Песня

Пять месяцев назад я был в Швеции. Тогда ещё Гуннар Хольм, дальний родственник королевы Луизы, здравствовал, и, будучи приёмным сыном его покойной тётушки, я получил неожиданное приглашение посетить их семью на Рождество. По рассказам тёти я знал, что этот древний праздник имеет большую ценность в Швеции и отмечается только с самыми близкими людьми. Гера Гуннара я совсем не помнил. Он приезжал к нам один раз, когда мне было восемь, поэтому я сильно удивился и был польщён, узнав, что вхожу в список десяти почётных гостей.
Отчасти из-за того, что я много путешествовал, дорога прошла без особых приключений. Из окна поезда гор не было видно, зато дальше мой путь пролегал вдоль озера Венерн, и я смог насладиться красотой незнакомой природы. Те, кому приходилось наблюдать скованные льдом огромные водные просторы, подтвердят, что это незабываемое зрелище.
Я не без труда отыскал нужный дом. Две декоративные колонны, а также незатейливая крыша, выкрашенная в красный цвет, навели меня на мысль, что семейство, живущее здесь, обладает небольшими странностями. У входа меня встретил и проводил в дом слуга, должность которого я так и не сумел определить.
До Рождества оставалось два дня. Накормив лососем под особым соусом и салатом из крабов и познакомив со всеми членами семьи, Гуннар не стал утруждать меня диалогами. Всё это было решено оставить на завтра. Комната, отведённая для ночлега, как и весь дом в целом, поражала своей необычностью и порядком. Я долго ходил по ней, рассматривая камин, книги, старинные картины, по возрасту явно превосходившие дом. Наконец, усталость взяла своё.
Впрочем, поспать мне не удалось. Едва я лёг, как в дверь постучали, и вошла престарелая фрау Нильссен. «Видимо, ошиблась комнатой», — подумал я.
— Это Алекс?
— Да. Я могу чем-то помочь?
—Я знала одного Алекса. Пойдём со мной, дай на тебя поглядеть.
И она вышла из комнаты. Мне же оставалось только идти следом. На кухне Свангильда — так она попросила её называть — аккуратно разлила чай и подвинула мне стакан. Я не мог отказаться, но в душе надеялся, что скоро меня отпустят.
— Ты не тот Алекс, — наконец протянула она.
Слегка взбодрившись от чая, я заинтересовался и спросил у Свангильды, что она имеет в виду.
— Ты слышал про звук?
— Нет. Вы расскажете мне?
Она не ответила. Мы молча пили чай. Вскоре на кухне появился Гуннар, весело поинтересовавшись, почему их любезнейший гость до сих пор не спит.
— Теперь-то я точно не засну. – сказал я с улыбкой. — Может вы знаете, что ещё за звук?
— Звук… — он присел, достал бутылку коньяка из комода, затем резко ударил себя по колену. – И правда. Это байка. Не слушай старую.
Фрау Нильссен возразила:
— Нет, мистер, это точно не байка. Уж я знаю.
— Вы расскажете?
Гуннар подумал.
— А почему бы и нет?
Он предложил мне выпить, когда я отказался, вернул бутылку в комод и начал свой рассказ. Я постараюсь передать его дословно.
— Год назад мы с семьёй были вынуждены ненадолго переехать в Северную Дакоту, а каким образом мы оказались в закрытом городке Спрусфилд, рассказывать долго. Говорили, что звук в нём появился давно, очень давно. Иногда он замирал над соснами, тянулся через террасу и терялся между крайними зданиями. Порой его не было слышно неделями, и люди, одолеваемые сомнениями, уже надеялись на то, что он никогда не вернётся. Но звук всегда возвращался. К утру он затихал, и это мерное гудение будило город, а вечером напоминал свист, который отвлекал от дел и словно убаюкивал тех, кто уже привык засыпать под него. — Гуннар, казалось, сам погружался в эту загадочную историю. — Природу звука не знал никто. Казалось, он висел в воздухе, наполняя всех вокруг противоречивыми эмоциями. Когда же он отступал, жители вздыхали спокойно, и в маленьком закрытом городке начиналась на удивление мерная жизнь. Всё это — чистая правда. А вот что произошло дальше, я бы поставил под сомнение. История гласит, что в тот июльский вечер Анжелина вышла на залитое солнцем кирпичное крыльцо.
— Кто такая Анжелина? — перебил я.
— Вероятно, очень милая девушка. Так слушай дальше. Из окна гостиницы напротив, за ней наблюдал Алекс. Сейчас он любил этот город, окруженный лесом, больше, чем когда-либо. Он вспоминал те дни, когда мальчишкой бегал по холмам вдоль забора, рубил одуванчики палкой и увидел её, всю в слезах, лежащую в зеленой траве, окутанной запахом лета. Анжелина повернулась к нему, а он так и остался стоять с разинутым ртом. «Ну чего ты?» — спросила она, вытирая слезы. — «Я всё». Почему плакала, она ему так и не рассказала. В те редкие минуты откровения, которые случались между ними, когда они, сбежав из дома, лежали на украденных пододеяльниках и смотрели на звезды или, спрятавшись в кустах шиповника, играли в карты, Анжелина вспоминала что-то, что случилось в день их знакомства, и уходила в себя, а он пытался утешить ее. Все это осталось в прошлом. Родители мальчика разошлись, и он был вынужден отправиться в далекое путешествие со своим отцом. Спустя десять лет Алекс вернулся в родной город, вспоминал каждое дерево, куст, который успел вырасти в два раза, но почти не помнил Анжелину. И вот она, такая же, как прежде, нетронутая временем, находилась рядом. Помнила ли она его? Алекс открыл окно, впуская в комнату свежий запах цветов. Наверное, он хотел броситься к ней, закричать, обнять, прижать к сердцу, но побоялся ничего не получить в ответ. Он прислушался к далёкому эху и закрыл окно. Лежа на старой кушетке, он услышал её рыдания. Они пробивались сквозь протяжный зловещий гул. Алекс вышел из дома и увидел, как Анжелина идет к западной окраине. Что-то в её движениях манило Алекса. Он пошел за ней, надеясь, что девушка заметит его и все разрешится само собой. Но она шла на зов, исходивший, казалось, из глубин хвойного леса, очерченного золотой каймой, и изредка всхлипывала. Вскоре они вышли на поле, за которым высился забор. Алекс, спрятавшись в траве, видел, как Анжелина подошла к забору и встала на колени. Через некоторое время она начала петь. Алекс не помнил этот голос, не различал слова, но мелодия показалась ему волшебной. Ему захотелось подойти как можно ближе и впитать в себя звуки, не дожидаясь, пока они пройдут расстояние, отделяющее его от девушки. Вдруг он услышал, что Анжелина поёт не одна. Её голосу вторил нежный свист, постепенно нарастал, и, когда она замолчала, затих вместе с ней. Несколько сильных толчков уронили девушку на землю. Свист превратился в рокот, а она отвечала ему своим пением. Алекс в ужасе побежал. Он не понимал, что происходит. Все, что было нужно — уйти отсюда как можно дальше. Потом он всё расскажет. Позвонит и расскажет, неважно кому. Им овладел восторг, он бежал и бежал, мимо редких деревьев, четырехэтажных зданий, переживая то, что видел. Отдышаться он смог только когда пришел к себе в комнату и закрыл дверь на ключ. Через некоторое время он заснул. А на следующий день Анжелина пропала. Звук тоже исчез и больше никогда не появлялся. Эту историю я и услышал от Алекса, мы жили с ним в соседних номерах.
Некоторое время я сидел и обдумывал сказанное.
— Действительно, это очень интересная и странная легенда.
Меня так клонило в сон, что я даже не расспросил Гуннара подробнее о звуке. Сейчас я сильно об этом жалею, но тогда мне хотелось одного — спать. Гуннар заботливо проводил меня до кровати, я поёжился от прикосновений холодного одеяла и вскоре заснул. 
Утром я проснулся поздно, хозяина дома уже не было: он отправился на ярмарку за подарками внукам, которые должны были приехать позже. За эти два дня мне ни разу не удалось остаться с ним наедине. После Рождества меня ждал поезд. Мы распрощались друзьями. 
Только вернувшись в свою скучную квартиру, я понял, что потерял. Это был целый сюжет, откровение, какие в жизни встречаются так редко. Я делал себе кофе без молока уже зная, что совершу очередную глупость. Времени раздумывать не было, и на следующий день я взял ещё один неоплачиваемый отпуск, купил билет в Северную Дакоту и, отправив два письма без обратного адреса в Швецию, прибыл в аэропорт. Мне уже не первый раз приходилось летать,  но сейчас полёт был мучением из-за навязчивого желания хотя бы слегка приоткрыть завесу тайны. Перелёт до Куперстауна занял пятнадцать часов. Я остановился в отеле «Red Carpet».
Заранее зная, что в закрытый город мне не попасть я задался целью поспрашивать местных жителей, о феномене, называемом «Звук». За стойкой в ресторане отеля — лучшим местом для сбора информации — удача показала зубы. Парень двадцати лет поведал историю, в отдалении напоминающую историю Гуннара. Поиски начинались так хорошо, что я не мог даже представить себе, как вскоре буду тонуть в отчаянии. На следующей неделе в холле отеля я развернул конверт из Швеции и пожалел о поездке.
«Бедняга Алекс.
Я получил ваше письмо, и, признаюсь, был очень расстроен. Рассказав эту историю, я невольно заставил Вас предпринять далёкую поездку и прошу принять мои извинения. Всё что вы от меня слышали – вымысел чистой воды. Да, вам, наверное, трудно читать эти строки. Несомненно, вы очень впечатлительный человек.
Искренне надеюсь, что вы простите старого глупца с его легендами.
Г.Х.»
Понятия не имея, как кто-либо мог узнать адрес места моего настоящего пребывания, этим вечером я потерял веру в себя.

Через месяц мне стали сниться кошмары. Некоторые из них я помню хорошо. Я просыпаюсь ночью от того, что слышу далёкий свист, приподнимаю голову и кричу от ужаса.  В изножье моей кровати сидит чёрная фигура. Я просыпаюсь второй раз. Никого нет. 
Шум раздаётся из ванной, я иду туда, шлёпая тапочками, и теряю зрение. Затем шум нарастает, и я схожу с ума. 
Я наблюдаю, как мальчик бьёт девочку на вершине огромной башни, а она поёт.
Сны снятся каждую ночь, и все косвенно связаны с историей, которую рассказал мне Гуннар. Врачи не знают, в чём дело. В сгоревшем доме чернеет труп. Я до смерти боюсь на него посмотреть. Вдруг мёртвые умеют свистеть?
И каждый день пью успокоительное.
Месяц назад умер Гер Гуннар и завещал мне свой дом. Я так и не понял, кем он был.
Вечеринка у знакомых заканчивается кровавым месивом. Я никогда не хожу на вечеринки.
Где-то в мире одна девушка не может заснуть. Она встаёт с кровати и открывает окно. Её зовут.
Ей хочется петь.