Нептун

               
Мой отец садит меня к себе на велик сзади и мы катаемся по пыльным тряским дорожкам соснового бора или по разлинованной бетонной плиткой Богдашке. Мимо шипящих на нас фонтанов, вдоль вековых синих елок, каждую из которых я знаю по имени. Уже не помню, что у меня за сиденье, зато помню, как коричневые сандалии норовят залезть между спицами. – Ногами не болтай! Ногами не болтай, говорю!- гундит на меня папа где-то далеко-далеко впереди. Или уже сбоку. Что-то без боли схватило стопу. Подняло и опустило бережно. Я видела, как отец несколько раз перекувырнулся через голову на локтях, хотя в этот момент я сама с 20 килограммовым велосипедом, застрявшим в моей ноге летела на скорости по горячему летнему асфальту.
Потом папа бежал ко мне. Вытаскивал из спиц мою выкрученную наизнанку ногу в сандалике. Сандалии, да и сам велик конечно, были в мясо и я всю дорогу к дому проревела на его руках, не потому что на коленках прилично не доставало кожи, а потому, что мама за эти сандалии нас с папой теперь точно прибьет.
Вот так мы с отцом чуть не расшиблись у бассейна Нептун.
Через 35 лет я увижу во сне пространство, похожее на пятак между легендарным клубом Отдых, снесенным местными коррупционерами и чудом устоявшим стадионом Сибирь. Прямо на улице крытый стол  буквой пэ, по ритуальной классике. На столе  выпечка, батоны, крендели, ромовые бабы,  мягкие сыры, сыры с плесенью и мини холодильники с колбасами, паштетами  и всяческим мясным желе. Я разламываю хрустящий багет и намазываю его чем-то плавленым, я тороплюсь, волнуюсь, что мне не хватит времени и места. Стол накрыт для очень разношерстной творческой тусовки. Панки, танцоры, студенты в академических шапочках. Мы все готовим важную рекламную сьемку.  В палатку заглядывает разодетый в пух и прах персонаж,  похожий на одного знаменитого отечественного певца и хореографа , уже ушедшего, разумеется. Он почти так же нарочито порочен, но свободен уже по-настоящему. Еще на этом пестром собрании оказались двое не из нашего мира. Братья-близнецы с крупными черепами и странными татуировками на лицах и груди. Я все пыталась их успеть расшифровать. Там точно был Анубис и еще фотография какого-то нашего профессора, которым восхищались даже на другой галактике.
Какое-то время я снова себе не верю. Близнецы из соседней вселенной это еще куда не шло, но покойный народный артист это опять перебор. На всякий случай я лезу в википедию, найти его любимое блюдо и нахожу отрывки воспоминаний про крепко любимые им жареные и сырые сардельки, про его по-детски громкое капризное одиночество и безотцовость.
 Почти в полнолуние я покупаю в фермерском отделе маленький круглый Бри, паштет с черносливом, рядом в пекарне беру маковую плетенку и еду на Богдашку.
После смерти бабушки за год я приехала к отцу 2 раза. Я не могу с ним просто поговорить. Я не могу сесть в это все то же клетчатое желтое дедовское кресло. Я не могу с ним что-то сьесть. Как будто его наглухо завалило серыми бетонными плитами. Уже много-много лет как. Как будто я боюсь, что однажды не выдержу и выкричу ему всю свою боль. Весь свой недетский страх. И вдруг от этого треснут эти плиты и он снова станет близким.
Я иду от его дома к стадиону, мимо наших с ним фонтанов. Я бежала по поребрику, а фонтан жалил брызгами чуть выше гольф под коленками, а потом струи резко вырастали и я уже была вся мокрая до самых бантов.
Я иду мимо наших с ним елок к Нептуну. Я боюсь запаниковать на том самом перекресточке, но мне очень спокойно, я на своем месте. Вот голубые проводницы в ряд с сороками в ветвях, с лапами полными шишек. Я раскладываю дары под любопытную сорочью трескотню, в самую еловую тень.  Разламываю заплетенную сыроватую мякоть, долго открываю непослушный паштет, высвобождаю из бумажных одежек сыр. Вон стоит наш с папой огромный гранитный камень. В альбоме фото, где я сижу на нем  серыми шортами. Не помню, чтобы он был холодный, наверное, успевал держать дневную сибирскую жару. Я глажу камень, жму нежно-колючие лапы и формулирую свой запрос. Услышать этого своего внутреннего ребенка, позволить ему выразить себя, творить вместе с ним.
Я пишу очередную главу своего сборника и я до сих пор так и не заехала к отцу. Может быть, когда-нибудь у нас все-таки получится погулять, не изранив друг друга.