Мой друг Козьмич

                Ликует форвард на бегу…               
                Н. Заболоцкий

Была ли это трагическая случайность или был это его сознательный поступок?.. Никто сейчас не ответит.

В детстве, а особенно в отрочестве, разница в два года велика, почти непреодолима для дружбы. И мальчика с девочкой и дружбы между пацанами.
Юрка Третьяков был старше меня именно на два года.
Впервые я обратил на него внимание, выделил из однообразной массы школьников, когда был в пятом классе, ну, а Юрка, следовательно, в седьмом.
В спортивном зале школы после уроков стихийно возникло состязание между лучшими прыгунами в высоту.
Планка, алюминиевая, чуть прогнутая посередине, была поднята до серьёзных высот по нашим школьным меркам: где-то около ста сорока сантиметров. На обеих деревянных стойках были отверстия со вставленными в них длинными, с отсечёнными остриями гвоздями. Гвозди начинались с высоты в семьдесят сантиметров и доходили аж до ста семидесяти сантиметровой высоты. Между гвоздями интервал в десять сантиметров. На эти гвозди планка и выставлялась, а при неудачных попытках падала со шлепком на маты или же, когда маты сдвигались, с гулким звоном на деревянный пол.
Физрука отчего-то в спортзале не было, да и иных учителей не наблюдалось, потому здесь главенствовала анархия.
Малышня возилась и толкалась по уголкам, кто-то пытался бросать в корзину баскетбольный мяч, именно пытался, так как мешал основному событию: несколько старшеклассников затеяли выяснение отношений кто выше прыгнет.
    Прыгали, разумеется, «ножницами». Иным способам преодоления планки обучать было некому. Да и падать на маты, постеленные пусть и двойным слоем, после исполнения «перекидного» и уж тем более «фосбери-флоп», а этот способ прыжков, названный по фамилии американского спортсмена-изобретателя, взявшегося преодолевать планку спиною к тому времени завоевал уже практически весь прыжково-высотный мир, было равносильно самокалечению.
И вот в состязание старшеклассников дерзко вмешался Юрка. Причём вмешался случайно, так прыгнул, раз другой, и всё удачно, а высота растёт, а старшеклассников всего двое осталось и они в трико спортивном, а Юрка в школьных штанах, в рубашке с закатанными рукавами, в носках к тому же, кеды дома остались, а сапоги его резиновые, весна на дворе, в сторонке, вон валяются.  Но он на это ноль внимания, весь азартом преисполнен, глаза горят, сам себя подгоняет, настраивает…
Ещё один десятиклассник с дистанции сошёл, не покорилась ему высота, другой тоже нервничает, что ему, казалось бы, с Бараном состязаться? Ан нет, приходится и высота уже до полутора метров добралась…
Баран, с такой обидной кличкой Юрка класса до шестого расстаться не мог, а кличку получил за то, что ходил, чуть наклонив вперёд свою большую, лобастую голову. Потом как-то про кличку эту стали забывать. И потому, что Юрка всё большим и большим уважением стал пользоваться среди нас, пацанов и потому ещё и прежде, что кое-кого вынужден был с помощью своих крепких, тяжёлых, уже почти мужицких кулаков обучить вежливому обращению с собой. Но, как совсем без клички-то, пацану, скажите? Это непорядок, это странно как-то даже…
И кто-то вспомнил про редкое, и несколько смешное даже имя Юркиного отца – Козьма. И стал Юрка Третьяков Козьмичом.

…Продолжается, между тем, стихийно возникшее соревнование. Мы, пацаны, в основном из средних классов, понятное дело, все за Козьмича болеем, он этому рад, это его ещё больше на спортивные подвиги
вдохновляет. Росту-то он небольшого, плотный такой, литой можно сказать, столкнёшься с ним в коридоре школьном на бегу и как мячик от стены отскочишь. Ноги у Юрки накачанные, и при всём этом прыгуч он необычайно, оказывается. Мы-то и не знали ещё и об этом его спортивном таланте.
Десятиклассник планку раз сбивает, Юрка тоже неудачно прыгает… Вторая попытка – опять оба прыгуна чертыхаются.
Третий раз старшеклассник и вовсе планку грудью сбил, пробежал просто, не прыгнул. В ответ на это улюканье от нас опасное, конечно, этот верзила может злость на нас сорвать, но… так ему и надо… Давай, Козьмич!
И Козьмич дал! Взял высоту! И в своей манере подурачился немного: совершил круг почёта, поддержал над головой воображаемый кубок, что только что завоевал, попозировал перед нами…
Мы его «фотографировали» с помощью пальцев… Указательный и средний одной руки на указательный и средний пальцы другой накладываются, мы в щелочку образовавшуюся смотрим, щуримся и щёлк, щёлк!.. А наш герой позирует, грудь «колесом» выпячивает…
Козьмич серьёзность свою природную, как сейчас я понимаю, как-то вот так легко умел совмещать с дурачеством смешным и ни для кого не обидным.
После этого случая, авторитет Юрки стал ещё быстрее, ещё неуклоннее повышаться. Хотя, слова такого «авторитет» в нашем пацанском лексиконе не было тогда, просто Юрка стал Козьмичом. И всё.
По учёбе он прочно находился в стане середнячков. Тех причём, что за хорошие отметки перед учителями прогибаться не станут, кто учится и учится просто: тройку мне поставили?.. ну… ладно… исправим в другой раз, ответим на четвёрочку…
Зато в спорте Козьмич хотел быть первым и никаким иным. А наш тогдашний деревенский спорт включал в себя совсем и немного видов – футбол, хоккей, баскетбол, волейбол, лыжи, да из лёгкой атлетики бег, причём в основном в лесу, по местности пересечённой, то есть кросс, ну и прыжки в длину и в высоту, случались. За все районы и сёла, конечно, я не говорю, ответствую за нашу округу только.
В школьную программу ещё входила, и спортивная гимнастика и всю вторую четверть спортивный зал был заставлен гимнастическими снарядами.
Перекладина, на которой, кое-кто отваживался даже на кручение «солнышка», скрипучие, отполированные руками деревянные брусья с железным стержнем внутри,  прикреплённые к потолку кольца похожие на аппетитные большие бублики; висел и канат, разумеется, уж на нём всяк норовил хоть чуток да покачаться, а потом запустить с  силой его разлохмаченный конец, пусть поизвевается в воздухе, пусть девчонок попугает своим непредсказуемым движением; был в эту четверть в зале и снаряд, известный в гимнастике, как «конь маховой», у нас же он был обозван просто «козлом», и прыгать через него так не любили те же девчонки.
Но к гимнастике, за редким исключением, мы относились равнодушно, как к обязанности подневольной. И хорошо, что вторая четверть самая короткая и что уже к двадцать пятому примерно декабря снаряды гимнастические убирались, в зал заносилась тщательно выбранная школьным завхозом молодая, стройная, праздником, вольницей скорой пахнущая сосёнка – начиналась подготовка к новогодним «утренникам».
Были ещё, надо сказать, на окраине наших спортивных увлечений шахматы да шашки, но это тоже на любителя, а шашки чаще использовались для игры в «Чапая», когда надобно уметь ловкими щелчками сбивать у противника его шашки с  шахматной доски и продвигаться после каждой победы на клеточку вперёд, пока не подойдёшь вплотную к неприятелю и не начнёшь его «войско» лобовыми тычками, тут уже иная техника нужна, не щелчки, уничтожать.
В крестьянском укладе одно вытекает из другого, не зевай, успевай за ритмом, промедление неприятностями грозит.
Так и в спорте деревенском. Приходила, вот, весна, подсыхали полянки на пригорках и начиналась прежде лапта, но скоренько и  заканчивалась, потому как наступало время для футбольных поединков. Понятно, что играть хочется всем, но на игру, как и на любовь юношескую способен не каждый, и всё же ранние поляночные футбольные матчи были предельно демократичными – всех берём, все пригодятся, всех восторг после зимы долгой распирает, пусть он и выплеснется наружу, и посмеяться над неловкостью таких можно и незлобиво поиздеваться, всё можно, всех безумие весеннее захватывает. Скинул курточку, потом и шапку прочь, что там мама наказывала, что про простуду говорила?  - да, ладно, живы будем, не помрём…  и вперёд, вперёд - ИГРАТЬ!
Азарт массовый, споры, крики, пусть мяч чёрный от грязи и сами мы все чумазые, но что с того?  И не чувствуешь ни голода, ни жажды, нет жажда есть, но её можно утолить пригоршней крупнозернистого снега, за ним сбегаешь в теневатый закуток берёзовой рощицы, никаких других земных желаний нет для тебя сейчас. Только мяч, только желание забить гол в чужие ворота, только футбол. И не замечаешь, как опускаются на землю сумерки, а когда всё же матч заканчивается, уже не видно ни мяча, ни ворот, вместо которых обычно два кирпича, уставший, счастливый, возвращаешься домой и, вдруг, вдохнув поглубже воздуха острого, с запахами оттаявшей земли, дымком первых огородных костров, такую радость испытаешь, что в груди тесно становится.
К лету ближе массовая футбольная лихорадка заканчивалась. Большинство пацанов выздоравливало, возвращалась к прежнему своему ритму жизни, готовилось вволю побездельничать и в меру сил своих и возможностей победокурить. 
А уж когда начинался сезон купания в наших прудах и вовсе любовь стойкую к футболу сохраняли единицы.
Среди них были и мы с Козьмичом. И любовь безграничная к футболу нас сблизила, стёрла разницу в возрасте.

Помню, то удивительное ощущение радости и неловкости: мы с Козьмичом едем на велосипедах к стадиону. На багажнике у меня футбольный мяч, вечер летний с запахами скошенной травы, мы обгоняем девчонок принаряженных, идущих стайками в клуб, на вечерний сеанс. Они хотя и смеются, но напряжены, у них, у каждой свои надежды на этот вечер, ведь после киносеанса будет в клубном зале дискотека, а мы - Козьмич перешёл в десятый класс, я в восьмой - едем играть в футбол. Мы можем уже, особенно Козьмич ходить  и на дискотеку, тем более в кино вечернее, «сианс для взрослых», как пишет на афише киномеханик  дядя Саша, иногда он пишет правильно «сеанс», но мы едем играть в футбол, тренироваться, быть может нас и вовсе будет только двое на стадионе в этот обволакивающий томлением и негой летний пахучий вечер, но мы любим, мы преданны только футболу.
Нам надо поддерживать постоянно хорошую спортивную форму. Козьмич уже играет за взрослую совхозную футбольную сборную, каждую неделю матчи на районное первенство, и я уже на подходе, я уже «ближайший резерв» - об этом мне сказал Фёдырыч, наш школьный военрук, который ещё и спорт совхозный возглавляет. Возглавляет не по штату, но по степени уважения, которой обладает в кругах, как говорится, спортивной общественности нашего совхоза.
Радость – сейчас, совсем скоро выйдем на футбольное поле и начнём отрабатывать удары по воротам, отрабатывать финты – радость смущает эту только то, что меня, да, наверное, и Козьмича тоже, тянет к этим красивым девчонкам, тянет, магнитит, так хочется ехать чуть позади них, смотреть на их волосы и всё остальное, да, ладно, если честно, главное смотреть на это «всё остальное», слышать, как они смеются чему-то, как оборачиваются и уже смеются над нами… Но!.. Надо тренироваться…
- Ради святой любви к футболу я готов на всё! – это сказано торжественно, патетически даже, мною, сказано самому себе совсем недавно, и я всем жертвую, даже той, в которую тайно влюблён уже больше года. И она, в девятый класс перешедшая, с осиной талией, русыми длинными волосами, самая, разумеется, красивая девчонка на свете, тоже уже ходит в кино вечером и остаётся потом с подружкой на дискотеку.
Встречались по дороге на стадион нам и пацаны, которым ещё  пока дискотека взрослая в тягость, потому как они там будут отвергнуты теми же девчонками, ждущими приглашения на медленный танец от взрослых парней, но и уже понимающих, что там, на дискотеке, куда они всё равно притащатся, они вновь почувствуют, что взрослеют, что они уже не дети, они уже всё  знают, например, про физическую сторону любви,  -  и им этого так хочется! – так невтерпёж это, что может спасти и направить в иное русло распирающую их энергию только уворованная тайком «унучеком» у той или иной родной бабушки самогонка.

…Мы подъезжаем с Козьмичом на велосипедах к совхозному стадиону.
Так и есть - мы одни. На поле футбольном ни человечка. Только чьи-то заблудившиеся коровы норовят калитку на стадион открыть. Но, хорошо хоть, что это у них не получается на сей раз.
Попробуем всё же оправдать такую картину.
Во-первых, вчера совхозная наша сборная играла со сборной колхоза «Алтай», то есть с деревней Шарчино.
Устали мужики основного состава сборной совхоза «Свет Октября, устали. Усталость эту, как и положено сменой рода деятельности изгоняют.  Кто-то по хозяйству домашнему занят, кто-то на сенокосе, кто-то расслабляется после вчерашнего поражения, обидного, слушай, в самом конце матча шарчинский нападающий нам гол вколотил, кто-то, вот на дискотеке скоро будет прыгать, а кто-то с мотоциклом возится, совсем жена запилила, клубники в этом году море, и, как назло, всё в основном в дальних от деревни берёзовых колках.
Во-вторых, всё же футбол стал у нас в деревне каким-то обыденным, особенно для молодых мужиков и взрослых парней.
Нет уже давно футбольных баталий улица на улицу, что было делом привычным в начале семидесятых годов, и не только футбольных, но и хоккейных, с клюшками самодельными, в валенках на накатанной дороге.
Сейчас, в конце семидесятых, всё больше в почёте у парней этакая показная лень, отсутствие интереса ко всему, кроме выпивки да пьяных глупостей при народе, как, например, на дискотеке и особенно после неё. Нет, конечно же, работает сельский люд и молодой тоже, но, как говорят старшие с укором, оценивая то или иное происшествие, чаще всего пьяную драку:
- Раньше за такое на всю округу ославили бы, они бы со стыда сгорели, да ещё милиция бы так их взгрела, пятнадцатью сутками не отделались бы, а сейчас, что… никакого порядку, распустились…
-Так, родители для них не указ, всё есть у них, обуты, одеты, рожи откормленные, рубахи до пупа, вот и бесятся с жиру, - развивают осуждающий диалог другие.

Итак, мы с Козьмичом одни на стадионе.
С двух сторон стадион этот обрамлён берёзами, третья сторона смотрит распахнуто на шоссейку и открывающееся за ней пшеничное поле, а четвёртая косо взирает на возникший недавно проулок из новых двухквартирных кирпичных домов состоящий.
В середине шестидесятых, когда наблюдался в сёлах, разумеется, и в Берёзовке нашей, строительный бум, отыскалось место и для совхозного стадиона. Большая, ровная поляна, роща берёзовая выступом её хранит от ветров, от школы только что построенной всего метров сто – лучше варианта для арены спортивно-деревенской и не придумаешь!
Арену эту, стало быть, огородили штакетником, траву на ней выкосили, ворота футбольные смастерили: штанги, перекладины всё ровненькое, подструганное аккуратно, покрашенное - на загляденье всё, разметку нанесли с помощью выкопанных канавочек засыпанных извёсткой. Футбольное поле, понятное дело, настоящих размеров: длина его чуть больше ста метров, а ширина чуть больше шестидесяти. Рядом ещё и место для волейбольной и баскетбольной площадок сохранено. Футбольное поле окружает беговая легкоатлетическая дорожка, нет, не резинобитумная, конечно, а просто дорожка, по ней однажды трактор с грейдером прошёлся, подравнял. Нашлось место на арене нашей и для ямы, заполненной песком, куда прыгуны в длину приземляются.
Для зрителей футбольных поединков скамейки предусмотрены, трёхметровые, уже посеревшие от времени, на них краски не нашлось.  Вереница скамеечная однорядная тянется вдоль одной из сторон футбольного поля. Случается и аншлаг на матчах: тогда мест на скамейках всем не хватает, и народ частично размещается за футбольными воротами, кто-то стоит, а кто-то и сидит прямо на земле.
Аншлаг, это когда приезжает к нам сильная команда. Шарчинцы те же, или тюменцевцы, или Крутишка пожалует. Но болельщик наш сельский и разборчив: на матч со слабенькими черемшанцами, хоть их колхоз и прозывается «Гигант» или сборной колхоза имени Василия Ивановича Чапаева, проще говоря, футболистами из села Андронова, с неохотой пойдёт, а может и вовсе игру проигнорировать.
Районное первенство по футболу мероприятие серьёзное. Можно сказать, главное событие спортивной жизни любого села и района в целом.
Команды обеспечены формой: футболки с отрафаретенными номерами на спине и названием хозяйства, честь которого отстаиваешь, на груди, трусы, гетры закрывающие защитные щитки, бутсы. Словом, всё чин чинарём. На выездные матчи команды приезжают на своём транспорте – в ту пору для спортивно-культурных поездок каждому хозяйству был выделен автобус «Кубань». 
Сорвать игру, не приехать на матч – нарушение архичрезвычайное, потом за это долго будут пенять и спорторганизатору сельскому и начальнику колхозному и, конечно же, партийному руководству. Поэтому игры проводятся согласно регламенту, в срок, при нейтральном судействе, со всеми протокольными необходимостями.
Первенство в два круга, то есть матч один дома, другой на выезде, участвуют в первенстве все колхозы и совхозы. Колхозов с десяток, а совхозов у нас в районе два. Наш «Свет Октября» и совхоз «Крутишинский», с которым мы и соревнуемся по экономическим и прочим показателям…
Мы с Козьмичом через всё футбольное поле отправляемся к дальним воротам – там штакетник в десятке метров всего от футбольного поля, сразу за штакетником берёзы кудрявятся – за мячом после наших ударов всё меньше бегать. Ворота-то ведь без сеток. Сразу после матчей на районное первенство сетки снимаются подручными Фёдырыча. Если этого не произойдет, произойдёт порча, а то и полное исчезновение сеток. Этому, как говорится, история научила. Перед матчами примерно за часа два-три сетками ворота начинают украшать и надо успеть понаслаждаться - пока не началась тренировочная разминка нашей совхозной сборной - вколачивая мяч в упруго колышущуюся когда-то белоснежную, а ныне уже виды повидавшую футбольную сетку!
Скучновато, чего уж тут скрывать, тренироваться вдвоём. То я в воротах, то Козьмич. Пинаем коричневый, тоже повидавший многое на своём веку, мяч, в уголки целимся, да всё больше в «девяточки». Иногда получается, чаще не получается, но надо быть упёртым, надо быть упрямым, без этого, мы, серьёзные с Козьмичом пацаны, понимаем, путь в никуда.
Удар, кстати, у Козьмича хлёсткий, мяч плотненько так летит, «руки сушит» когда ты его, забывшись, попробуешь нежненько поймать вместо того, чтобы кулаками отбить. Козьмич, как и подавляющее большинство футболистов, правша, он всё удивляется тому, что я орудую на поле футбольном левой ногою. Удар у Козьмича вот такой вот не слабый, потому что у него очень сильные, накачанные ноги. С другой стороны, это и мешает ему: техничным игроком его назвать, если и можно, то с большой натяжкой. Финтов замысловатых в его исполнении практически никогда не дождёшься. Зато мой друг вынослив, без устали будет носиться по полю весь матч, но не просто носиться, он ещё и головой думает, пытается, как говорят, «читать игру». А поскольку он с детства отличался и силушкой не мерянной, и стеснения никакого не испытывает играя во взрослой компании то вовсе и  не случайно  стали моего друга Козьмича включать в основной состав совхозной футбольной сборной.
Этим летом произошло такое вот знаменательное для нас, пацанов, событие. Козьмич в совхозной сборной! Больше того в одном из матчей на выезде он голом отметился!
- В толкучке после углового мяч мне на ногу попал, вот я и забил, - скромничал Козьмич рассказывая о своём «первенце».
А вот во вчерашнем матче с Шарчино Козьмич был заменён после первого тайма. Игра у нашей сборной не шла с самого начала, шарчинцы не особо напрягаясь, держали счёт ничейным, отпинывались от своих ворот, изредка пытались атаковать, наши же как-то вяло, с какой-то обречённостью пытались хоть один мяч да забить, но… Толком за весь тайм и не ударили по воротам, не проверили, как следует вратаря шарчинцев, а он у них, кстати, вратарь классный, давно играет мужик, правильный такой, не пьёт, не курит, водителем в колхозе работает, он же и капитанит у шарчинцев.
В перерыве матча Фёдырыч  тренерским голосом призывал наших сборников больше двигаться, наконец-то проснуться, вспомнить, что вообще-то в футболе есть ворота, в которые надо бы стремиться бить, вдруг, да и забьёшь, всё может быть, всякие чудеса в природе случаются… Фёдырыч он такой. Умеет вежливо так поиздеваться.
Посмотрел Фёдырыч  на друга моего Козьмича, да и вдруг принял решение заменить его на другого игрока, возрастного, опытного. Но и замена эта, нам пацанам, разумеется, непонятная, обидная даже, не помогла. Во втором тайме также обречённо пытались «светоктябринцы» счёт голам открыть. Разочек шарчинский вратарь выручил после таранного набега наших, в клубах пыли, в частоколе ног, углядел-таки мяч, выудил его, намертво телом своим закрыл, хорош, хорош у них вратарь, ничего не скажешь… на этом и всё.
Зато шарчинцы в самом конце матча забили. Стал один наш защитник мяч вратарю назад отпасовывать, да так это неуклюже сделал, что нападающему шарчинцев только и  оставалось мяч в пустые ворота издевательски закатить и, посмеиваясь пробежать сквозь густой матерный слой созданный совместными усилиями защитника-неумехи и донельзя раздосадованного нашего вратаря.
Попинывая мяч мы с Козьмичом этот обидный момент не раз вспомнили, пришли к выводу, что защитник, сосновский мужичок, из трактористов, конечно,  виноват, ну, просто отбей мяч в сторону, в аут его отправь, предупреди, в конце концов, вратаря, если вот так замаскировано решил ему мяч отыграть… Слабенький защитник, слабенький, ежу понятно, а кого ставить? Другие не лучше… Есть Толян Дымов, крепкий такой детина, поигрывал за совхоз наш, как раз в защите, но у него в семье какие-то нелады, каждую неделю пьяный жену по улицам гоняет, убить грозится, не до футбола ему.
Сумерки нехотя, по-июльски ещё, спускаются над нашей деревенькой. Вот и звёзды в небе первые появились, и ещё резче пахнет  скошенной травой с полей. Натужно урча везут «Белорусы» с зажженными фарами тележки с огромными копнами сена к мехтоку. Там уже несколько дней как идёт скирдование.
Да, уже сенокосная пора, половина каникул летних просвистело, куда же так всё быстро летит, куда?..
Мне уже пятнадцатый год, а в клубе скоро будут дискотечные пляски…
Мы медленно, повиливая передними колёсами, едем с Козьмичом на велосипедах, возвращаемся с нашей такой вот одинокой тренировки и, как мне кажется, думаем об одном и том же.

По настоящему отыграли мы с Козьмичом за нашу совхозную сборную лишь один сезон, одно лето всего лишь. Лето 81-го года. Я перешёл тогда в десятый класс, а Козьмич окончил первый курс Новосибирского физкультурного техникума.
В техникум он поступил без напряга, поступил на лыжное отделение. На районных соревнованиях по лыжам Козьмич был среди лидеров, места призовые занимал, а в этом лошадином виде спорта, выносливость, ох, как важна!  Её же, у Козьмича, как известно, хоть отбавляй. Этим он компенсирует свою явно не для лыжного спорта фигуру. Лыжники должны быть сухопарыми, рослыми, с этим изначальным багажом и можно к вершинам высоким прицениваться, а в Козьмиче и ста семидесяти сантиметров не наблюдается, и накачан он так, что ему сподручнее бы штангой заниматься. Но штангистов в наших краях никогда не было, штанга где-то в каморке у физрука валялась, полуразобранная, зато лыжный спорт в деревеньке рядом с бором стоящей, конечно же, в почёте.
Учёбой Козьмич был доволен, писал, что только химия напрягает. Да и жизнью городской, студенческой тоже был доволен. Жил, правда, не в общежитии, а на квартире у двоюродной сестры, которая давно и удачно огоражанилась, на улице имени Бориса Богаткова, конверты с таким адресом и с письмами бодрыми на пол-листка из школьной тетрадки в клеточку от Козьмича пару раз в месяц ко мне приходили из этого стольного сибирского города, где даже уже метро строилось.
Предыдущее лето было заполнено сначала ожиданием, потом просмотром Олимпиады московской, но, прежде всего думами моими о поездке в Ростов город батюшку. Не больше, не меньше, а надумал  подросток из глухой сибирской деревеньки поступать после восьмого класса в знаменитый на весь Советский Союз Ростовский спортинтернат, «кузницу футбольных талантов», как про него в любимой моей газете «Советский спорт» писали.
А чё? – думал я задиристо-безоглядно. Стал я уже допускаться до игр в совхозной нашей сборной? Стал. Техника вроде тоже имеется, все про это говорят, кумир мой детский Колька Артамонов меня лучшим пацаном по футболу в районе называет, а он-то много лет за совхоз играет, в районе, как и Фёдырыч, среди футбольной общественности уважением за свою игру пользуется.  Техника есть, есть: мячиком жонглирую немножко, удар, опять же у меня всё сильнее, всё точнее становится, футбол люблю до умопомрачения…
Уже описывал я, чем это закончилось – никуда я, разумеется, не уехал, а Козьмич в это лето и поступил после окончания средней школы в техникум физкультурный.
А на следующее лето мы с ним уже почти все матчи вместе играли за нашу совхозную футбольную дружину. Я - левый крайний нападающий, а Козьмич в центре полузащиты пашет.

О, деревенский футбол!
Как я тоскую по тебе, бесшабашный, простой, бесхитростный, честный и храбрый деревенский футбол! Где ещё можно было такого адреналинчика поднабраться, как не  с тобой проживая, в тебе растворяясь?..
Сколько раз, вот думаю, просыпался я с мокрыми глазами… Мне снилось одно и тоже…
Что я вновь выхожу на футбольное поле, и нога моя левая, которую я подволакиваю уже не один год и даже не десять, мне подвластна и мячик к ней как привязан,  вновь я выхожу биться, сражаться, выхожу ИГРАТЬ! И друг мой Козьмич подталкивает меня, не дрейфь, Серёга, прорвёмся!.. Прорвёмся… шепчу я в ответ, прорвёмся… И встретимся ещё с тобой Юрка дорогой мой, встретимся, не можем не встретиться… Мы ещё погоняем с тобой мячик, повколачиваем «круглого» в сетку футбольных ворот!..

О, деревенский футбол!..
Афиша анонсирующая матч появлялась заранее. Рядом с киноафишей, вывешивалась на бревенчатой стене домика, что примыкал к воротам машинно-тракторного двора. В домике этом хозяйствовал дядя Лёня Репин, наш сосед по улице и «газовик» по должности. Красные баллоны с газом привозились из Барнаула на машине, а дядя Лёня развозил их, выполняя заявки односельчан, на телеге, понукая ленивую свою лошадку, которая, кажется, тоже, как и дядя Лёня пропахла насквозь пропаном.
Афиша футбольная выглядела намного красочнее «киносиансов» в оформлении киномеханика дяди Саши. Оно и понятно, матчи районного футбольного чемпионата не каждый день, раз, максимум два в неделю, тем более чередуются игры домашние с выездными. Есть время афишу нарядной выставить всем на обозрение, так как место это в центре села нашего находится, рядом контора совхозная, школа, клуб, всякий увидит.
Однажды афиша и вовсе интригующей вышла.
«Сегодня!!! Матч века!!! Сборная совхоза «Свет Октября» - сборная Кавказа. Все на футбол!» Вот что на афише было написано.
«Сборной Кавказа» себя скромно обозвали строители-шабашники сколько я себя помню всегда в нашем совхозе что-нибудь да возводящие. Строилось-то в ту пору, пору самого-самого жуткого «застоя» в деревне советской много. Азербайджанцы, армяне, дагестанцы, чеченцы, ингуши, осетины… В наших краях они себя вели мирно, вежливые все, как на подбор, поэтому никаких серьёзных стычек с ними у русских парней не случалось.
Помню из того «матча века» уморительную картинку. Поскольку среди кавказцев более-менее в футбол играло от силы пять человек, остальным была отведена роль защитников.
И вот стоят в лучах заходящего сибирского солнца небритые Тофики и Алики, пузатенькие, в зелёных футболках, в длинных синих атласных трусах, гетр не нашлось, как, впрочем, и бутс, на ногах кеды с выглядывающими из них нейлоновыми носками, потому и  волосатые, кривоватые ноги несостоявшихся абреков  русским болельщицам видны как никогда. Строят-то они обнажённые лишь до пояса.
И, вот, стоят четыре защитника в линию изумительно ровную, стоят не шелохнуться, потому, как так велел Рафик, капитан команды, он за сборную Ленкорани играл даже, его слово – закон.
Сказал, слюшай, стоять мы и стоэм, да?…Вокруг суета-муета, возна-мазна, мяч туда-суда, туда-суда, игрокы тоже туда-суда, туда-суда, а мы стоэм, как вэлено нашэм командыром, он же и брыгадыр наш, понэмать надо, а?!
Пару мячей успели наши «сборной Кавказа» с такими её защитными редутами забить, пока Рафик сверхэмоционально не втолковал своим подчинённым, что надо в защите не буквально стоять, но и бегать за мячом,  отнимать его у  нападающих соперника… Лучше бы он этого не говорил, потому, как такое после этого началось на поле! Минут на десять, правда, всего… Пока в «сборной Кавказа» ни одного защитника не осталось. Всех Фёдырыч поудалял, в ином случае «матч века» в бойню бы превратился. А так, Фёдырыч, дипломат известный, составы вскоре подравнял, удалив за незначительные провинности двоих наших и выиграли мы с хоккейным счётом 6:2.
Сегодня мы играем с Крутишкой. С утра меня потряхивает, я предупреждён Фёдырычем, что буду опять выходить в стартовом составе. Это уже не первая моя игра, первенство районное в разгаре, я уже успел в матче с той же Крутишкой гол забить, когда играли у них в гостях. Пробил метров с двадцати, пробил не ахти как, но мяч срикошетил от крупного такого защитника и вратарь крутишинцев метнувшись в один угол с возгласом на всю округу «о, блин!», на самом деле чуть грубее это звучало, мяч вынужден был из другого угла ворот вынимать. Да ещё получил при этом предупреждение от судьи: «без матов, товарищ вратарь, выгоню!»
Первый мой гол, за сборную совхоза «Свет Октября»! Пусть и такой, но первый!
А сегодня я вместе с потряхиванием чувствую, что игра пойдёт, пойдёт у всех нас, уж сильно мы злы на крутишинцев, ничейку они в том матче получили незаслуженно, судья явно нас засудил, два пенальти назначил в наши ворота, одного нашего игрока за грубость удалил… Козьмича…
Хотя, мой друг никогда грубияном не был, и играет всегда в мяч, а не в ноги, тут был стык обоюдный, а крутишинец пал намертво, да ещё начал на поле муки смертные изображать, точь-в-точь как в телевизоре, наподобие Вадима Евтушенко из киевского «Динамо» или Рамаза Шенгелия из «Динамо» тбилисского. Противная картина, прямо скажем, даже крутишинским болельщикам стыдно стало за своего самодеятельного «артиста». А Козьмич спорить с арбитром не стал, гордый он и честный.
Начало матча с Крутишкой в семь часов, до этого сетки натянули, попинали по воротам, мальчишки под строгим присмотром Фёдырыча поле от «мин» очистили.
«Мины» - это коровьи лепёхи. Коровы, несмотря на свой вечно философствующий облик, этакое постоянное нирваническое состояние, не прочь, тем не менее, проникнуть на стадион, побродить, понимаешь ли, травку пощипать, а проникнуть сюда им, страницам, совсем не сложно, учитывая, что калитка на стадион часто остаётся незатворённой каким-нибудь спешащим на ферму скотником, через поле спешащим, наискосок, срезая путь, а ферма находится за рощей берёзовой, в сотне метров от стадиона. Тропинка уже давно образовалась от таких хождений, тропинка-желобок. Тянется диагональю чёрной по зелёному прямоугольному полю, иной раз мяч во время игры на неё попадёт и покатится, покатится колобком, не имея сил и желания, наверное, свернуть  и путая этим игроков.
Мужики-болельщики, а также отдельные представительницы женской части скамейки занимают.
Женщины  семечки пощёлкивают, позёвывают, и чё притащились, спрашивается, сами себе удивляются, в огороде полно работы… А ну её, всю не переделаешь!
Мужички покуривают, байки травят, игроков разминающихся подначивают, многие на матч пришли, как и полагается, «под мухой»:
- Колян! Ты сёдни яйца-то пореже чеши, больше бегай! А то уж каку игру не забиваш!
- Юрка! Ты их всех сразу посрубай в самом начале, тебе ничё не будет, мы с судьёй договорились!
- Молодой! – это уже мне «наставления», - Ты поменьше этих старых пердунов слушай, играй, как разумеешь. Не боись! Чуть, что мяч в зубы и  убегай в сторону!
Мальчишки за воротами табунятся, велики подальше побросали, спорят кто сегодня забьёт из наших Кулаев или Артамонов? А может Козьмич, а может Буз? Сомнений что мы победим у них, похоже, нет никаких.
Крутишинцы на автобусе приехали своём совхозном. Правда, на этот раз без сопровождения «уазика» директорского. Не смог директор совхоза «Крутишинский» на матч этот принципиальный приехать, дела помешали. Между председателями колхозными, директорами совхозными тоже борьба c подначками идёт, как-то услышал я однажды:
- Как наши, Степаныч, ваших в прошлый раз, а? Как котят слепых! То-то же!..
- Погоди, Пал Василич, будет и для вас Ватерлоо!
- Ну! Ишь ты, Кутузов, какой выискался!
- Посмотрим! Посмотрим…Готовь больничные своим оплачивать от душевного расстройства!

Когда ты стоишь у кромки поля и рядом твои товарищи по команде, когда тебе задорно подмигивает твой друг Козьмич, а Фёдырыч хлопает по плечу, мол, давай, Серёга, замотай их, задёргай, пусть у них языки сразу вывалятся, когда ты посматриваешь на команду соперников, да… все, как на подбор, бугаи, школьников, твоих ровесников, среди них нет, и бугаи эти тоже переминаются с ноги на ногу, а кто-то подпрыгивает, кто-то плечами поводит богатырскими,  тоже ждут они, как и мы, тоже уже в нетерпении: ну, чё тянешь, судья, давай, командуй! – в этот момент ты испытываешь чувства необъяснимые… 
А мысли…
Что ж, мысли, ты уже сформулировал.
Взросленький, шестнадцатилетний юноша, в тебе уже сто семьдесят пять сантиметров росту, ты постепенно обрастаешь мышцами.
И мыслями обрастаешь. В том числе, вот, и  мыслями о том, для чего ты выходишь на футбольное поле.
 Главная мысль  – футбол это больше чем игра.
Футбол, если уж на то пошло – это война.
Футбол – это место, где мы, мужики и можем доказать, что мы мужики.
Здесь, на футбольном поле, как на поле брани ты и можешь быть тем, кем ты должен быть.
Всё это я как-то выложил, в порыве красноречия, случается порой такое со мною,  Козьмичу.
Козьмич не стал посмеиваться над этим моим словесным порывом. Он всё, что я говорил о футболе  серьёзно воспринял.
Он, вообще, серьёзным парнем с возрастом стал. В средних классах ещё мог подурачиться, сейчас нет. Вообще, без нужды не улыбается, говорит, я же не идиот, чтобы рот постоянно растягивать. 
Козьмич серьёзно и к жизни относится. У него намечены планы, цели, вершины спортивные, которые он намерен покорить. И покорит, будьте уверены. Я это давно понял, изучая своего старшего товарища. Хотя из него слова вытянуть тяжело. Он взглядом лучше своим исподлобья всё объяснит, поступком, жестом.
Ещё Козьмич патологически честен. Соврать для него проблема из проблем. Этого, то есть вранья, иногда ситуация требует, разное же в жизни случается, а Козьмич в таких случаях «как лом проглотил». Стоит, молчит и видно сразу как тяжело ему, как мучается он оттого, что до этого, вот, ситуация дошла, довели её какие-то обстоятельства.
А ещё, я знаю,  он любит стихи, особенно есенинские и жутко этого стесняется. И у него есть тайная любовь, но настолько тайная, что она сама об этом даже, похоже, не догадывается.
Осенью Козьмича должны призвать в армию, а пока мы готовимся выйти на поле и порвать эту Крутишку…
Козьмич я с тобой! Я тоже задорно подмигиваю своему другу.

Игра началась.
Без разведки началась, задиристо, зло. Мы ведь, забыл сказать, с Крутишкой в лидерах районного первенства, рядышком ещё Шарчино с райцентровскими зазнайками – плотно идём, от остальных оторвались, каждое очко на счету…
Козьмич по центру, в полузащите, я слева, «краёк» в атаке. Схему игровую мы используем, впрочем, как и все команды нашего районного чемпионата, самую популярную: 1+4+3+3. То есть вратарь, четыре защитника, три полузащитника и три нападающих. Всё как в большом футболе, хотя там всё чаще тренеры к оборонительным вариантам прибегают, пара форвардов – это максимум, ничейку сгонять в гостях – за счастье.
Крутишинцы же приехали, явно, за победой. Носятся по полю как угорелые, рубятся не жалея ни своих ног, ни чужих, разумеется. Того «артиста», из-за которого Козьмича удалили, кстати, нету, вообще не приехал к нам, от греха подальше. И правильно. Мужская игра идёт, без всяких там кривляний.
За мной присматривает дюжий мужик лет тридцати, весу в нём явно за центнер, остаточные явления крепкой выпивки и опохмелки, красные, навыкате глаза, щетина на лице вместо печати интеллекта, кулаки, которыми можно быка-трёхлетку в глубокий нокаут отправлять… Ноги… Ноги сорок пятого размера, норовящие по моим голеням постучать, щитки на прочность проверить…К тому же этот Паха, так его кличут, зол на меня: что за сопляк, что за пацан появился? Нам гол дома забил с помощью моей ляжки, да я его сегодня порву, салагу этого, мне пофиг!
Легко читаются эти мысли его, легко, а пока я Паху выматываю рывками постоянными, открываниями и жду момента подходящего…
И вот он! Паха про меня подзабыл, к центру сместился, там они от напора наших отбивались, и вот, мяч, наконец-то, до меня дошёл от Сашки Заварзина…
Паха ко мне и помчался, помчался родимый! Глаза выпученные, сам весь красный как после третьей ходки в баню, силы ещё есть у него, силы, вообще, у сельских спортсменов-любителей беспредельны!
Они всю ночь могут водку глушить, женщин в перерывах  этого занятия ублажать, а утречком встать как ни в чём не бывало – только перегарищем как ударной волной взрыва атомного всё в округе сметается.
Паха всё ближе, а ты пас от Сашки, всё ж корявенький получил, не на ход, ты вынужден остановиться, остановиться как раз на бровке, где трава не примята, радует глаз своей первозданностью, рытвин тоже нет, гладенько всё. Словом, ты не в движении, ты, изобрази при этом испуг шестнадцатилетнего пацана, «растеряйся», покажи, что и не знаешь, что делать с мячом…
Всё это в доли секунды, пока Паха-«косец» приближается, «косец», вспомнил, это прозвище у него такое, «косит» всех «элегантными» своими подкатами… Ты уже его перегар ощущаешь… И вот он момент истины!  Вместо рывка вперёд, что должно быть по идее, ты мяч убираешь назад, под себя и одновременно (левша!) толкаешь его вправо, то есть назад от чужих ворот… Свист пролетающего мимо меня «косца», кусочки дёрна от шипов его бутс фонтанчиком, ушёл Паха своим центнером за боковую линию, ушёл! Холодок по спине – а если бы я не увернулся, что было бы с моими ногами?! Рядом землячки со скамеек повскакивали, выдохнули облегчённо: славно, малый, его уделал, вот, гад ловкий! Но не до «купаний мне в лучах славы», дальше, уже вперёд к неприятельским воротам по бровке двинулся, да не двинулся, стартанул резво, а с мячом скорость у меня приличная, нет, правда, без хвастовства, с мячом я даже быстрее бегу, чем без мяча, так, опять же Колька Артамонов отмечает. На подмогу облапошевшемуся Пахе другие «робятки» крутишинские летят из защитников. Но я уже кураж поймал, скорость набрал, попробуй останови! Хватай меня, лови за майку, за трусы, уйду всё равно! Главная задача крайнего нападающего пройти по флангу и сделать хороший, зрячий навес в штрафную площадь соперника. Но, это в идеальных тактических построениях, но не в деревенском футболе! Здесь беги по флангу, успевая уворачиваться от наездов, ещё один крутишинский басурманин со свистом промазал мимо моих ног!.. Потом, почти от углового флажка я смещаюсь к центру поля, ищу Козьмича, а тот, понимая мой замысел, делает один ложный рывок, второй, открывается, наконец, а это на линии штрафной прямо по центру, в полукружье и я ему пасую… Пас тоже не идеальный, на моих плечах висят крутишинские защитники, но Козьмич на оперативном просторе, защитничков я всё же примагнитил, мой друг  успевает мяч обработать, «примирить» его с кочками, а штрафные площади и её окрестности самые вытоптанные территории нашего поля, и нанести хлёсткий, низом удар! Гол!
Это лучшее, клянусь, в футболе, когда даже не ты гол забил, но именно ты сделал всё, чтобы гол состоялся! Крики восторженные со скамеек, мы сдержанно друг друга поздравляем. В деревенском футболе не принято тискать друг друга, заходиться в страстных поцелуях и объятиях,  устраивать кучу малу, как в футболе профессиональном - мы мужики!
Крутишинцы тоже бойцы, ничего не скажешь! Зарычали, ощетинились! Полезли быками племенными вперёд, после пропущенного гола. Пара игроков у них, вообще классные ребята, так наших накручивают, красавчики, да и остальные соображают, как в футбол играть, это не защитники «сборной Кавказа», словом, насели гости, не продохнуть!
Паха же после конфуза с ним приключившегося, ко мне как репей к одному месту прилепился. Куда я побежал, туда и он. Я стою, он стоит, ни на шаг не отходит, зыркает  на меня сверху вниз, всё ж он не только килограммов на тридцать меня больше, но и на голову выше – опекун, в рот ему лепёшку! Или лучше леденец, чтобы хоть как-то перегар перебить… Мне, конечно, льстит такое повышенное внимание к моей скромной персоне, но… не до анекдотов же дело доводить.
- Дяденька, может вы нападающим своим сбегаете помочь? Встанете у них за центфорворда, – я, зачем-то, решил с Пахой совсем уж опасную игру затеять.
- Если я встану, ты, молокосос, ляжешь, - дружелюбно так мне отвечает.
Поговорили называется. Однако надо и мне в защиту подаваться, совхоз «Крутишинский» совсем уж решил потушить сборную совхоза «Свет Октября». Забили они нам, сравняли счёт, и ведь, не успокоились на этом, продолжают атаковать.
Мы тоже упираемся, само собой, заруба на поле, настоящая! Пыль в штрафных площадках столбом! Жёлтые футболки крутишинцев тёмными стали, наши красные тоже побагровели.
Битва идёт, в которой никто уступать не собирается и противника своего не щадит. Судья из Мезенцева, похоже, испугался, растерялся, почти не свистит, у него, видно одна мысль в голове: как бы ему после этой баталии до дому полями, а до Мезенцева села от нашей Берёзовки всего-то с десяток километров, на своём «Иж-Юпитере» невредимым добраться.
В перерыве матча валимся все прямо на поле, водой из вёдер нас обливают – вечер, к тому же душноват.
Болельщики наши нас обступили, не все, конечно, самые рьяные, советуют, матерят ласково, Фёдырыч их отгоняет, сам начинает нас подбадривать, потом идёт к судье, что-то ему объясняет, втолковывает эмоционально. К судье и капитан крутишинцев, он же и тренер играющий подкатывает, тоже жестикулирует.
Ноги отдохнули, дыхание восстановилось – в бой!
Минут десять второго тайма, наверное, прошли в бодании непрерывном. Какие уж тут тактические схемы с тремя нападающими? Все в нападении – все в защите. Одна схема на поле проглядывается в эти минуты. Игра в основном центре поля идёт, прорваться к воротам возможности никакой. Но во всей этой круговерти видно всё же, что самым неуступчивым, самым при этом головы не потерявшим, пытающимся что-то осмысленное в игру внести мой друг Козьмич становится.
И вот уже он с Варовым Василием Николаевичем –  нашим школьным физруком, он лыжник отменный, но и в футболе старается, хотя техника корявая, конечно, но, трудяга, тоже, таких поискать надо! – соорудили комбинацию на правом фланге и Варов по воротам прицельно пробил. Вратарь крутишинцев на месте.
Козьмич и на меня успевает посматривать, покрикивает: не лезь в гущу, иди на свой край, жди паса! Передвигаюсь к бровке, хоть и нелегко это: наблюдать за боем со стороны, тоже начинаешь кричать, советовать… Как это у Шота Руставели? «Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны…» Точно. Но понимаю прав Козьмич, надо ждать, ловить момент.
И опять я дождался! На сей раз пас мне как на «блюдечке с голубой каёмочкой» Василий Николаевич Варов выдал. На ход, передо мной простор, только Паха наперерез помчался… И снова у меня получился финт обидный для защитника. В движении, смещаясь к углу  штрафной площадки гостей прокинул я мяч между ног у него, ну, не виноват я, Паха, так уж вышло… и сам успел увернуться от этого детины… в штрафную вхожу!.. в ближний угол может самому пробить?!. И пока размышляю, возвернувшийся и догнавший меня Паха так основательно мне сзади прикладывается… хорошо хоть не по «ахиллу», по икроножной мышце… спасибо  и на этом, в голове пронеслось, когда боль стала поменьше.
А забитый Василием Николаевичем Варовым пенальти, - мною заработанный, мною! трепетало всё во мне - я видел, находясь за кромкой поля.
Матч для меня, по сути, закончился. Я ещё на поле возвращался, похромал немного, и Фёдырыч меня заменил. Разумеется, до докторов и массажистов собственных в команде у нас дело не дошло, в совхозе-то  врача нету, а только фельдшер, и приболевшие берёзовцы, сосновцы, макаровцы, вознесенцы вынуждены ездить в районную поликлинику, впрочем, как и все остальные жители района. Поэтому я ногу свою левую, многострадальную, собственноручно лечил: поглаживал, растирал, разминал, домой вернувшись, иней их морозилки ногтями соскребал, прикладывал. Короче, через несколько дней опять в строю…
А матч с крутишинскими, пока я на скамеечке сидел в унынии, хотя и подходили ко мне мужички, по плечу хлопали, хвалили, к завершению, между тем, близился. И они, крутишинцы, опять счёт сравняли. Так у них один к мячу приложился метров с двадцати – без вопросов! Наш голкипер только плечами пожал, что, мол, тут сделаешь, «паутинку» в «девятке», чертяка, такой, снял! Раз в пятилетку такое увидишь!
Ничья? И до конца матча минут пять осталось, и судья всё на выданный на игру секундомер всё чаще посматривает, скорей, скорей бы свистнуть дважды, второй раз длинно и протокол игры подписав на мотоцикл и до дому, до дому! Ведь уже несколько раз игру приходилось останавливать, в драку намечающуюся  вмешиваться, урезонивать этих бугаёв…
И тут опять Козьмич – вот она роль личности в истории! – своё слово сказал.
Этот крепыш с разбитыми коленками (не один он такой, конечно, на поле), мяч просто требовал: пас! пас мне! Не дождавшись, сам выцарапывал его у противника, шёл и шёл вперёд упрямо!
И в конце-концов  фортуна бойца такого заметила.
Как всё произошло – толком никто не разглядел. Скопище игроков в штрафной площади у гостей наших, мяч мечется, в кого-то попадает, отскакивает, опять попадает, но штрафную покидать не собирается. Уже во вратарской толкотня с матами! Ещё отскок – и рёв восторженный! Гол!
- Бедром! Бедром я его, представляешь в сетку протолкнул! Иначе не успел бы! – потом уже, после матча Козьмич мне эмоции свои (трудно и припомнить мне его в таком восторженном состоянии) изливал.
На крутишинцев после этой битвы было жалко смотреть, так они расстроились. Паха, молодец, нашёл в себе силы подошёл, потрепал меня по затылку:
- Ну, ты как, малец? Извини, переборщил…
По шоссейке стадо коров пастухи гонят, некоторые хозяйки своих Зорек вышли встречать к стадиону – так спокойнее. Вдруг коров тоже футбол заинтересует? 
Хотя футбол на сегодня завершён.
Крутишинский автобус отправляется, до этого судья на своём мотоцикле радостный укатил: живы все, да и он лишь тычками исподтишка отделался.
Сейчас и наши мужики-футболисты, не все, но многие, во главе с Фёдырычем, а он «закидонщик» известный, пол-литра накатит и хоть в одном глазу, такую трудную победу где-нибудь в укромном месте отметят, обязательно отметят, как же иначе-то?
- Как Серый, нога? Болит? Терпи казак атаманом будешь.
-Ничё, Козьмич. Нормалёк. Ну, герой матча, покедова. Завтра забежишь ко мне?
- Конечно! Ну, давай, держи пять!

Осенью Козьмича призвали в армию. Служил он сначала полгода в Подмосковье, в городе Чехове, в «учебке». Потом в Закарпатье, близ города Ивано-Франковска.
Мы продолжали переписываться. Козьмич писал, как всегда кратко, сдержанно, без эмоций, что служится нормально, много времени в армии уделяется занятиям спортом, сообщал о своих спортивных результатах…
Тут я не мог от мыслей назойливых отмахнуться.
Дело в том, что ходили слухи: у Козьмича что-то произошло в техникуме, с кем-то он повздорил вроде бы, кому-то по-простому говоря своими кулачищами морду набил. Что же такое надо было сделать, думал я, размышляя над этой версией, чтобы Козьмича не просто из себя вывести, но и до рукоприкладства его довести? А после этого и отправился, мол, Козьмич служить в обычные войска,  а не был, как сам о том рассказывал, оставлен служить в Новосибирске, где была спортрота.
Верил я этому и не верил, а спросить друга в письмах об этом не решался. Сам не пишет, зачем я буду как «сарафанное радио» слухами пользоваться, да ещё просить: подтверди, мол, Козьмич, или опровергни…
Присылал мне армейские фотографии. Сначала из «учебки»: отощавший донельзя на карточке мой друг, насуплен, обижен даже на вид. Писал, что перед этим фотографированием не спал две ночи. Потом, на закарпатских фотографиях уже справен Козьмич лицом своим серьёзным, бодрей явно вид его. 
 Фотография с надписью: «На память другу Сергею от друга Юрия. 22.04. 83г.»  Это фото уже воина бывалого – полтора года отслужил. Форма сидит на нём ладно, на кителе значки военные, с разрядами, фуражка чуть ли не генеральская, усы бравые у Козьмича, а взгляд… тот же взгляд, что и в юности на «гражданке». Грустный, в себя как бы устремлённый. Каким же цветом были у него глаза?.. Кажется, серые… Или карие? Цвет глаз не помню, но вот выражение грусти в них всегда присутствовало –  точно могу сказать. Всегда меня это удивляло.
Письмо с этой фотографией пришло мне на городской адрес – я уже первый курс института оканчиваю. Пишу письма ответные другу Козьмичу всё реже, всё торопливее, всё короче эти письма…
Мне некогда – студенческая жизнь меня захватила, я во вкус её вошёл, стал уважаем среди своих сокурсников, друзья, да ещё из городских, появились.
Именно их – Олега, Игоря и Серёгу - я привёз  летом, в июне, как раз мы сдали второй экзамен, к себе на родину. Не только мою малую родину посмотреть, о красотах которой я слов  много сказал им, но и чтобы подмогли мои друганы новые помочь совхозу «Свет Октября» чемпионом стать.
Берёзовка принимала в эти дни  у себя старты районной Олимпиады. К этому событию стадион обновили. Да, что там обновили!
Трибуны трёхступенчатые смастерили! Радиобудку, она же типа ложи для почётных гостей соорудили! Флагшток появился! Сделали, заасфальтировали площадки для баскетбола и волейбола! Легкоатлетические секторы для прыжков в длину и высоту новые! Всё ладно, всё толково сделано, с любовью и не дрожащими от похмелья руками.
Второе рождение стадиона, не иначе!
Гостей понаехало, само собою участников полно! Праздничное открытие, флаги, музыка, борьба на спортивных площадках. 
Друзей я привёз с рекомендацией железной: футболисты они классные. Олег тот вообще за юношей в барнаульском «Динамо» играл, а Игорь в «Полимере», а Серёга в «Локомотиве»… Эта информация действительности практически не соответствовала, но, заметил, впечатление на земляков произвела.
С проверочными делами тогда всё было легко и просто.   Откуда эти новые ребятки, кто они – расспросов не было. В других командах этим, похоже, тоже занимались. И честь колхозов и совхозов запросто могли городские отстаивать.
Однако помочь нашей совхозной сборной приятели мои толком не смогли.
Первым захандрил, посмотрев наяву, что это такое деревенский футбол, Олег. Он, кстати, был самым техничным из нас, надо признать, надо, - свою коронную «вертушечку», вообще на «ура» исполнял.
Но посмотрел Олежка эти битвы на футбольном поле и сник как-то сразу, а потом у него обнаружился рецидив, как он выразился, старой травмы. Захромал старательно приятель, даже моментами гримаса адской боли  на его симпатичной физиономии появлялась, когда стоически доплетался он с нами до стадиона… А я был вынужден своих земляков разочаровать: явление динамовского мастера отменяется, ну, может, откладывается до следующего приезда его к нам в деревеньку.
Будем надеяться и ждать, говорил я, а землячки мои только хитро посмеивались. Обвести, обмануть сельского жителя? Попробуйте, наивные горожане…
Игорю, который неплохо в футбол играл, но ещё лучше в хоккей вратарём, защищал ворота знаменитого барнаульского «Атланта», тоже в нашем деревенском футболе места не нашлось. Толстоватого этого парня,  но с реакцией отменной, ему и доверили место в воротах, деревенские форварды проверили на прочность раз. Потом ещё раз. Да не ударами по воротам, а по туловищу в основном, при контакте тесном. Он, значит, мячик забирает, а мы как бы не успеваем ногу убрать, тоже нам мячик нужен… Ах! Ох! Извини, братец, случайно задели, не хотели, что с нас, тёмных, взять-то, играем, как умеем… О том, что он горожанин, молва, конечно же, донесла и до наших соперников. Отыграл Игорь один матч и всё – тоже захромал, тоже рецидив старой травмы у него…
Бился со мною на футбольном поле только Серёга. В защите нашей организовывал процесс не сдачи ворот противникам. И неплохо это у него получалось. Потому как дошли мы до финала, где встретились с извечным нашим соперником – Крутишкой.
К финальному матчу все вымотались, еле ноги таскали. И это сельские  спортсмены – представляете, какая борьба была в предыдущих матчах? Крутишинцы нам в первом тайме один мячик вкатили, а потом в глухую оборону все ушли. Попробуй забей.
Отыгрались мы в самом конце матча.
Я подал угловой, кто-то из крутишинцев сыграл рукой.
Тотчас судья свистнул и народ ломанулся через поле смотреть из-за ворот за пробитием пенальти.
Я пробил просто: низом в угол, наверное, получилось вратаря обмануть. Он дёрнулся, да не туда.
А потом дополнительное время. Почти пешком и почти без ударов по воротам.
А потом послематчевые пенальти. И все мы берёзовцы, мазали, я хотел пробить на технику, в верхний угол (вот оно головокружение от успехов!) и мяч рядом с крестовиной прошёл… Зато крутишинцы все три первых пенальти реализовали, один из них, как раз в «девяточку» угодил.
И всё! Приплыли… Радость крутишинцев, разочарование наших болельщиков – впервые на матчи приходили мои мама с отцом, как же я старался перед ними! Помимо мяча крутишинцам ещё тремя голами отметился в предыдущих двух матчах… Но что с того, сейчас? Мы проиграли… И кто-то произнёс в сердцах:
- Эх, Козьмича не хватало…

В конце этого лета родители мои переехали в город.
Для меня начался второй курс, ещё более захватывающий, ещё более интересный.
Адрес я новый Козьмичу не сообщил, не написал так с августа ни одного письма ему. Ладно, думалось, осенью вернётся со службы мой друг, встретимся, найдём возможность…
И осень прошла. Весёлая осень, озорная, с частыми пирушками, подружками…
В декабре, самом его начале я получил привет от Козьмича через свою двоюродную сестру Светлану, она тоже училась в педагогическом, только на математическом факультете. 
С Козьмичом они были одноклассниками и ей он тоже писал изредка письма из армии. Светлана рассказала, что Юрка не спешит восстанавливаться на учёбу в техникуме, что решил эту зиму поработать в совхозе, а там видно будет, что по-прежнему не пьёт и не курит, такой же спортивный, накачанный, спрашивает, говорила сестра, приедет ли Серёга на новогодние праздники в родную деревню или уже совсем городским стал?..
Я, кажется, отшутился, по своему обыкновению тогдашнему. Хотя точно знал, что новогодний праздник буду встречать в городе, хватит мне этих сельских пьянок с самогонкой и шатанием по тёмным сугробным проулкам. Да и никто меня в деревне не ждёт, никто (имелась в виду одна-единственная) не любит…
Новый 1984 год я встретил в одиночестве… Случился срыв у меня нервный… с кем не бывает…
А после новогоднего праздника опять же Светлана сообщила всхлипывая, потрясшую меня новость.
Они классом собирались отмечать праздник. Пришли почти все – три года-то всего как школу закончили, не распались ещё связи-привязанности. Козьмич тоже собирался прийти, но потом передумал. Сказал, что нет настроения и не хочет он своей постной физиономией общую радостную картину портить. Как не уговаривали его – всё бесполезно. Он ведь упрямец ещё тот.
А на следующее утро нашли Юрку Третьякова, друга моего Козьмича в родной избе вернувшиеся с гулянки родители. Мёртвым. Вьюшка была плотно закрыта, а в печке ещё, даже утром, мерцали угольки…

                2008 г, декабрь