Я часть игры

Время, пространство, рождение или начало игры, непосредственные координаты приземления, протяженность пути, скорость, расположение карт в колоде, фигуры, расставленные на доске судьбы, смерть или конец нынешней распасовки — это всего лишь конкретные точки пересечения в бесконечности. Сражался за пустоту, бежал в никуда, не удержал в руках ничто, верил в то, чего нет, проиграл еще до того, как игра началась. Я просто цифра, инструмент, бегущая мишень, битая семерка треф, пешка в чужой игре, я уже все проиграл, почти все.
Жизнь, похожая на многосерийный фильм, в этой серии я главный герой, нахожу, побеждаю, достигаю, вскарабкиваюсь, распределяю, очаровываю, а в этой уже нет. У меня нет прошлого, у меня нет настоящего, но есть будущее!
Вопрос: «А можно ли начать игру заново?»
Ответ: «Нет!»
Вопрос: «А можно ли выйти из игры?»
Ответ: «Нет!»
Вопрос: «А можно…»
Ответ: «Нет!»
Бессмертная частичка сознания, зажатая между мигом и вечностью, она играет на сцене необъятности в свою счастливую жизнь. Игра, построенная на изначальном обмане, игра без ничьих, игра без возможности выигрыша, игра, преисполненная неразрешимых противоречий, игра, где все и для всех заканчивается смертью. Предупреждение: «Пленных сегодня не берем!»
Восходит солнце, накрывая ласковыми золотистыми лучами широкое тело земли, приходит ночь, сгущается шелковистая тьма, воздух пронизывается серебряным лунным светом, ненасытное время хладнокровно проглатывает день за днем, ночь за ночью, год за годом, судьбу за судьбой. Солнце и луна, подгоняя друг друга, с непостижимой скоростью мчатся по замкнутому кругу вокруг вращающейся планеты, размалывая в своих бессердечных жерновах одну жизнь за другой. Какой бы протяженной ни была траектория моей жизни во времени, в вечности она лишь незаметная фотовспышка, краткий, незаметный миг. Юность скоропостижна и быстротечна, лето, море, любовь, песчаные пляжи, мечты, звездное небо, бессонные ночи, она мгновенно растворяется в подоспевшей ей на смену более прагматичной молодости, которая, в свою очередь, трагически, обреченно и безнадежно трансформируется в расчетливую зрелость.
За окном торопливо бегут нетерпеливые годы, укутавшиеся в серые однообразные дни и ночи, а я иду по полотну неудержимого времени, перешагивая из одной жизни в другую, мимо дней и ночей, перепрыгивающих друг через друга, мимо встреч и расставаний, мимо находок и потерь, мимо стран и городов, мимо лесов и болот, мимо заливных лугов и хлебных полей, отливающих золотыми волнами спелых колосьев, мимо лесов и кладбищ, мимо обветшалых, покосившихся домов и гранитных величественных храмов, мимо изумрудно-оранжево-золотистой акварели весны и янтарно-багряно-зеленой осени, мимо маленьких лесных озер, впитавших в себя свет одиноких звезд и веселых журчащих ручейков, стремительно бегущих по ложбинкам и овражкам, мимо времен года и сторон света, мимо рождений и смертей. Ветер времени стирает линии жизни на моих руках. Я бумажный кораблик, я лодка без дна, без весел и навигационных приборов, и парус мой разорван, и моя жизнь — всего лишь полуразмытые следы на песке причинного океана, которые смываются необузданными волнами времени. Следы, цифры, даты, имена, временные промежутки, порядковые номера, истертые страницы жизни… Что ждет меня завтра на дороге, по которой я, может быть, и не пойду?
 
«Шримад-Бхагаватам», книга 7, глава 6
Прахлада: Рождаясь в человеческом облике, душа получает несомненные преимущества перед остальными существами — разум, который ей следует употребить не для самоутверждения в призрачном мире, но для обретения свободы. Лишь человек способен понять, что подчиняться воле плоти есть рабство, подчиняться же воле Бога есть свобода! Обретя человеческий облик, душа способна склониться к стопам Всевышнего, вернуть себе утраченное естество раба Божьего. В служении безусловному Благодетелю есть наше высшее благо и смысл жизни. Счастье, что извлекаем мы от соприкосновения чувств с предметами, в равной мере доступно всем видам жизни, а потому оно не стоит того, чтобы тратить на него человеческие силы. Кто связывает свое счастье с тленными вещами, тот обречен на несчастья. Счастье вечно, как и душа, потому искать его следует по ту сторону бренного мира, у милостивых стоп высшего Спасителя. Пока мы молоды, пока нам не безразличны истина и ложь, пока тело наше и ум не разбиты немощью, нужно стараться осуществить свое предназначение, осознать, ради чего мы появились на свет.
 
Игра со смертью никогда не меняется, правила для всех одни и те же, меняются только игроки, новые приходят, отыгравших своевременно уносят. Поверженные фигуры не принимают участия в игре, в своем нынешнем положении они уже не осознают, что когда-то были частью игры. Я втянут в игру правила которой мне неизвестны, непонятны и неопределенны, игра, разделяющая игроков на два лагеря, еще активно живущих, дышащих, действующих, рискующих, пренебрегающих, мечтающих, достигающих, планирующих, строящих планы на будущее и молчаливых, непритязательных мертвецов, игра краплеными картами, где все построено на жульничестве, предательстве, мошенничестве, подлоге и обмане,игра, где ничья никак не предусматривается, игра, работающая в режиме постоянного цейтнота, прессинга, выбывания. Те кто умирает во время игры, не выигрывают; а умирают все! Игра, где всегда один и тот же победитель, игра, где карты заранее известны главному Раздающему.
Я — это неотъемлемая часть игры, я не играю, игра играет мной. Колода судьбы, одна и та же ситуация, трагикомедия разыгрывается под различными сюжетами, углами, декорациями, расстановками, обстоятельствами и меняющимися интерьерами. Игра со смертью под названием «моя жизнь», холостой выстрел, бумажные ордена, картонные герои, награды из песка, завоевания, слепленные из летнего дождя, и совсем не важно сколько очков, бонусов, призов, начисленных процентов, подарочных сертификатов ты набрал в первой половине игры, беспристрастными судьями учитывается только последний раунд. Я словно ручная собачка на коротком поводке у смерти, она говорит мне «прыгни в костер», а я у нее спрашиваю, как высоко! У меня почти нет времени, а у времени почти нет меня, отрицательная спираль, коэффициент регрессии, в этой игре выиграть невозможно, одни неудачи, падения, страхи, потери, разочарования, хронические болезни лучше других, вероятность выигрыша обратно пропорциональна нулю.
У трона лежат подбитые, раненые, контуженные, поверженные ферзи и пешки, но король все еще в бою, продолжает отчаянно сражаться. В этой игре для него нет никаких правил, все правила, козыри, бонусы, беспроцентные кредиты, преимущества у времени, на другой стороне стола. Умереть за карточным столом — это тоже часть игры: не хочешь играть, извини, друг, но у тебя нет выбора.
Еду до конца в общем вагоне, там сойдут все! А над полем боя кружатся голодные стервятники, уже почуявшие легкую добычу.
 
«Шримад-Бхагаватам», книга 3, глава 30
Как гонимые ветром облака, летят заключенные в плоть души над бездной вечности, понукаемые всемогущим временем. В облике времени Господь повергает в прах все усилия смертного. Скорбью устлан путь того, кто грезит о счастье во временном, сиюминутном мире. Сбитая с толку игрой света и тени душа старается не думать о том, что плоть и ее принадлежности — дом, семья, имущество — обречены на неизбежную погибель. Великий обман внушает душе, что окружающие образы будут существовать для нее всегда.
 
Я все вижу, все чувствую, почти все знаю, все просчитываю, я на пятьдесят шагов впереди всех своих конкурентов, оппонентов и недоброжелателей, я первый наношу удар, я хочу подвигов, власти, славы, денег, любви, каждый восход солнца означает для меня еще один новый день счастья. Цвет юности на лице, ветер удачи в раздувающихся парусах, сердце отчаянно бьется в мучительном томлении и нетерпеливом ожидании. У меня появляется крошечный шанс, и мне удается на краткий миг поймать его, живое, радостное, волшебное, трепещущее, хрупкое и очень капризное. Молодость безнадежно проходит, любовь, словно солнце, скатывается с горизонта, трепетное, тревожное, ненадежное, ветреное и равнодушное счастье незаметно исчезает из поля моего наблюдения, будто вода, просачивающаяся в песок. Фатальная предопределенность, неизбежность, жизнь — череда нескончаемых неурядиц, страхов и тревог. Смерть моя ни для кого не становится значимым событием, ее просто никто не замечает.
 
«Шримад-Бхагаватам», книга 4, глава 29
Нарада: Мирянину, погрязшему в суетных заботах, недоступна мудрость небесных сфер. «Я» и «мое» заставляют бессмертную душу отождествлять себя с приобретенным телом. Душа тешит себя надеждами на вечную жизнь, в то время как ее тело угасает с каждым прожитым днем. По истечении отведенного времени она в муках расстается со своими «я» и «мое», дабы обзавестись новым телом. Отвернувшись от Бога, своего благодетеля, душа отдает себя на попечение иллюзии и ищет в ней свое счастье. Действуя в разных состояниях наваждения, душа определяет свой будущий телесный облик. Как бездомный пес, душа бродит от двери к двери в поисках еды; в одном доме ее бьют и гонят прочь, в другом накормят, прежде чем прогнать. Одержимая бесчисленными желаниями, душа скитается по миру, порой волею судеб она взбирается на вершину жизни, порой идет ко дну; так рождается она без конца и края то в раю, то на земле, то в аду. В странствиях душу сопровождают бесчисленные страдания, причиняемые силами природы, другими живыми существами и собственным умом. Цель ее жизни сводится к избавлению от мук, но это возможно лишь ценою самой жизни. Как путник, что перекладывает тяжкий груз с головы на плечо, думая этим облегчить свою ношу, душа меняет один вид деятельности на другой, в надежде обрести умиротворение. Добрые поступки не оградят от страданий, ибо причина страданий — иллюзия, а не кара за злые дела.
Чтобы прекратить кошмар, нужно проснуться, но не бороться со злом во сне. Дабы избавиться от страха, нужно пробудиться, преодолеть иллюзию, которая вынуждает рождаться и умирать снова и снова. Чтобы освободиться от иллюзии, нужно безропотно предаться вездесущей Истине и принять Ее в любом облике.
Кто не служит Истине, Господу Богу, не одолеет иллюзию, каким бы разумом, знанием и волшебными силами ни обладал. Кто доверился непорочной Истине, тот готов слушать о Ней вечно. Чей разум не осквернен корыстью, тот не пресытится Истиной во веки веков. Истина открывается тому, кто не ищет в Ней выгоды. О Государь, святые, чьих сердец не касается скверна и себялюбие, непрестанно прославляют личные свойства Верховного Владыки, кто пьет ушами нектар повествований, текущий из их благодатных уст, свободен от заблуждений, не ведает телесного голода и жажды, страха и скорби.
 
Я по-прежнему в пути, между прошлым, которое уже далеко позади, и счастливым будущим, до которого я пока не дошел. Заканчивается молодость, внешний контур скрипит, осыпается, перекручивается, стонет и безнадежно трещит, вчерашние пластилиновые герои задыхаются, спотыкаются, опрокидываются на спину и растекаются липкими лужами по земле, не добегая до финишной черты, утрачивая в процессе интенсивного движения наивность, беззаботность, юношескую свежесть и энтузиазм. Время меняет ход игры, вплетает в себя нити человеческих судеб, у меня остается не так много пространства для маневра. Я старая потрепанная книга, облезлая обложка, выцветшие перевернутые страницы под толстым слоем страхов, болезней, обид, сомнений и морщин. Смерть торжествует, я на празднике мертвых и умирающих, большинство моих родных, знакомых, товарищей, врагов и друзей уже бесследно растворились во времени. В будущем — смерть, в прошлом — все то, что сделало ее неизбежной, костер жизни догорел, остался только пепел, юность миновала, остались грусть и печаль. В сердце пустота, чувства высохли, эмоции раскрошились, обиды потрескались, тело согнулось, надежды растворились в старости, огромные очки, за которыми не видно уставших глаз. Сумерки — размытая граница между днем и ночью, между первым шагом и последним вдохом, между «да» и «нет», смерть целует меня в шею ледяными губами, холодный ствол, направленный в висок, я плачу от безысходности, слезы замерзают на моих щеках.
Не стоит рассчитывать на то, что каждый день тебе будет предоставлено «завтра», часы на стене, на осыпающемся циферблате которых отсчитывается время, негромкое тиканье, каждая прожитая секунда оставляет свою незаметную отметину на моем лице. Мои желания, мои привычки, мои надежды, мои интересы, мои чувства, мои мечты, мой возраст — все это имеет значение, только пока я жив. Смерть заберет все мои долги и обязательства, удачи и неудачи, надежды и разочарования, незавершенные планы и несбывшиеся мечты, и обнулит мое существование; все, кем я был, исчезнет однажды, как след от прерывистого дыхания на зеркале вечности. Мир странно устроен: он продолжает вращаться, звенеть, бежать, спешить, одаривать надеждой, независимо от того умираю я в нем или еще живу.
Игровая площадка, расчерченная доска для игры жизни со смертью, на сцене проявляются новые неустрашимые герои, рождаются новые истории, раскладываются новые цифровые комбинации, шахматные партии и карточные пасьянсы, одни приходят, другие уходят, одни побеждают, другие проигрывают, одни взбираются на Олимп, на самый верх, выше их только сияющие звезды, другие всю жизнь нуждаются, экономят, отказывают себе во всем, считают каждый рубль, а мир возбужденно, радостно и беззаботно крутится себе далее, растаптывая своей могучей поступью все живое и неживое на своем пути. Победители и побежденные, выигравшие и проигравшие, удачливые и невезучие, расплющенные его ступнями.
Мы не выбираем, где и какими родиться, но мы выбираем, любить или нет, прощать или нет, сражаться или сдаваться, сострадать, отдавать, принимать чужую боль как свою собственную или использовать в своих интересах других.
 
«Шримад-Бхагаватам», книга 7, глава 2
Души творят себе тела своими поступками и своими же поступками уничтожают. Время плоти конечно, жизнь создает себе плоть, и видов жизни великое множество, при этом сама она не относится ни к одному из них. Жизнь проявляется в вещественных образах, хотя сама она невещественна. Как человек мыслит себя единым со своим жилищем, но при этом отличен от него, так и душа мыслит себя плотью, но при этом отлична от плоти. Как огонь скрыто присутствует в поленьях, но не смешивается с ними, как воздух проникает в тело, но не растворяется в нем, как пространство пронизывает предметы, но не смешивается с ними, так душа заключена в плоть, но остается в стороне от нее. Сознание наделяет тело свойствами, но ни одно из этих свойств не присуще сознанию. То, кого вы оплакиваете, живет и будет жить вечно, а его тело всегда было мертво. Плоть лишь создает видимость жизни, в действительности она безжизненна с самого начала, приводимая в движение лишь сознанием.