Закат в Сахюрте

Ветер шептал что-то древнее, байкальское, в сухих травах восточной окраины Сахюрты. Августовский вечер красил небо в пастельные тона: лиловый смешивался с персиковым, оттеняя тёмную гладь озера. Андрей, молодой человек лет двадцати, заблудившийся в этих красотах, бесцельно брёл по берегу. Сахюрта – скромная горстка домов, затерянная на Ольхоне, приютила, наверное, душ двести, не больше. Он искал здесь покоя, ускользнув от шумной городской суеты, и, казалось, Байкал был рад ему в этом помочь.
Неожиданно его путь преградила Маломорская рыболовная станция. Обветшалые постройки, пропахшие рыбой и солью, контрастировали с умиротворяющим пейзажем. И тут же, на берегу, словно вписанный в этот пейзаж, сидел старик. Сгорбленная фигура с удочкой в руках. Он казался частью самого озера, его неотъемлемой принадлежностью.
Андрей подошёл ближе. Старику было, наверное, лет семьдесят. Его лицо, испещрённое морщинами, отражало прожитую жизнь. Улова не было, но в его глазах читалось больше, чем в самой богатой добыче. Он просто любовался закатом.
“Красота, да?” – тихо произнес старик. Андрей кивнул, не находя слов, чтобы выразить свое восхищение. Так и начался их случайный разговор, их мимолетная встреча, которая, как оказалось, была предначертана судьбой. Старика звали Семён Абрамович.
Семён Абрамович говорил неторопливо, с расстановкой, взвешивая каждое слово. Он начал с малого: рассказал о своём детстве, проведенном в этой самой Сахюрте, о том, как ещё мальчишкой бегал по берегу с отцом, как учился ловить омуля и сига, как слушал байки старых рыбаков о шаманах и духах озера.
Потом, словно пересиливая себя, он заговорил о Насте. В его голосе появилась особая теплота, нежность, но в то же время и нескрываемая боль. “Настенька…,” - прошептал он, словно пробуждая от сна что-то очень дорогое и хрупкое. “Волосы у неё были, как спелая рожь, золотые, волнистые. А глаза… глаза – как сам Байкал: то синие, как ясное небо, то серые, как во время шторма, то совсем чёрные, как безлунная ночь.”
Они встретились в начале пятидесятых. Семён вернулся из армии, отслужив на флоте, и устроился работать на рыболовную станцию. Настя приехала в Сахюрту по распределению, после окончания педагогического училища. Она должна была учить детей в местной школе.
Он увидел её впервые на сельском празднике. Она стояла у колодца, набирала воду, и её волосы, распущенные по плечам, блестели на солнце. Семён, обычно стеснительный и молчаливый, вдруг почувствовал непреодолимое желание подойти к ней, заговорить.
Он научил её рыбачить, плести сети, разбираться в приметах погоды. Она научила его читать стихи, слушать музыку, видеть красоту в простых вещах. Их любовь росла, как байкальские кедры, медленно, но верно, переплетая их судьбы в одно целое.
Они мечтали о большой семье, о просторном доме на берегу озера, о тихих вечерах, проведенных вместе у камина. Они строили планы, полные надежд и счастья. И казалось, ничто не могло помешать их мечтам сбыться.
Но Байкал, прекрасный и величественный, оказался беспощадным. В один из осенних дней Настя отправилась на лодке в соседнюю деревню, чтобы навестить свою старую бабушку. Поднялся внезапный шторм. Лодку перевернуло. Семён ждал её всю ночь, не отходя от берега. Он молился, просил Байкал пощадить её, но озеро оставалось глухим к его мольбам.
Наутро нашли только обломки лодки. Тело Насти так и не было обнаружено. Байкал забрал её себе.
Семён был раздавлен горем. Жизнь потеряла смысл. Он хотел уйти вслед за Настей, броситься в ледяные воды озера, но что-то его остановило. Воспоминания о ней, её любовь к Байкалу, её забота о природе.
“Тогда я понял,” - прошептал Семён Абрамович, и голос его дрогнул, - “Что должен жить дальше, ради неё. Должен беречь то, что она так любила. Должен заботиться о Байкале, как заботилась бы она.”
И он остался. Остался на берегу озера, продолжая дело её жизни. Он убирал мусор, сажал деревья, следил за чистотой воды. Он боролся с браконьерами, защищал байкальскую природу от людской жадности и безразличия. Он стал хранителем Байкала, живым памятником своей любимой Насте.
“Теперь я старый, сил уже не так много,” - вздохнул Семён Абрамович. “Но пока жив, буду делать всё, что в моих силах. Чтобы Байкал оставался таким же чистым и красивым, каким его любила Настя.”
Солнце почти скрылось за горизонтом, окрасив небо в багряные тона. Наступила вечерняя прохлада. Андрей почувствовал, что должен уйти, не нарушать эту священную тишину, не тревожить память Семёна Абрамовича.
“Спасибо Вам,” – тихо сказал он, переполненный состраданием и уважением. “Спасибо за Вашу историю. Берегите себя.”
Старик кивнул, не отрывая взгляда от озера. Он сидел неподвижно, словно слившись с пейзажем, словно разговаривая с Настей, прислушиваясь к шепоту возлюбленной.
Андрей медленно пошел по берегу, вдыхая свежий воздух. Сердце его было переполнено чувствами. Он понимал теперь, что тишина Сахюрты – это не только тишина природы, это тишина памяти, тишина любви, тишина боли. И вдруг, под ногами, он увидел пластиковую бутылку, полузанесённую песком. Он поднял её, и в этот момент она показалась ему символом человеческого равнодушия, символом той самой силы, с которой всю жизнь боролся Семён Абрамович. Он бережно выкинул ее в урну, стоящую неподалеку, и подумал о том, как важно помнить о людях, посвятивших свою жизнь служению другим, служению природе, служению любви. И как важно ценить их труд, беречь то, что они оставили нам в наследство.