Деревенские заметки. В путь

Егор взял чемодан, забрался в вагон поезда, вошёл в купе.
Из головы всё не выходил разговор с мужиками и Савка. Любил он его, по-братски, как-то...
Мужчина сел к окну, отодвинув шторку, уставился в окно.
«Хорошо. Хорошо же?!»
Его мысли прервали две собачившиеся, вновь вошедшие женщины. Одной было, на вид, около сорока, объемная такая, фигуристая, загорелая с фигой на голове из волос, а другой, около двадцати , она была полной противоположностью собеседницы – тощая, коротко стриженная, угловатая и бледная.
– Нет! Это не возможно! Ты не исправима! Света,очнись! Нельзя быть такой простодырой, прости, Господи!
– Отстань!
– Не отстану. Ты посмотри на себя, дошла ведь, дошла! Скоро на уроках биологии будут тебя вместо скелета детям показывать...
– Ну, и пусть!
– Пусть, как же... Зачем тебе это всё? Ладно я, три коридора и лестница. Но ты то! Красный диплом ведь не за красивые глаза дают.
– Мама, а кто, если не я? Ты их глазёнки видела? Не могу я их взять вот так вот, и бросить.
– А Павла?
– Что Павла?
– Не боишься потерять? Он тебе что сказал? Не может на расстоянии, понимаешь? Не может. Баба, она ж рядом должна быть, в толк возьми!
– А он мне не нужен.
– Как же? А чего ночами ревёшь тогда? Я чё ль, думаешь, глухая?!
– Мам! Прекрати. Уже весь вагон слышит, как мы собачимся. Надоела, так и скажи.
– Ум у тебя есть? Разве можно так с матерью? Живи, дочка, живи сколько хочешь... Тут же дело не в этом.  Не ломай жизнь себе, не надо. Из деревни во какие ворота в город, а из города ота! – женщина сначала показала между указательным и большим пальцем сантиметра два, а потом раскинула руки во всю ширь так, что даже Егора нечаянно задела.
– Извините.
– Ничего. Далеко едите? – решил он поговорить с женщиной, в надежде, что та прекратит перепалку.
– До городу. Дочка моя не путёвая с концами в деревню собралась. Едем вот, вещи собирать.
Тут Егор как-то даже оживился, уж очень хотелось ему понять причину такого решения.
– Да Вы что? – произнёс с неподдельным интересом.
– Да, представьте. А я ведь половину хозяйства под нож пустила, только бы выучилась, человеком стала...
– Так я и выучилась. Хватит страдать, мам! Ну с кем не бывает? Я же попробовала город ваш... Не моё это, понимаешь? Ну, не хочешь, чтобы я к нам в Семёновку возвращалась,так и скажи, давай в  Мельниково поеду, там тоже учителей не хватает.
– Вот. Вот, и весь разговор! – женщина развела руками, и глазами полными слёз, уставилась в окно.
Егор не знал, что и ответить. Он сам-то уезжал из Семёновки с таким чувством пустоты, что и описать трудно.
– Ладно, делай, как знаешь. Потом плакать будешь, да поздно будет.
– Извините, а Вы сами-то чего в город не переехали?
– Да, была бы возможность, хоть сейчас рванула! Да-к некуда и не от кого. Дети взрослые у меня уже. Мужа два года назад схоронила. Работы нет в Семёновке, вот я скот развожу, да мясом торгую. А в город приеду, куда я всё дену? Дом. Хозяйство... Это у этой, вся жизнь впереди, а она разменивается.
Дочь только вздохнула, достала из сумочки книжку и принялась читать.
– А в молодости чего не переехали?
– Да-к такая дурная и была. Учиться не училась толком, рано замуж выскочила. Детей народила. А куда с маленькими детьми -то? А потом школа началась. Да и дом у нас продать не так просто, если только за бесценок – можно, да на вырученные ничего не купить.
– А почём у вас жильё сейчас?
– Да бог знает, кто во что горазд. Кто за триста продаёт, а кто за миллион.
– И что? Берут?
– Бывает, находятся такие, как моя, непутёвые, едут, тут и остаются с концами. А так... У нас из трёх улиц из целых домов можно одну собрать. Ай! – махнула женщина рукой, и больше не проронила ни слова.
Егор тоже молчал до самого конца пути.