Шапка

—Маш, ты опять потеряла шапку?

Снова без шапки, моя 8-летняя дочь, кажется, буркнула в ответ что-то невразумительное и слегка насупилась. Неужели этого ребёнка привела в мир именно я? Когда я порой смотрела на это детское, но, казалось бы, уже осмысленное существо, то порой ловила себя на странной мысли; я не понимала, мой ли это ребёнок или нет. Внешне она как две капли воды похожа на её отца, которого бы я предпочла иначе никак и не называть.
 
Даже в том, как она, бодро и весело, хлюпая, шагает детскими цветастыми ботиночками по грязноватому московскому снегу, всегда просматривался его характер. В том, как она улыбается, смеётся, подаёт мне маленькие ручки, и играет с другими девочками в куклы на детской площадке. Также размашисто и громко её отец когда—то прошёл сквозь мою жизнь.

Огорчённо вздохнув, я посмотрела на куклу, которую моя дочь несла в руке…  Ещё недавно новая улыбающаяся Барби теперь имела взлохмаченные волосы, порванное платье, а её изящная новая кукольная нога была неестественно вывернута и испачкана в том же невнятном, как будто бы не декабрьском снегу. Словно в самой московской атмосфере произошёл какой-то катаклизм, и на место снежному, боевому, предпраздничному декабрю вернулся неприятный ноябрь.

Стоило мне уже после прогулки перейти порог собственной квартиры, как в нос ударил резко-неприятный, душноватый запах женских духов, говорящий о том, что к нам в гости без приглашения (естественно!) нагрянула моя любимая мама. Из кухни донёсся привычный строгий голос с нотками укора:

—Люда, как же так, и опять в холодильнике пусто? Везде беспорядок...

Не то чтобы моя мама очень талантливый человек, но у неё была одна способность, которой она владела буквально в совершенстве - вызывать у окружающих чувство нестерпимого стыда. Было ощущение, что вся наша крошечная кухня в этот момент застыла в напряжении, и даже кот, пристыженный тоном моей матери, заслуженного и, разумеется, разведённого педагога шестидесяти лет, стыдливо спрятался за занавеску.
А эта субтильная, но очень деловая женщина уже перекладывала что-то в кухонном шкафу. Как только она повышала на кого-то голос, цвет её лица улучшался.

Ритмично болтая ногами, рядом на стуле сидела Маша и с ожесточённо-сосредоточенным выражением лица грызла пряник. Она то-ли ещё не понимала, то-ли не знала, как реагировать на этот педагогический моноспектакль. Удивительно было другое: она сидела за столом в уличной шапке, которая внезапно нашлась.

—А можно мне кефир?

Я даже от неожиданности подпрыгнула и хихикнула от этого смешного "р" - так как моя дочь вопреки всем усилиям логопедов её не выговаривает, слово "кефир" прозвучало скомкано, невнятно и по-детски смешно. Даже моя мама неловко, хотя и немного неестественно улыбнулась и спешно полезла в холодильник за кефиром.

—Мам, а налей мне тоже, пожалуйста, — попросила я.