Два шабашника

 
ДВА ШАБАШНИКА


С утра ёхористая акула пера – редактор журнальчика «Словцо края»,   творческих мужей встречал. Двоих со звонкими именами.
Обильные столы с хорошей выпивкой бывали; ни раз, ни два – из памяти вон. О них вспоминали часто лоск теряя, облизываясь натурально...
Из совместных дел в реале одно конфузливое: писатели не бередили.
        – М… н…н… есть заказ, господа! Деньжата верные, аванс…
        Вяло сжав ладонь изобразил улыбку Ким: одышка, на фэйсе голодными червями наступали морщины. Всегда с ментоловой сигаретой; язык–ментор и творческая импотенция, – увы. Однако хорохорился явно без меры: стало зримо к концу рухнувшей в тартарары эпохи. При власти коммунистов: руководитель направления в творческой среде, там уж чересчур артачился и бурагозил. Естественно, велеречивый секретарь уважения, мягко говоря, «акул пера» не заслужил. Ход жизни сломался – новые времена и такие же частушки. Халява закончилась, украсть трудно, доить некого (лохи исчезали). А зарабатывать ассигнации спец по дармовой выпивке не умел, – рубль на полтину ломал часто…
Светоч  журналистики – год на пенсионе; в цифрах –  титьки куриные... Западни эпохи ругая кого попало виня, в обнимку с дачным соседом экспериментировал с брагой в улёт. У обоих глотки лужёны, ясно море...
"Человек без осознания вины абсолютно неинтересен", – жалился в сотый раз добродушному кирюхе. "Отстой" – косоротый собутыльник, закусывая. Крайний оплот показушника...
  ...Немтырь как бы Александр-редактор идею–фикс уважил: само то.  Чокнулись рюмками, крякнув уже по-стариковски, прибавив волны дыма в тесный кабинет.Думы, расчёты, воспоминания, женщины, поздравление с ушедшим юбилеем…  Окосели  достойно, за веселели, короче – никакушные. Анекдотов забойных и историй новых нет; в этом "сермяжная" правда...
 
        Более интересен второй литературный творец: низкорослый сутулящийся крепыш Жаргал. Мыслящий, обязательный; на трезвую голову осторожен и как-то застарело уставший.Молчалив в любых компаниях...
        Русскую литературу любил свирепо до обожания. Голубками с чубчиком, с цветастым «узорочьем» славян выпускал негу поэзии. "Каждая фраза строит глазки", – частенько цитировал известного лауреата. Творческая энергия хлестала через край; а это – слаще женщин и мёду!
После университета одиннадцатым маршрутом (надёжен!) исколесил 60% территории края. С пользой учительствуя в глухих  деревнях региона.
И беженству рад, как и дорогам скитаний. К юбилею не обзавёлся машиной, дачей, ровно хукавший к ассигнациям. По жизни шёл один – загс утешил, но поздновато. К благам спокоен: чужд приобретательства; квартира – в мечтах. Зато озерки «разливанные» приятелей, жён и внуков, существенных долгов, да и так, по мелочам. Укрывался от знакомцев-бездарей, «доставальщиков» в общаге машзавода, –  пристроил товарищ-юрист. Адрес у близких, цифры на мобильном менялись часто, как у раскрученного актёра телесериалов – от воздыхательниц…
С друзьями и безрассудным шансом победить вгрызался в общественно-политическую заваруху края. Депутатами бит (шкура задубела!); осмеян нещадно, раскритикован. Что ни говори, листвяк! И руководство в нём не узревало карнавала; однако запоминается тот, кто идёт против ветра. Сильно таки одарённого помотало...
  Тонко знавал людей, душой чувствуя многое: посулы не волновали; радости отшелушены; к славе – с явной иронией… Вытанцевался наглядно итог: жизнь и творчество – одно и то же. Без него действительность скучна... Зажав душу в кулак прокурено-хрипящем ручейком:
  – Однако нужно думать...
        Слипшиеся длинные чёрные волосы поправив, закашлялся: курил ядрёно много с юрты детства ещё.          
– А чо тут размусоливать, ведь не шахматы? Сделали же офигительную книгу, всё путём…
– В беседах я глаза в сторону; околпачил с гонораром молодых, жалуются… Мой раздел с твоими словами–помело – зеркальный щит. Хорошо то, что прекрасно, да не очень. О, как хромает память, шурум бурум... И, словно оценивая жеребца на ярмарке, вторил: надо думать! Волноваться, печалиться, ругаться, используя родимое слово, ёкараганэ! Это не третьестепенный вопрос, и я не совсем полезный идиот тиимэл  даа!  (1)
        Туго-широкие скулы с каркасом, будто для раз движения пространства и отбоя ветерка. Ему бы на молодого копеечного жеребца, держась за гриву, да полями! Они, проснувшись от долгого сна, зелено-сочно наливаются щекастыми холмами. Лениво нюхать, как чабрецом, шалфеем и мангыром пахнет омоложенная степь. Хлебать глазами зелёный ковыль, алые саранки с нежными ургульками. Горизонт обширен: шуршанье–шевеленье трав, бутончиков цветение. Мелкие речушки, озерки, тарбаганы, сусликов пересвист, вой боязливого шакала… Гнуса отродясь не водилось – сиверком отдувало... Свежо, озоново!
А стоянки с юртами, кошары; овцы, гуртами скот, табунищи лошадей!    Дворняги умные, красота...  и сердце еле–еле щипать начнёт, так всё-таки чудесно... зубоскрежещущая печаль...
Сумел таки уговорить журналистский ветрогон, партийная хватка ещё не ослабла! Заморачивало, когда уехали по зимнику в Агинский регион; близился юбилей, глава пригласил, чего уж выкаблучиваться! Ох-охо, таку даль перетца, супруга-гуранка...
Заёристо-шаловливый  Ким гнать пургу научился, не отнимешь. И гундел многие километры дороги: всё будет путём... Кто старое помянет... В администрации округа понтисто заливался лучше соловья! Даже местами рокотал... купался в долгих взглядах собравшихся. Совесть вовсе расфокусировалась! Портил карму себе и другим... 
Напарник же хмуро отмалчивался; заказ явно не по душе: вкалывать-то придётся сутками. Однако своего пути не обежишь…
– Божидаркуев, чего молчите? Вопрос–подкидыш...
Глава – коричневый, сухой, похож на замученного негра из африканского телерепортажа. 
– Так Вы же благобеседуете? – Хорошо одно при другом, ёккараганай...  (2)Старея, человек  видит хуже, но  больше. Честный ответ на  заданный вопрос.
  Близкие знакомцы и родня (в чиновниках) удивлённо–обалдело пялились на кровника: деньги выделят лишь под громко-известную фамилию. А так, что называется, взгляни – и мимо шлёпай, ёк-макарёк...
... А в чабанской юрте щедро спела молодая баранина, бухулёр; не всякий гость одолеет и в два присяда. В рюмки макали палец, брызгая на четыре стороны. Тарасуна (3) пили много и долго. Умело. По очереди, с речами и ветрянка перебранки таки не кончалась...
Под холодную водочку сварганили маломальский договор. Болтогой! (4) Ударили по рукам: хорошо-с подрумяненным шабашникам – аванс;  ассигнаций «иногда» не хватает. Много камней лишь в почках… Да и от хорошей жизни писателями не становятся...
"Лепший кореш"  вошёл в раж и продолбал аванс сразу, ёхамор (6)...
Вдогонку факту  Жаргал в тревоге: опять дал слабину! Ей-бо, зачем ввязался в драмокомедию? В годах-то уже нет лёгкости, издательский срок коротковат… Мысли только об альманахе: кого из пишущей братии увлечь? Они худо–бедно должны знать эпос, литературу бурят, житьё-бытьё нынешнее. Стаду нужен пастух с кнутом... А работяще – постоянных ребят – единицы и они при деле. Остальные толковы  пасмурно... Эх, головушка отчаянная, ай бурхан! (5)Обратно фарш не провернёшь...
        Много чего обещавший азартный коллега-мудозвон – не заглядывал. Телефонными звонками не радуя: балалайка с художественным свистом! Оказались разговоры элементарным пшиком... без башки совсем.
– Ладно – куплю мопед, обещание внуку… Хочешь–не хочешь надо вкалывать, ёк макарёк... И сколько ещё  буду, дурень, подставлять нос, чтоб по нему щёлкнули? Болтогой!
– Вторично разыгран гамбит, – улыбается лепший кореш Анчуткин. – Много не ахти, это брызги. А так всё  путём!..

слова бурятские:  
  (1) –именно так
  (2) –ругательство   
  (3) -   бурятская водка
   4)   – да будет так
  (5) -   О боже!
  (6) - с досадой