4. Первая охота

«Ой, смотрите, что кот-то принёс!»
Польская пословица.


      Летние каникулы – это замечательно. А когда плюс к этому счастью у тебя ещё есть увлекательное дело, и времени на него сколько хочешь – то и  мечтать больше не о чем.
      Зинка мчалась по пыльному латаному асфальтовому тротуару вприпрыжку, перемахивая через трещины – в двенадцать лет, конечно, можно и побегать, и хозяйственной сумкой поразмахивать, если ты наконец достала то, что просила наставница, и теперь она покажет тебе новое интересное колдовство!
      -  Сороку мне требуется поймать, - велела накануне бабушка Анфиса, - заказ я получила, оберег для курятника смастерить. И вообще сорочьи перья – штука полезная, и охранят, и предупредят, и просигналят: хоть ворам, хоть сторожам, хоть богатым людям нужны. Не поверишь, даже журналисты пользуются! Как заговор на сорочьи перья заговорить, чтоб мужа загулявшего домой вернуть – это я тебе 13 марта, на день-Разлучницу покажу, а обереги да амулеты разные из них могу и сейчас научить делать. Так что бери вот эту сеточку и к ней вот колечки-зеркальца для блеска – приманка будет. Завтра катером доедешь до Чёнок, оттуда по лесной дороге возьмёшь направо  - к Романовичам, дойдёшь до горелой сосны по левую руку, от неё тропочка будет до поляны. Вот там и лови, там сорок летает – несчитано-немеряно. Мне-то уже с больными ногами по лесу гойсать не по возрасту, а тебе – самое то, в удовольствие!
      Ага, удовольствие ещё то! То есть до полянки Зинка как раз добралась без проблем, но вот когда она расстелила сетку с блискушками-побрякушками, протянула от её бечёвки и засела в кустах, то комары её чуть заживо там не сожрали. И это бы ещё ничего, но сорок в лесу не было вообще! Через несколько часов Зинка уже не знала, как быть: в животе от голода Великая Французская Революция происходит, пить хочется – как в пустыне Сахаре, уже не радует ни красивый лес, ни запах сосновой смолы, ни молодая трава. Солнце уже на закат клонится, а ни одна пернатая трещётка так и не показалась! И что прикажете делать? Возвращаться с пустыми руками? Как ещё посмотрит старая ведьма на такую ученицу!
      И вдруг – о счастье! – сорока в низкой листве перепорхнула. Зинка чуть из кустов не выпрыгнула. Но эта вредина на блестящие штучки в центре поляны даже одним глазом не глянула, а полетела себе дальше.
      Ах ты, курица тупая! Самая лучшая бижутерия тебе – ноль внимания?! Ну, нет, так не пойдёт!
    Зинка выскочила на поляну, цапнула сетку, и бегом за ней – белое на зелёном далеко в лесу видно. А она через подлесок, да в кусты, да в березняк, а Зинка следом – по бурелому, по крапиве, через ручей, влетела в малинник – изодралась вся, но не отстаёт. Неправильная какая-то сорока ей попалась. И ещё что-то синенькое возле неё мелькает, не разглядеть.
      А эта чёрно-белая зараза залетела в старый бор, села на сосну, на высокую ветку, и на Зинку вниз поглядывает: мол, что тебе от меня надо?
      -  Надо-надо, - прошипела Зинка сквозь зубы, - я тебе не лайка сибирская –  снизу вверх на тебя любоваться.
      Примерилась, сосредоточилась, собрала колдовскую силу в пальцах и  - шшу-ухх! – набросила её как петлёй пёстрой дуре на голову и дёрнула, та только закувыркалась. Зинка прыгнула на неё кошкой, схватила, набросила сетку, раз, два – замотала, как куклу тряпичную, да ещё брезентовым пояском перевязала для надёжности – старшего брата Димки старый поясок, завалялся в сумке.
      А солнце уже зашло, по лесу сумерки, так что назад к полянке пришлось чутьём по обратному следу выбираться – опять через ручей и малинник. А потом ещё лететь стремглав в темноте по лесной дороге, по корням и ямкам, чтобы не упустить последний катер до Гомеля, а то пришлось бы в Чёнках под кустом ночевать. И домой она попала в одиннадцать, да в таком виде, что маму перепугала, и пришлось долго убеждать её, что она, Зинка, ни с кем не дралась, на неё никто не напал и она никуда не падала, а вот, ловила сороку для школьного живого уголка.
    На всякий случай развязывать эту странную сороку Зинка не стала, перетерпит она одну ночь.
      Зато следующим утром! Следующим утром она летела к дому бабушки Анфисы, победно шелестя над головой алыми парусами!
      Анфиса встретила её во дворе:
      -  Принесла? Ну, молодец. Погогди, в дом не неси, домовой сорок терпеть не может. Давай в сарай, там у меня и клетка приготовлена.
      Но только Зинка поставила в сарае сумку на какой-то ящик, раскрыла её пошире и взялась за брезентовый ремешок, чтобы с законной гордостью вытащить и показать свою добычу, как Анфиса вдруг вытаращила глаза и так завизжала "Стой!", что малолетнюю ведьму как ветром отнесло назад, а сумка с сорокой брякнулась на дощатый пол.
      -  Ты... ты что... что это мне притащила?!!! – старуху колотило, как на морозе, а трясущийся палец указывал на упавшую сумку, будто на окровавленный нож с места убийства.
      -  Сороку... – пролепетала перепуганная Зинка.
      -  Ослепла?! Третьим глазом посмотри, я ж тебя учила! – плачущим голосом возопила Анфиса, и Зинка напрягла нужное местечко внутри лба, как обычно делала, вглядываясь в неотмирное и колдовское. Да! На сорочей головке проглядывали черты женского лица.
      -  Это же ведьма, сорока-вещуха, из самых чёрных, сатане душу продала! Ты что, при  ней синего огонька не заметила, когда она летала?!
      -  Да я же бежала за ней по лесу, как сумасшедшая, как я могла заметить? – упавшим голосом оправдывалась Зинка, уже понимая, что она опять вляпалась во что-то не то. Ведь что-то же мелькало там синенькое! – Других сорок вообще ни одной не было! А что, это очень опасно?
      -  Ух, ты, добытчица!.. Опасно – не то слово. Я удивляюсь, как она тебя взглядом не убила, когда разозлится – она может... Такие ведьмы знаешь, что творят? На женщин порчу наводят, особенно беременных, младенцев крадут и поедают, паралич могут наслать. Как ты её усмирила?
      -  Просто связала. Сеткой и потом пояском.
      Анфиса осторожно присмотрелась, а потом спросила:
      -  Что за поясок?
      -  Димки поясок, моего брата. Он его, наверное, после рыбалки в сумке забыл.
      -  А лет ему сколько? – бархатным голосом уточнила Анфиса.
      -  Пояску?
      -  Братику! – рыкнула Анфиса.
      -  Се... семнадцать, а что?
      -  А то, что сороки-вещухи только мужских вещей и боятся до одури! А поясов и оружия особенно! А в семнадцать лет парень – вполне уже взрослый, вот ты её и скрутила, и она поделать теперь ничего не может – силы её связаны.
      -  И что теперь делать? Вы её отпустите?
      -  Сдурела? Чтоб я да освободила эту людоедку?! Обезвредить её надо как-то, чтобы больше не злодейничала и нам потом не отплатила.
      -  Вы что, её убьёте?
      -  Да у меня бы рука не дрогнула, но это ведь так просто мне не сойдёт. Черти за своих подопечных мстят жестоко, им на то сила дана. Кончишь такую, а потом ночью притащится под окна какая-нибудь тварина рогатая из болота, и с тобой то же самое сделает. Если я ей голову отрублю – он мне мою снесёт, сожгу – пожар мне устроит такой, что я не выберусь, высушу в порошок и по ветру пущу – он меня ураганом растерзает, и так во всём. Да ещё перед Верховной ведьмой Киевской отчитываться придётся, чего это я эту вещуху кончила – она ведь меня первая не трогала, а у нас правила есть. В плен брать друг дружку можно, и силы лишать можно, а убивать – нет.
      -  И что теперь делать?
      -  Надо её колдовской силы лишить. Очень это трудно, почти невозможно, но я уж постараюсь. Она ведь что за птица? Когда превращается, то верхняя часть тела у неё сорокой оборачивается, а нижнюю она в подвале дома прячет, под поганым корытом, и сделать с ней что-то трудно. И каким боком к её силам подобраться  -  тут думать надо.  А она пускай пока тут полежит, никуда не денется.
      Анфиса заперла сарай, увела Зинку в дом, заварила чай и накрыла на стол. Пока она размышляла, задумчиво выпивая несчитанные чашки и закусывая, не глядя чем, девочка сидела перед сушками, крендельками и печеньем, боясь дохнуть, и не сводила с неё глаз, и длилось это так долго, что она испугалась. Наконец Анфиса победно вскинула голову и глянула на Зинку.
      -  Кажись, справимся. Ну, теперь ты первым делом беги на базар и купи вилы – там, где сельхозинвентарь. Потом я буду зелье варить, а ты мне всё нужное таскать. А пуля у меня и дома найдётся.
      -  Зачем пуля? Вы её застрелите?
      - Ещё чего! Пулю она у меня проглотит, и оттого колдовать больше не сможет.  Вон ты её мужским поясом связала – чего вышло? А оружия она ещё больше боится, а тут оно у неё в животе будет. А зелье – чтоб она эту пулю не выкинула, пусть так внути и сидит. Правда, дело опасное, в полночь будем работать, и я боюсь, чтоб помощь к ней не пришла, сама знаешь, откудова, но рисковать придётся. Вперёд, Зинка!
      И Зинка носилась по городу весь оставшийся день, как гончая собака. Вилы с базара, потом лебединое перо из озера в парке, потом маму предупредить о позднем приходе, затем ольховая ветка – с третьей попытки, грабовую и тополиную Анфиса забраковала; клок белой собачьей шерсти, кусок ласточкиного гнезда и ещё сорок наименований чёрт знает чего. К вечеру она уже еле тянула ноги, но вонючее зелье было сварено, пуля и пинцет лежали на столе в тарелке, на шее у Зинки висел оберег от нечистой силы, на руке тикали часы, и без четверти двенадцать она вышла за наставницей из дома в тёмный двор. Коленки у неё подрагивали.
      Анфиса вошла в сарай, зажгла красную самодельную свечу, глянула на сумку на полу и охнула. Сумка была пуста, брезентовый поясок и разодранная сетка валялись в стороне, а на полу – россыпь сорочьих перьев, два крыла и длинный хвост.
      -  Сбежала! – прохрипела Анфиса. – Как она ухитрилась?! Ну, теперь она нам даст жизни! Теперь держись, девочка, и бежим-ка быстро в дом, пока полночь не пробило!
      Забыв про немалые годы и больные ноги, она выскочила из сарая, таща Зинку за руку, подбежала к крыльцу и вдруг резко остановилась.
     На крыльце, возникнув непонятно откуда, спокойно сидел её кот Бунчук и упоённо умывался. К его чёрной шерсти кое-где прилипли белые пёрышки, и несколько таких же были разбросаны по доскам вокруг. Он глянул на хозяйку, облизнулся, подмигнул зелёным глазом и продолжил своё важное занятие.
      Две ведьмы постояли немного в остолбенении, потом Зинка хихикнула.
      -  Надо же! Слопал! И что теперь? Чёрт из болота будет мстить вашему Бунчуку? И Киевская ведьма от него отчёт потребует?
      -  Ага! Соли они ему на хвост насыплют! Не станет Киевская себя на смех выставлять, да и правила наши котов не касаются. Любую птицу при случае сожрать котам сам Бог велел! А чёрт ему вообще ничего сделать не сможет – кот же не человек, какой с него спрос? Хоть этот паразит и знал прекрасно, что он делает, но поди-ка докажи! Несчастный случай, и всё тут!