Приключения кота Филимона. Часть Первая

От автора:
Давайте знакомиться! Я, Александр Лазарев, состою в Союзе писателей России, но не очень давно. Поэтому искать подробности моей жизни, чтобы найти что-то особенное в электронных сетях- дело бесполезное.
Придётся вам просто верить мне на слово.
Да и имя моё «Александр Лазарев» не соответствует паспортным данным. У литераторов такая «штука» псевдонимом называется.
Мне этот самый «псевдоним» необходим, чтобы не смущать коллег по работе. А то прочтут книгу эту, под моей природной фамилией, и в огорчение придут: «Вот тебе и профессор. Крыша совсем поехала. От серьёзных дисциплин к кошачьей жизни перешёл».
А с псевдонимом никто не догадается, что я – это я.
Здорово придумано? Поэтому я честно и без утайки расскажу вам о событиях, свидетелем которых был, а уж дело ваше- верить им, или не верить.
Что, фотография, говорите, моя на обложке напечатана? А как вы догадаетесь, кто именно на ней изображён?
Я же для конспирации бороду и усы отпустил. Узнай-ка теперь меня при таких декорациях! Может быть это дедушка Мазай Таранов из слободы Дымково Вятской губернии. Поди, разберись! А ежели очки тёмные надену, то и вовсе не надейся. Сам Штирлиц руки вверх поднимет.
История эта, сами понимаете, построена на неподтверждённых документами фактах, а  совпадения с реальностью вполне возможны, но носят совершенно случайный характер. Поэтому, ежели кому-то что-то покажется – не обессудьте: это было, скорее всего, не с вами. А если именно с вами, то не признавайтесь и говорите всем, что это просто досадное неразумение.

Ещё в Ветхом Завете Екклесиаст, описывая картину вечного круговорота вселенной и человека, констатировал: «Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем» (Екклесиаст, глава 1-9. Библия. Ветхий Завет).
Ну, так слушайте!
И пишите, как говорит молодёжь, в «личку».


СЪЕЗД ЛИТЕРАТОРОВ.
..............................................

«Ну, вот, лохматый, отдаю тебя в люди…
Лишаешься, стало быть, столичной прописки, тунеядец….
 Нечего фамильные ковры царапать, да девушек пугать по ночам…»,
-приговаривал помятый молодящийся человек с лысиной и войлочными усами, защёлкивая замок дверцы кошачьей переноски.
Поставив это незатейливое транспортное средство у входной двери, усатый гражданин направился по заставленному всякой рухлядью коридору на кухню. Рассохшийся, тусклый паркет поскрипывал в такт шагам. Кот, заключённый в переноску, жалобно вздохнул.

За кухонный столом «войлочные усы» продолжили ранее начатую беседу с гостем:
«Так, вот, Андрей Петрович, кот этот - такой стервец, каких ещё поискать. Но образование великолепное, папаша на него денег не жалел, ни в чём не отказывал. А расстаюсь, потому что сил моих больше нет…
Нет бы лежать ему на диване в своей комнате, да смотреть телепрограмму «Мир животных» …
Так из отцовской библиотеки его не вытащишь, поэтов серебряного века, видишь ли, изучает.
Меня ни в грош не ставит, опять же, критикует при дамах … То цвет брюк моих его раздражает, то рифма моя не нравиться, то молока в холодильнике нет.

Провинциальный, но хорошо известный в Медыни поэт с характерной фамилией, подчёркивающей его личные качества –Умнов, к которому обращался хозяин кота, заглядывал в столицу редко и, в основном, по крайней надобности.
 А тут надобность и подоспела – съезд писательский приключился.
 Такое собрание в Москве раз в пять лет случается. Народ приезжает на него изо всех регионов, даже с Камчатки. Что же о Калуге говорить? Три часа езды. Утром-туда, вечером-обратно.
Как не посетить? На классиков живых посмотреть, да и себя показать. Худо-бедно, а восемь книжек стихотворений собственного сочинения со счетов не сбросишь.
И всё бы ничего, да подсел в обеденный перерыв в литературном кафе назойливый столичный поэт с двойной фамилией из секретариата: «Забери, да забери моего кота в провинцию».
Андрею Петровичу и кот вроде бы ни к чему.  Да и отказать в такой пустяковой просьбе неловко. Котов на тульских просторах хватает, но и своя рука в центральном аппарате не повредит. Мало ли: вдруг путёвка льготная в дом творчества образуется или бесплатный тур на семинар по обмену поэтическим опытом в
далёкий Вьетнам выпадет.
«Выпусти на волю этого критика где-нибудь подальше в глубинке»- наставлял, разливая портвейн по стаканам, столичный функционер. «Да смотри, в метро поаккуратней, не расслабляйся, а то сбежит в город подлец. Ведь настрочит жалобу правозащитникам или по судам затаскает. Папаша- то мой, когда этому обормоту для кошачьей выставки в Финляндии сертификат с гербовой печатью у ветеринара выправлял, возьми, да и впиши наш домашний адрес в графу «место жительства».  Хлопот с выпиской теперь не оберёшься».

В ДОРОГЕ.
.................................................   
 «Не горюй, усатый, всё образуется» - добродушно сказал  поэт, усаживая кота в свободное кресло рядом с собой.  Он погладил приунывшего мурлыку по голове: «А переноску мы выбросим. Или бригадиру поезда подарим. Зачем она нам? Тяжесть одна. Доберёмся и без неё. Выдумают же такое: кота- да за решётку.
 Переночуешь у меня, а завтра заглянем к корешу моему–Илье Николаевичу, он мужик обстоятельный, что-нибудь присоветует. Тебе пирожок с курятиной или с капустой? В буфете на съезде литераторов купил. Вкусные! Идём лапы мыть».

«Чего это хозяин на тебя взъелся? Квартиру, что ли не поделили? Или мышей не ловил?», -любопытствовал Андрей Петрович.
«Какие мыши? Какой делёж?", - кот откусил протянутый пирожок и вздохнул. –
"Беда в качестве общения. Отец у него был мужик что надо – настоящий химик. А молодой, так себе, фанерный конь».
«Какой конь, какая химия?» –удивился поэт.
«Да отец его преподавал науки химические. Интеллигент. Старик был, что надо! Меня любил. Умер от старости, когда мне годика не было.
А фанерный - это сынок его, сожитель мой московский. Мания величия его съедает, себя памятником живым видит, а в жизни пустой, как конь из фанеры.
Профессор то, пока жив был, успел меня грамоте и письму выучить. Книги из библиотеки своей читать разрешал, в парке со мной гулял. А этот только собой да женским полом интересуется. Всё хозяйство запустил», - вздохнул кот.
 «И мистификатор, каких поискать. То липовые орденские планки к пиджаку приторочит, то френч полувоенный наденет с золотыми погонами и кричит казакам: «Любо!», кавалер, видите ли, негосударственных наград идёт».
«А на что же вы жили?», -спросил, откусывая пирожок, поэт.
«С бытовой стороной у нас одни проблемы. Мой-то по приёмам и фуршетам навострился бегать. График походов своих, чтобы ни одного не упустить, каждую неделю составлял. Творчество своё в телефоне разложил по полкам для любой оказии: здесь тебе - про свежесть чувств, здесь – о завистниках, тут- про дружбу взасос, а там про горечь старости - и выдаёт их, как проигрыватель автоматический на встречах. С декламацией у него всё в порядке, палец указательный, для пущей важности, к небу тянуть научился. Сам то и сыт, и пьян на дармовщину. А меня по остаточному принципу: семечками, да сухарями потчует.
Квартиру запустил до невозможности. Сам видел, что твориться в доме. Когда профессор был жив, соседка, тётя Дуся ежедневно нам порядок наводила за небольшую плату. И пенсионерке хорошо, и нам в радость. А без денег кто ж к тебе заглядывать станет?
Видел, пылищи в доме сколько и тараканов» -жаловался кот.
«У меня даже проплешина от неустройства на боку наметилась.
Хорошо хоть вино в доме всегда было. А то совсем тоска…
«Как, и ты прикладывался?», -поэт удивлённо уставился на кота.
 «А как же, каждый вечер глоточек- другой-третий пропускал. Антиоксиданты всё-таки, куда же денешься? Молока в доме не водилось. Супов не варили. А вода, хлорированная, из крана, вот здесь стоит», - и кот провёл лапой поперёк горла.
«Поклонницы к нему – регулярно. Ночью спать не дают, всё смех, да вздохи…
Мистификатор-то наш, мало того в красных брюках и в ботинках на каблуках покрасоваться обожает, так ещё на сайте своём в сетях социальных прописал, что он одинок и находится в активном поиске. Портрет свой, молодых лет, с указанием липового возраста- на 15 лет моложе, в поисковике, как бы по ошибке, прописал. Вот женщины и клюют… Квартирка-то холостяцкая …
«Фанерный» после каждой музы за перо хватался: «рифма, мол, пришла!». Грозился всё: «Я самого Пушкина по числу стихов переплюну».
Да вот  беда- вбил себе в голову, что он внучатый племянник Крылова, а Эзоп ему предком приходится. Вот и печёт еженощно стихи с обвинительным уклоном в сторону народных масс. Свои недостатки и шалости припишет кому-нибудь, а затем их же и критикует. Камня на камне не оставит. Даже ногами от гнева топать начинает. Обхохочешься…Как тут не дерябнуть по маленькой».
Суета и усталость минувшего дня взяли своё: стук колёс и покачивание вагона действовали крепче снотворного. Собеседники задремали. Кот прижимал к груди остаток пирожка с курицей.
«Граждане, подъезжаем к вокзалу Калуги» -объявили по громкой связи. «Что, это и есть областная столица ?» - спросил разбуженный кот. «А ты, Владимир,пьёшь чай из самовара?».