Машкина любовь

Сборник миниатюр

1. Родина

      Думается, каждый человек в свое время задавался вопросом, что такое Родина? Не заглядывая в википедии и словари, каждый вкладывает свой смысл, четко связанный ассоциациями с местом, людьми, событиями, что оставили жизненный след навечно. Тем, что помнит даже не память человеческая, а сердце. А оно «помнит» удивительно выборочное и иногда совсем неожиданное. Родина хранит в памяти фрагменты воспоминаний всплеска капель воды в лужах в ливень, многоцветие огромного коромысла радуги, ягоды колючей ежевики, нависающие прямо над водой на крутом бережке, едва уловимые запахи весны с пушистыми веточками вербы, густые молочные туманы на убранном осеннем поле…

      В моменты, когда душевная боль захлестывает, к Марии Ивановне возвращаются образы перекрестка улицы у дома ее бывшей подруги. Неизвестно по какой причине, но этот перекресток всплывает в памяти разными временами года и суток. Именно с него происходит умозрительная обращенность глаз в небо, туда, где есть нечто, по убеждению Машки (так она себя называет), что бережет ее на протяжении жизни, помогает в запредельных перипетиях, наполняет душу теплом.

     Именно на этом клочке земли Машка внутренне в глубине сердца обращается к Божьей Матери коротенькой молитвой-оберегом. Когда-то мать Машки настояла в приказном порядке выучить эту молитву, со словами «она тебе, дочка, будет помогать всегда, даже когда меня не станет».

     Машке очень не нравилось, когда на нее давят, но молитву выучила. После того, чтобы не случалось, Машка сразу читала ее про себя. Разбила ли коленку, тряслась ли от волнения перед экзаменами, она обращалась за помощью и поддержкой к Небу. Став взрослой женщиной, Машка понимала, что молитва не волшебная сказка деда Мороза, это поддержка, дающая уверенность, что справишься со своими проблемами сама. Молитва - опора, тесно связанная в сознании с той самой Родиной, местом, что делало Машку сильнее и мудрее.

     Если есть земля, питающая тебя – справишься. Место дало тебе жизнь и силы. И давно уже не является для Машки загадкой, что с какого бы ракурса мысленно не обращалась она к Богородице на Небе, если смотреть «сверху» на вектор перспективы внутреннего взгляда, геометрически получается одна точка! Это и есть место силы Машкиной жизни. Удаляясь даже за тысячи километров и десятилетий от момента появления на свет, душа возвращается домой, на родную землю. Даже с ракурса погоста, когда Мария Ивановна, посетив его и выполнив все работы на могилках близких, смотрит вдаль, взор уходит все туда же, в ту самую точку силы,  наполняет душу бесконечностью самой жизни.

    Глядя со стороны, кажется, то от родины памяти мало что осталось. Другие дома, новые люди. Нескончаемые Магниты и Пятерочки, как шутит Машка, для поддержания единства. Вместо лозунгов, призывающих к светлому будущему реклама гипермаркетов. Вроде, и не уезжал никуда, на билбордах знакомые улыбающиеся лица, довольные покупкой какого-нибудь  невероятно удачного тарифа сотового оператора. И еще ноу-хау, в магазинах звучит музыка. Поначалу, это даже нравилось, казалось забавным, не было искушенности в маркетинговых ходах. Сейчас у Машки, как у многих, на магазины отводится либо вечер, либо выходные и очень хочется тишины. Но за нас подумали всюду, на протяжении всей большой страны. Все меняется, меняется и родина.

    А вот зори и запахи кажутся прежними. И небо, заполненное по ночам звездами. Такого неба нет в городе, где живет Машка сейчас. Не только луна, но и месяц дают мощный отсвет, что не нужно никаких фонарей. Иголку, конечно, не найти, но вот тропинки и дорожки в траве, очень хорошо различимы. Что удивительно, многое поменялось, а тропинки протоптаны по старым маршрутам! И птицы весной поют все так же. Улетят, перезимуют вдали, а весной тянет назад, домой, в родные места. Значит, у пичужек тоже есть родная обитель.
 
     От быстрой реки, питающейся родниками, осталось немного. Журчит она ручейком, перекатываясь через камни, то ли жалуется на людей, что не сберегли, то ли радуется, что все-таки жива и торопится убежать дальше, в большую воду широкой реки. Пожалуй, откосы берега все те же. Хорошо, что берега не успели еще сомкнуться. И стрижи, по-прежнему, строят в них свое многоквартирное жилище. И прежний писк стоит над почти пустым, заросшим ивняком, руслом. Где-то недалеко от «первых», «вторых» камней, так называли место выхода родников наружу, должен быть небольшой деревянный колодец, поймавший один из родников и спрятавшийся в огромных листьях конского щавеля. Ходил когда-то народ к колодцу под горку с ведрами и летом, и зимой. Вода в нем была всегда холодная в любую жару и не замерзала в лютые холода. Сколько же здесь ручейков - родников под землей, у каждого - свой вкус, каждый ручеек стремится присоединиться к другому, потом еще, пока не зашумит река. Не могут родники быть сами по себе, не выстоять в одиночку от натиска песка и грязи, вот и собираются они вместе. Но если родники умирают, умирает и река, все как у людей.

    Слушая очарованно многоголосый писк стрижей, в Машкином сердце разливается такая благодать, будто и не было стольких лет вдали. А вот ходить босиком разучилась, да и боязно стерней ноги ранить или того хуже клеща подцепить. Во времена Машкиной юности летал над окрестностями самолет - «кукурузник», опылял чем-то всю округу, поэтому люди и знать не знали, что такое клещи, старики только ворчали, что пылит самолет отравой, «куда ни попади». На то они и старики…

    А кукурузник помогал и их собственным огородам. Сейчас многие из них с покосившемся деревянным заборчиком, осиротело жмутся к таким же избенкам. И яркий контраст сегодняшнего дня – доживающий свой век домишко, и новые каменные строения за высокими кирпичными заборами. Не дома, а крепости, от кого только?

     Вспомнилось Машке, как лазали в прежние сады и огороды, забава такая была, лакомиться чужими яблоками, хотя у своих яблонь ветки в садах ломились, а хозяева не знали, куда их девать. Шут его знает, откуда это странность повелась, ведь зелени было вдосталь у всех, но лезли в чужие сады, дырявя свои штаны и царапая занозами коленки. Стыдно-то как сейчас. И щемит «под ложечкой» от оглядок на брошенные либо оставленные после смерти хозяев дома. Вот этот дом помнится, и там и вот тот, пустой с пыльными оконцами, проваленной крышей и целой поленницей... А у дома напротив собирались старики летними вечерами, в «дурачка» поиграть, да просто обсудить заботы свои, кто что сделал за день, ну, и конечно, обсудить Иваныча, Коляна, Матрену… Без злобы и ехидства, так, по-свойски, по доброте.

    А за домами и огородами историческая достопримечательность, земляной вал от монголо-татар, засечная охранительная черта. Когда-то границы засек являлись местами пропуска населения, так называемые торговые тракты, а у дорог сооружались деревянные и земляные форты. Одна такая сторожевая деревянная башня стоит и сейчас, с недавним определением ее как памятника.

    Когда-то старики говорили, что протяженность засечного вала огромная, не менее 300 верст по всей слободе. Якобы, помимо вала был еще ров, заполненный водой. Рва, конечно, Машка не помнит, быльем поросло, а вот на валу ребятишками разводили вечерами кострища и прямо, как в кино, прыгали через костер, бросая в огонь серый шифер, для треска и искр, устраивая себе самодельный фейерверк.
И еще странное чувство овладело Машкой, когда она прошлась по старой центральной площади у стоящего с вечно поднятой рукой Ильича. Вот уж не ожидала, что это место так западет в душу как родное. Может, потому, что связано оно с чем-то патетически-торжественным и ожидаемо-праздничным. Никто не смел, бросить здесь фантик или сигарету. Не потому, что пролетарский идол был идолом по определению, а потому что к любой идее раньше относились бережнее, сохраннее что ли. Казалось, это место немыслимо без ярких клумб высаживаемой на лето герани. А вот, поди же ты, сейчас можно и без цветов, и таблички на памятнике. Стоит себе мужик с поднятой рукой и смотрит на близстоящие вместо кинотеатров Светофоры и Магниты. Да и чего это Машка ворчит, просто меняется жизнь. Все течет, все меняется, в одну воду никогда не войти. Для детей и внуков, людей другой формации то, что со скрипом принимает Машка, является обыденным.

   Сколько раз задавала себе Машка вопрос, почему не вернулась на родину после учебы, ведь всегда можно найти возможность. К чему эти тщетные душевные метания, не проще ли наслаждаться тем, что еще имеешь? Да, и есть ли смысл в сравнениях и аналогии?  Конечно, же, нет. Разве недостаточно того, что родина давала тебе раньше жизненные ориентиры, а сейчас просто принимает, ведь ты ее дитя и порождение. По-матерински, безусловно, ничего не требуя взамен.

    Сколько люда разного видела эта земля, сколько временем смыто, а вот стоит она и светится зорями, живет в каждой букашке и травинке, даже в прошлогоднем ковыле и тявкающей от скуки собачонке. Стоит земля и будет стоять дальше, ожидая новых поселенцев со своими судьбами.

    Машка набрала воздуха в грудь столько, сколько вместилось в легкие, вздохнула и медленно, закрыв глаза, выдохнула. Вот оно счастье! Счастье быть на своей земле.

2. Полонез Огинского

    Мария Ивановна, перешагнувшая возрастной рубеж «далеко за и плюс…» как-то быстро даже для себя перешла в статус от Машки до МарьИванны, даже маститые коллеги начали Машку называть по имени-отчеству, когда ей стукнуло едва двадцать один. Хотя никаких особых заслуг у Машки не было, просто трудилась честно, не сплетничала и одевалась очень скромно, вернее в то, что можно было вообще достать в те годы. И было у Машки всего-то две блузки, костюм, да платье на время холодов. Но коллеги считали Машку элегантной и стильной. А мужская часть коллектива намекала на загадочный взгляд и стройную ладную фигуру.

    Ну и хорошо, что теперь МарьИванна, можно уйти от этого имени-прозвища – Машка. Немного с завистью в детстве и юности слушала, как обращаются к другим девчонкам: Ленок, Светик, Наташа, Иришка, а тут Машка…

     Училась Машка хорошо, и увлечений было много, все как-то получалось, само собой. Фильм такой есть «Приключение Электроника», очень популярный в ее юности, в котором у робота мальчишки, за что бы он ни брался, все получается. Машка никак не могла понять, что же в этом фильме фантастического? Единственное, что ей давалось нелегко - это математика, все остальное обычные вещи, которые способен выполнить почти каждый. Машка была твердо в этом уверена. Просто нужно брать и делать! Ты делаешь, и у тебя получается, да и на похвалу Машка не рассчитывала, вроде как норма. Может, у подружек чуть хуже, но Машка даже не думала об этом, наоборот, старалась помочь, всегда. Надо подружке сделать прическу к вечеру, пожалуйста. Попросят связать жилетку или новомодный берет «ёжиком», легко. Нарисовать подружке для конкурса проект нового корпуса трудового лагеря (сейчас даже ухо режет от названия), тоже, пожалуйста, даже азарт какой-то поучаствовать, хоть и не напрямую, и вместе радоваться от полученного подругой почетного места.

     Каждый поступок и свои чувства Машка делила с другими. Пока не появился Он. Конечно, неожиданно. Конечно, никто не предполагал, что нечто накроет с головой, сразу. Тогда Машка не поняла, что это свалилось ей на голову то самое, что называют первой любовью. Даже себе не могла это объяснить. Просто ты многое умеешь, вроде немало понимаешь, но, когда видишь его, превращаешься в полную дуру, у которой тело ощущает только мозг и тот тормозящий. Вернее, голова, с бьющим тиком по всей окружности черепа, редко мигающие раскрытые глаза и чего-то не по делу произносящий рот. Позже Машка читала, что есть какие-то бабочки. Чушь! Бабочкам даже разместиться негде, потому что, кроме головы были еще дрожащие коленки и такие же руки. И уши, которые ловили каждое его слово. Глаза запоминали жесты, походку и даже косолапость казалась необыкновенно притягательной. Говорил он медленно и спокойно, не торопясь, растягивая слова. И смех, такого не было ни у кого из Машкиных знакомых. Глаза его превращались в щелочки-треугольники, со стрелочками по уголкам, когда он смеялся.   И имя его редкое – Тимофей, Тимка, то есть, вот так без прозвищ и кличек, что часто в обиходе у молодых.

     Тимофей как-то сразу стал пользоваться авторитетом у всех общих с Машкой знакомых. У него также многое получалось, как в том фильме об электронике, даже то, чего не умела Машка. Например, играть на фортепиано и делать сложные математические выкладки. Машка заметила метаморфозы с подругами, когда он находился рядом. Все ее подруги немели при виде Тимофея, вытягиваясь в струну, а он почему-то все время смотрел на нее, Машку.  И взгляд его бездонных серо-голубых глаз, глубоко проникал ей вовнутрь, перехватывая дыхание где-то в районе солнечного сплетения. Говорят, там находится душа человека, она то и отзывается тиком в висках и дрожанием губ.

    В местном Доме культуры, во время летних каникул, Тимофей солировал в группе, аккомпанируя себе на простеньком синтезаторе. В один из вечеров, когда после танцев под живую музыку переработанной на русский манер "Сюзанны" Челентано, все начали расходиться, он попросил Машку остаться и задал вопрос: «чего бы она хотела?» Машка и ответила, что слышала недавно по радио «Полонез Огинского». Так Машке он понравился! Не может ли Тимофей наиграть немного, пусть даже как получится. И на весь пустой зал зазвучал для нее полонез! Он, она и музыка для нее. И не было в тот момент на свете ничего, кроме музыки, двух молодых людей, их восторженных глаз, смотрящих друг на друга.

     Такой же момент еще раз повторится в заброшенном особняке, внутри аллеи бывшего барского сада, когда в летний ливень, взявшись за руки, они пытались прятаться в развалинах дома и крупные капли, отлетавшие рикошетом от каменных плит, аккомпанировали музыкой дождя и безграничного счастья юности!..

     Прошло огромное количество времени и жизни, но всякий раз, когда звучит этот полонез, Машку память уносит туда, где было ощущение полета, влюбленности и притяжения глаз.

     Через годы Машка найдет свою любовь в интернете, первая напишет и выйдет на связь. Сейчас у нее не дрожат коленки, четко работает голова и она знает, кому и что говорить, но, именно, в момент общения, у Марии Ивановны отзовется болью та самая душа, ведь душа не обманывает и не предает, нужно просто прислушиваться к ней. Она точно определит, что тот юноша, подававший большие надежды, превратился в запойного безработного алкоголика, с претензиями ко всему миру, абсолютно без пиетета к женщине, хающий «свою бабу», за чей счет он еще существует на этом свете.

     На вопрос себе, правильно ли Машка сделала, что отыскала свою первую любовь, тем самым развеяв бередящие воспоминания, отпустив многолетние миражные надежды, всё расставив по местам в своей голове, Мария Ивановна ответила утвердительно.