Куст сирени с цветками в пять лепестков

 

Петрович шел в гости к новому другу, заранее улыбаясь, даже внутренне ликуя от предвкушения реакции на подарок, который собирался вручить Вадиму Сергеевичу. Подарок лежал в полотняной сумке, и нес он его, хотя и под мышкой, но очень бережно. Пройти надо было метров триста-четыреста, и всю дорогу Петрович успокаивал кого-то вслух: «Хорошо тебе будет в новом доме, не переживай, подружек тебе заведут, детки появятся».
Вот и дом соседа, Вадим Сергеевич уже вышел навстречу, и шел с распростертыми объятиями. В эти объятия и вручил Петрович сходу подарок. Сумка пришла в движение, Вадим от неожиданности выпустил ее из рук – и тут сумка побежала.
— Лови! — закричал Петрович и сам припустился за своим подарком, догнал его и заново передал другу.
— Кто здесь?
— Да доставай уже смелее.
Вадим засунул руку и вынул из сумки петуха. Петух норовил вырваться, тогда мужчина подхватил его обеими руками и поднял повыше, чтобы рассмотреть.
Петух был хорош, его перья как будто были разрисованы яркими масляными красками, всеми, которые были под рукой: тёмно—золотистой с продольными чёрными полосами шея, грудь блестела густым зеленым цветом, почти малахитовым, живот, бёдра и хвост сверкали красно—бурым отливом.
— Какое чудо! Тебе не жалко? – Вадим спрашивал Петровича, а сам уже понимал, что ни за что не расстанется с этим красавцем.
— Хорош, да? — Я знал, что тебе понравится. Ты только не забывай кормить его, он пшено любит и семечки, да чтобы водичка всегда была свежая и чистая — напутствовал Петрович. — А насчет жалко, два петуха не уживаются в одном курятнике, вот и дарю одного.  Выдержишь боевое крещение, справишься с петухом – считай, что стал местным. Перебирайся уже сюда окончательно, а то мотаешься туда—сюда, вроде уже не городской, но еще и не деревенский. Да и мне веселей будет.
Похоже было, что Петрович радуется больше друга. Дорога объединяла дома Николая Петровича и Вадима Сергеевича, она же их подружила и познакомила. Вадим на старости лет купил в деревне недорого деревянный домик постройки советских времен, кухня, спаленка, да зал, с дровяным отоплением, колодцем на улице, и вот уже пять лет пытался вдохнуть в него цивилизацию. Смонтировал электрическое отопление, оставив и дровяную печь, завел воду в дом, установил душевую кабину. Снаружи освежил краску,  выделив наличники белым цветом. Домик стал привлекательным и радовал глаз и деревенских жителей, и дачников. Участок был небольшой, ровно такой, какой мог потянуть самостоятельно. Несколько яблонь, смородина и крыжовник. Возле забора посадил любимую сирень, на садовом рынке сказали, что ветки будут сплошь из цветков по пять лепестков.  Живи и радуйся. Вадим овдовел семь лет назад, детей у них не было, вот и находил утешение в заботах о доме и саде. Петрович, проезжая мимо к своему дому, не раз помогал то советом, то с выгрузкой строительных материалов, так и подружились.
«Ну, Сергеич, оставляю вас с петухом, кстати, его Гриша зовут, не буду вам мешать», — сказал Петрович и ушел. Вадим так и держал в руках присмиревшего петуха, а в голове уже прикидывал, где его поселит.
В сарае Вадим Сергеевич освободил пространство в углу, напилил перекладины и смастерил насесты, нашел несколько мисок под воду и еду, возле сарая сделал ограждение из пластиковой сетки, пришпилив ее к деревянным рейкам. После этого выпилил в сарае окошко снизу, чтобы петух самостоятельно мог выходить на прогулку. Гриша все это время сидел в углу сарая и внимательно следил за действиями нового хозяина. Вадим же остался доволен своей работой. Принес из дома пропитание на первое время— покрошил хлеб в одну миску, в две другие высыпал пшено и семечки, в следующую налил воды, и оставил Гришу одного. Был уже поздний вечер, Вадим от эмоций и физической деятельности устал, и ушел в дом спать.
Утром он проснулся от протяжного ку—ка—ре—ку, Гриша будил его настойчиво и вполне по-хозяйски.
— Ты ж мой дорогой, — выскочил, в чем спал, Вадим и размахивал перед петухом руками, демонстрируя радость.
С этого дня поездки в город стали исключительно по необходимости, только с целью прикупить Грише зерна и себе что-то из продуктов. Как-то раз Вадим Сергеевич приехал с мешком и сразу направился к Гришиной загородке.
— Смотри-ка, дорогой, что я тебе привёз, — мужчина из мешка достал по очереди двух курочек—пеструшек. Они были еще молоденькие и боязливые. Гриша вначале настороженно смотрел, как они сбились в кучку и дрожали, потом подал голос, похожий на клокотание, курочки тут же успокоились и направились к петуху.
— Контакт налажен, — вслух произнес Вадим, наблюдая за процессом знакомства.
Еще через неделю курятник пополнился двумя молодухами белого цвета, чуть позже двумя коричневыми. Гриша стал предводителем шести кур. Авторитет Гриши был беспрекословный. Когда стадо вполне освоилось со своим жилищем, Вадим стал выпускать их за изгородку погулять по участку. Куры пытались улизнуть в деревню, копая ямки под забором. Гриша наказывал своим клювом, и вскоре они уяснили, что так делать нельзя. Частенько Вадим Сергеевич брал Гришу для прогулок по деревне, и тот смиренно, даже важно, вышагивал рядом, не пытаясь убежать. В деревне посмеивались, называя Вадима за глаза укротителем петухов.
Однажды поздно вечером, укладываясь спать, Вадим услышал сильное кудахтанье и громкий крик петуха. Он выскочил на улицу, схватив, что попалось под руку, это оказался веник. «Воры, — подумал он, — а я на них с веником!» Он зашумел, закричал, и увидел в темноте кого-то, похожего на собаку. «Так это лиса!» – осенило его. Он открыл сарай, куры забились на дальний насест и дрожали своими тельцами, закатывая от страха глаза, а Гриша продолжал дежурить возле входного лаза, издавая устрашающие звуки. Его гребень налился кровью, торчал высоко, грудь и крылья распушились.
— Ну ты воин, ну точно Муромец, — причитал Вадим, гладя и успокаивая Гришу.
По деревне быстро поползли разговоры о лисе, погулявшей по курятникам и задравшей пару кур в одном из них. «Повезло моим курочкам с петухом— и красавец, и боец, и защитник.» Между тем, лето было на исходе. Как-то раз Вадим пошел покормить свое стадо птиц, и увидел что-то белое в гнездышке из сена. Это было первое яйцо. Постепенно все молодухи стали нестись.
— Петрович, друг, как же я тебе благодарен за Гришу, курочки-то мои несутся!
— Да Гриша тут ни при чем, — просвещал его сосед.
— Да понимаю, я про то, что у меня новая жизнь началась с твоего Гриши, есть о ком заботиться.
К зиме Вадим Сергеевич хорошо подготовился, прикупил специальную лампу для обогрева курятника, заготовил побольше сена. Куры выходили погулять, клевали снег и чистили в нем перышки. Гриша покровительственно относился ко всем своим шестерым птичкам, но выделял одну из пеструшек. Она была самая маленькая и скромная, и он частенько подсаживался именно к ней на насесте, или подбрасывал зернышко. Куры это видели и ревновали, старались лишний раз долбануть ее клювом или отнять то самое зернышко. Гриша, как вождь своего стада, тут же усмирял их клекотом.
Так они и жили дружным семейством, Вадим Сергеевич, Гриша и его куры. Новое лето наступило, опять Вадим был с урожаем яиц, даже продавал излишки дачникам.
Беда пришла, откуда и не ждали. Вадим занемог, вначале пропал аппетит, даже яйцо всмятку не лезло в горло. Он стал худеть, силы покидали его стремительно. Петрович забил тревогу и заставил пойти к врачам. Оказалось самое худшее – рак желудка четвертой стадии. Он не чувствовал боли, просто не было силы ни на что, лишь забота о своих питомцах заставляла его подниматься. Петрович по-соседски привез мешок комбикорма, Вадиму оставалось только дойти до сарая. Гриша как-то понимающе смотрел на хозяина, заглядывая ему в лицо и что-то клокоча по-своему.
— Сочувствуешь, дружок? – отвечал Вадим, гладя петуха по его красивому оперенью.  Больше они не гуляли на пару по деревне, да и один не гулял, все больше времени проводил в дреме.
— Давай зарубим твоих кур, а ты в больницу ложись, — увещевал его Петрович.
— Ни за что! И в больницу не лягу, — сказал, как отрезал, Вадим.
Ближе к зиме, словно чувствуя свой исход, куры сдохли одна за другой. В сарае, в своем углу, отведенному под курятник, остался один верный Гриша. Он дождался смерти хозяина, и потом, в день похорон, умер сам. Петрович похоронил вначале своего друга, а потом и петуха: Вадима Сергеевича на кладбище, а петуха в саду, под кустарником, который весной зацветет густыми ветками сирени с цветками в пять лепестков.