подножья к изумрудному ближе к вершине, и лишь сама вершина, усыпанная огромными валунами, лоснилась как велюр на солнце серыми оттенками. Вдалеке уже проглядывались снежные хребты Восточного Саяна, как зубья острой пилы вонзающих в нежно-голубое небо, слегка подёрнутое малочисленными белыми как вата облаками.
Позади остались все трудности переезда. Последнего этапа, а точнее сказать, последних двух этапов переезда из большого шумного города в эту необычайную тишь и глухомань. Из Самары на хутор озера Верхний Тагасук переезжал Борис, а его друг Олег помогал в этом мероприятии. Небольшой рубленый домик уже виднелся на берегу прямо по курсу, посреди маленькой поляны, окружённой молодыми кедрами. Матвей, так звали водителя КрАЗа, и Женя, его напарник, как вы поняли, приняли непосредственное участие в этой одиссее.
 Дорога домой на следующий день была уже намного легче. Течение протоки между двумя озёрами Тагасук и Верхний Тагасук не препятствовало, а наоборот подгоняло путников. И дальше на КрАЗе, заждавшемся их на берегу, поехали они в обратный путь, уже легко преодолевая ту огромную лужу, закиданную ветками.
Высоко на дереве сидел бурундук. Он был в безопасности, интуитивно чувствуя, что такая громадина, появившаяся вчера на его глаза, по деревьям не лазает. На этот раз он крепко сжимал своими маленькими лапками с острыми коготками самое вкусное своё блюдо — кедровую шишку, чудом сохранившуюся с зимы, уж это не еловая вам шишка. Устроившись поудобней на огромном суку раскидистого кедра, предвкушая вкусную трапезу, зверёк услышал вчерашний знакомый звук рокота дизеля. На этот раз он не метнулся наутёк, а только посмотрел вслед удаляющейся машины, мерно переваливающейся по кочкам, ехавшей уже по своей колее. И увозящей вдаль двух молодых ребят, которым ещё не раз предстоит встретиться лицом к лицу с суровыми условиями девственной тайги.