А на обломках... наши имена

Плывем под кофеек. Сцена первая.

Трактир Есенинских времен. Шум, гам, гвалт, хохот. Посреди бедлама кинжалом из стола торчит кто-то очень исторически-важный. Незнакомый, но легко узнаваемый. Соткан, так сказать, из великих мыслей. "Поэтический герой своего времени". Упоенно-пьян ранней весной, читает стихи. Стихи хорошие. Но, смешиваясь с гоготом гвалта, великие мысли тонут в болтовне публики. Словно их неправильно порвали на цитаты. Вырванные из контекста мысли, слова навсегда утратили свой первоначальный смысл.

За крайним столом сидит мужчина средних лет. Художник. Не обращая внимания на пьяное сумасбродство публики, внимательно слушает стихи. Все равно, как читает Фрейда в битком набитом вагоне метро.

В это же время в зал входит посыльный. Все выше происходящее мы видим глазами посыльного. Пытается соориентироваться: что происходит? Пристальным взглядом нащупывает в укромном уголке зала Художника. Подходит. Наклоняется. Что-то тихо говорит Художнику в ухо. Не сводя глаз с упорно продолжающего декламировать поэта, Художник меняется в лице.

-
Художник кладёт на стол деньги, встаёт, направляется к выходу, покидает Трактир. Посыльный следует за Художником.

Кто-то толкнул официанта. Мы не видим, но слышим, как грохнул об пол поднос с пойлом. Дребезг битой посуды смешался с возмущением орущей толпы, похожей на вопли фанатов на футбольном поле в момент неудачного броска.

Внезапно шум обрывается. Посыльный закрыл дверь,

Ты: Я - Поэт или Художник? - Интересуешься ты.

Я: Бери выше. Ты - Посыльный. Ситуацию мы видим твоими глазами. Сублимативная камера.

Ты: Не вопрос.

"Делаешь" удивленные глаза и сокрушенно произносишь:

- Где же Художник?