Отражения Солнца

  Тому, кто хочет понять природу красоты, надо первым делом задать себе вопрос: где она находится?
  Вопрос этот впервые задел меня, словно осколок стекла, на лекции профессора Зимина. Он был стар, как само время, и говорил так, будто делился секретом, который хранил целую вечность.  Зимин, специалист по нейроэстетике,  разрушал привычные представления о прекрасном с методичностью хирурга, вскрывающего гнойник заблуждений.
  «Можно ли считать, что она – где-то в женщине, которая кажется прекрасной? – вопрошал профессор, обводя аудиторию усталым, но пронзительным взглядом. – Можно ли сказать, что красота, например, в чертах ее лица? Или в фигуре?»
  Он делал паузу, давая нам время переварить очевидное, как казалось, утверждение,  и тут же обрушивал на него научную артиллерию.
  «Как утверждает наука, мозг получает поток информации от органов чувств, в данном случае – от глаз, и без интерпретаций, которые делает визуальный кортекс, это просто хаотическая последовательность цветных пятен, оцифрованная зрительным трактом в нервные импульсы.»
  В аудитории повисла напряженная тишина.  Все, кто пришли сюда в поисках возвышенного, столкнулись с чем-то грубым, материальным, почти оскорбительным для их романтических представлений.  Но Зимин не останавливался. Он продолжал, словно рассеивая дымку иллюзий, сквозь которую мы привыкли смотреть на мир.
  «Дураку понятно, что никакой красоты там нет, и через глаза она в человека не проникает. Говоря технически, красота – это интерпретация, которая возникает в сознании пациента.»
  «Пациента?» - пронеслось у меня в голове.  Неужели мы, восхищающиеся красотой, больны?  Но профессор, словно услышав мою мысль,  уже переходил к главному.
  «Красота не принадлежит женщине и не является ее собственным свойством – просто в определенную пору жизни ее лицо отражает красоту, как оконное стекло – невидимое за крышами домов солнце. Поэтому нельзя сказать, что женская красота со временем увядает – просто солнце уходит дальше, и его начинают отражать окна других домов. Но солнце, как известно, вовсе не в стеклах, на которые мы смотрим. Оно в нас.»
  Последние слова профессора прозвучали как приговор привычному миру.  Солнце в нас?  Что это значит?  Если красота – это нечто, рожденное внутри меня, то где же тогда искать ее источник?  И если женщина, которую я считаю прекрасной, всего лишь «оконное стекло», то что же тогда настоящее?
  После лекции я вышел на улицу, оглушенный и озадаченный.  Солнце светило ярко, заливая город золотистым светом.  Я смотрел на прохожих, пытаясь увидеть в них те самые «окна», отражающие внутреннее солнце.  Молодые девушки, спешащие на работу, пожилые пары, неспешно прогуливающиеся по парку,  дети, играющие на детской площадке – все они были «окнами».  Но где же само солнце?
  Я вспомнил слова Зимина: «Оно в нас».  Неужели красота – это нечто, что я проецирую на окружающий мир?  Неужели все, что я считал прекрасным,  – всего лишь отражение моего собственного внутреннего состояния?
  Вечером я сидел в своей маленькой квартире, пытаясь осмыслить услышанное.  Передо мной лежал альбом с репродукциями картин эпохи Возрождения.  Я всегда считал их воплощением красоты, идеалом гармонии и совершенства.  Но теперь, после лекции Зимина,  я смотрел на них другими глазами.
  «Сикстинская Мадонна» Рафаэля.  Ее лицо, исполненное печали и нежности, всегда вызывало у меня трепетное восхищение.  Но если красота не в чертах ее лица, а во мне, то что же я вижу на самом деле?  Набор красок на холсте?  Или что-то большее?
  Я закрыл альбом и посмотрел в окно.  За окном мерцали огни ночного города.  Они были далекими и холодными, но в то же время завораживающими.  Можно ли назвать ночной город красивым?  Или это просто игра света и тени,  интерпретация моего сознания?

  Всю следующую неделю я провел в размышлениях.  Я читал книги по нейроэстетике, психологии восприятия, философии искусства.  Чем больше я узнавал, тем больше запутывался.  Наука утверждала, что красота – это субъективное переживание,  результат работы мозга,  а не объективное свойство внешнего мира.  Но как тогда объяснить всеобщее восхищение определенными вещами – произведениями искусства,  природными пейзажами,  человеческой красотой?  Неужели это всего лишь коллективная иллюзия?
  Однажды я решил вернуться к профессору Зимину.  Я нашел его кабинет на кафедре нейробиологии.  Он сидел за столом, заваленным книгами и бумагами, и казался еще старше, чем на лекции.
  «Профессор Зимин, – обратился я, – я хотел бы задать вам несколько вопросов по поводу вашей лекции о природе красоты.»
  Зимин поднял на меня усталый взгляд и кивнул головой.  «Спрашивайте, молодой человек.  Вижу, вас задел мой скромный доклад.»
  «Да, профессор.  Я не могу понять… Если красота – это субъективная интерпретация, то почему мы все так единодушны в оценке прекрасного?  Почему картины Рафаэля,  музыка Моцарта,  стихи Пушкина  считаются шедеврами во всем мире?»
  Зимин улыбнулся краешком губ.  «Хороший вопрос, молодой человек.  Действительно,  если красота субъективна,  то откуда берется это всеобщее признание?»
  Он задумался на мгновение,  словно подбирая слова.  «Понимаете,  субъективность не означает хаос и произвол.  Наше восприятие красоты,  хоть и рождается внутри нас,  не является абсолютно произвольным.  Оно основано на определенных нейробиологических механизмах,  которые формировались в процессе эволюции.»
 «Эволюции?» – переспросил я.
  «Именно.  Наш мозг  настроен  на определенные паттерны,  которые мы воспринимаем как  гармоничные,  упорядоченные,  целостные.  Эти паттерны  связаны с  выживанием,  размножением,  социальной организацией.  Например,  симметрия,  пропорция,  ритм  – все это  важные  аспекты  восприятия  красоты,  и  они  имеют  глубокие  биологические  корни.»
  Зимин сделал паузу и посмотрел на меня с  некоторой  грустью.  «Но  это  лишь  часть  ответа.  Наука  может  объяснить  нейрофизиологические  механизмы  восприятия  красоты,  но  она  не  может  исчерпать  всю  ее  глубину  и  многогранность.»
«А что же еще?» – спросил я с нетерпением.
  «А  еще  есть  культура,  история,  личный  опыт,  эмоции,  воображение,  духовность,  если  хотите.  Все  это  влияет  на  наше  восприятие  красоты,  делает  его  уникальным  и  неповторимым.»
«То  есть,  красота  –  это  не  только  нейронные  импульсы?»
  «Конечно,  нет.  Это  гораздо  больше.  Красота  –  это  диалог  между  внешним  миром  и  нашим  внутренним  миром.  Это  встреча  объективного  и  субъективного.  Это  искра,  которая  возникает  в  момент  этой  встречи.»
  Слова  Зимина  прозвучали  для  меня  как  откровение.  Диалог  между  внешним  и  внутренним.  Искра  встречи.  Это  звучало  гораздо  глубже  и  интереснее,  чем  просто  «интерпретация  сознания».
  «Но  вернемся  к  женской  красоте,  профессор,  –  сказал  я,  вспомнив  начало  лекции.  –  Вы  сказали,  что  женщина  –  это  как  оконное  стекло,  отражающее  солнце.  А  где  же  тогда  само  солнце?»
  Зимин  улыбнулся  еще  раз,  на  этот  раз  более  тепло  и  открыто.  «А  солнце,  как  я  уже  говорил,  –  в  нас.  Красота  женщины  –  это  лишь  повод,  катализатор,  чтобы  зажечь  это  солнце  в  нашей  душе.»
  «Повод  зажечь  солнце?»
  «Именно.  Красота  внешняя  пробуждает  красоту  внутреннюю.  Она  напоминает  нам  о  том  свете,  который  уже  есть  в  нас,  но  который  мы  часто  не  замечаем  в  повседневной  суете.  Женщина,  которую  мы  считаем  прекрасной,  –  это  зеркало,  в  котором  мы  видим  отражение  собственной  красоты,  собственного  солнца.»

«Значит,  красота  –  это  не  только  то,  что  мы  видим,  но  и  то,  что  мы  чувствуем,  то,  что  мы  переживаем?»
   «Совершенно  верно.  Красота  –  это  не  феномен  зрения,  а  феномен  бытия.  Это  способ  быть  в  мире,  способ  чувствовать  мир,  способ  любить  мир.  И  в  конечном  счете,  способ  любить  себя.»
  После  разговора  с  профессором  Зиминым  мир  вокруг  меня  словно  окрасился  новыми  красками.  Я  стал  смотреть  на  все  иначе.  Не  только  на  женщин,  не  только  на  произведения  искусства,  но  и  на  обычные  вещи,  на  повседневную  жизнь.
  Я  шел  по  улице  и  видел  красоту  в  каждой  детали:  в  игре  света  на  листьях  деревьев,  в  отражении  неба  в  луже,  в  улыбке  незнакомого  человека.  Красота  была  повсюду,  нужно  было  только  научиться  ее  видеть,  чувствовать,  переживать.
  Я  понял,  что  красота  не  находится  где-то  вовне,  не  принадлежит  каким-то  объектам  или  людям.  Она  рождается  внутри  меня,  из  моего  собственного  восприятия,  из  моего  отношения  к  миру.  И  чем  больше  света  и  любви  во  мне  самом,  тем  больше  красоты  я  вижу  вокруг.
  Женщина,  которая  кажется  прекрасной,  –  это  не  источник  красоты,  а  лишь  зеркало,  отражающее  мое  собственное  внутреннее  солнце.  И  чем  ярче  это  солнце  горит,  тем  прекраснее  становится  мир  вокруг  меня.
  В  тот  вечер  я  снова  открыл  альбом  с  репродукциями  картин  Возрождения.  «Сикстинская  Мадонна»  смотрела  на  меня  с  холста  все  так  же  печально  и  нежно.  Но  теперь  я  видел  в  ее  лице  не  только  внешнюю  красоту,  но  и  отражение  чего-то  большего,  чего-то  глубокого  и  сокровенного,  что  жило  во  мне  самом.
  И  я  понял,  что  поиск  красоты  –  это  не  поиск  чего-то  внешнего,  а  поиск  самого  себя,  поиск  своего  внутреннего  солнца.  И  когда  найдешь  это  солнце,  мир  вокруг  тебя  наполнится  светом  и  красотой.
  И  тогда  уже  не  важно,  где  находится  красота  –  в  женщине,  в  картине,  в  природе  –  она  будет  повсюду,  потому  что  ее  источник  –  в  тебе  самом.  И  ты  сам  станешь  тем  самым  «солнцем»,  которое  отражается  в  «окнах»  окружающего  мира.
  И  это  и  есть  настоящее  понимание  природы  красоты.  Не  в  поиске  отражений,  а  в  пробуждении  своего  собственного  света.  И  тогда  мир  откроется  тебе  во  всем  своем  великолепии,  как  бескрайний  океан  красоты,  отражающий  твое  собственное  сияние.