Друзья и братья. Чаадаевы, Щербатов, Якушкин

(ПЁТР И МИХАИЛ ЧААДАЕВЫ, ИВАН ЩЕРБАТОВ, ИВАН ЯКУШКИН)


АLMA MATER

Получив домашнее образование и, показав прекрасные начальные знания, братья Иван Щербатов, Михаил и Пётр Чаадаевы в 1809 году поступают в Московский университет, где будут слушать лекции одновременно на трёх отделениях. Вместе с ними будут учиться: А.С. Грибоедов, будущие декабристы И.Д.Якушкин, Н.И.Тургенев, братья Муравьёвы и др.

В то время многие отрасли знания здесь были поставлены на уровень европейской науки. Преподавали эти знания, тоже, главным образом, немцы: французы, германцы, англичане, то есть европейцы, немые к русскому языку и русской культуре.
 
В их числе: профессор натуральной истории Г. И. Фишер, гуманитарий и библиограф профессор Иогана Буле, благодаря которому Пётр Чаадаев увлёкся собиранием иностранной библиотеки с редчайшими и запрещёнными цензурой экземплярами.

Историю и экономику преподавал профессор Христиан Августович Шлёцер, сын того самого академика Августа Людвига Шлёцера, автора  знаменитой «норманской теории» существования России, из которой русские люди, наконец, «узнали», что наше государство, объединив варваров, создали  варяги  «немца» Рюрика.

Также, как и его отец, который был автором работ по древнерусской грамматике (вот, парадокс!), Христиан Августович Шлёцер  очень плохо знал русский язык.

Его студент 1813-1817 годов, будущий общественный деятель и писатель Дмитрий Николаевич Свербеев (1) вспоминал, как Христиан Шлёцер читал свои лекции:

«Профессор … три раза менял язык для удобнейшего нашего чтения: сперва пробовал начать преподавание по-немецки, все слушатели в один голос сказали, что они ничего не понимают; потом по-латыни — студенты повторили то же… поневоле надо было взяться за русский язык, которым профессор не владел и на каждой лекции смешил нас злоупотреблением уменьшительных, приводя в пример «скотиков», «мужичков», «сенца», «лошадок» и прочего».

Потом, живя во флигеле Левашовых, Пётр Яковлевич Чаадаев блестяще разовьёт «норманнскую» теорию своих учителей в знаменитых «Философских письмах», подкрепив её  личными впечатлениями о современной ему Европе: « Русские не составляют необходимой части человечества…Мы явились [в мир] как незаконнорожденные дети, без наследства и без связи с людьми [которые нам предшествовали]».
 
Иван Якушкин, будучи во время учёбы определённым на пансион к профессору А.Ф. Мерзлякову - историку литературы, поэту, другу В.А. Жуковского, особо увлечётся философией.  Под влиянием работ свободомыслящих французских просветителей, популярных тогда и разрешённых Александром 1, Иван Дмитриевич престал ходить в церковь.

Студенты поколения декабристов видели в постижении науки возможность принести пользу Отечеству. Александр Грибоедов, который в Университете «учился страстно» на факультете древнерусской истории и словесности,  говорил устами Чацкого о таких молодых людях в комедии «Горе от ума»: «Не требуя ни мест, ни повышенья в чин, в науки он вперит ум, алчущий познаний».

Но вот над вопросом, тому ли  учили в Университете, что могло бы принести пользу Отечеству, тогда мало кто задумывался. А ведь именно фундамент знаний, заложенный западными идеологами, в отрыве от собственной истории, культуры, понимании подлинных чаяний своего народа, и послужил, с большой долей вероятности, причиной той трагедии, что потом случится на Сенатской площади в 1825 году.

Первые политические кружки-салоны, предвестники будущих преддекабрьских обществ, стали появляться ещё в допожарном университете. Однако, основная часть документов, подтверждающих пребывание приблизительно шестидесяти декабристов в Альма - матер, сгорит вместе с университетским зданием в московском пожаре 1812 г.

Одним из таких кружков были собрания студентов и в доме Щербатовых на Кузнецком мосту, куда войдут И.Д. Щербатов, братья П.Я. и М.Я. Чаадаевы, И.Д. Якушкин, А.С. Грибоедов, М.Н. Муравьёв и некоторые другие молодые люди.
 
В тоже время и четырнадцатилетний Михаил Муравьев (Муравьев-Виленский) был инициатором создания дружеского кружка «Математическое общество», в котором собирались многие будущие декабристы. Старший брат Муравьёвых мистик-масон Александр Николаевич, который уже к 1810 году Московский университет закончил, после войны стал одним из главных учредителей тайных обществ – Союза Спасения (1816г.), заседания которого проходили в Москве на его квартире в Хамовнических казармах и Союза Благоденствия (1818г.).
 
А три брата Муравьевых: Александр, Николай и Михаил - плечом к плечу пройдут Отечественную войну, не раз спасая друг друга от смертельной опасности.
 
С окончанием университетского курса, по исконному дворянскому обычаю, братьев Чаадаевых, Ивана Щербатова и их друга Ивана Якушкина  тоже ждала военная служба. Они были отправлены в Петербург для определения в Семеновский полк, где служил ранее их отец и опекун, историк Дмитрий Щербатов. Служили в Семёновском полку и четыре поколения Чаадаевых: их пращур Василий Иванович Чаадаев вступил на службу капитаном в Семеновский полк ещё в  1698 году, положив начало вековой династии.


ДЕТИ ДВЕННАДЦАТОГО ГОДА (2)

Иван Дмитриевич Якушкин, делясь воспоминаниями о войне 1812 года в своих «Записках», пишет, что эта война была воистину, народной. Никакими бы усилиями царское правительство не изгнало бы врага, вторгшегося в Россию, если бы жители Москвы не ушли в леса и болота, оставив на сожжение своё имущество, чтобы не досталось галлам. Армия Кутузова шла к Москве, а «по рязанской дороге, направо и налево, поле было покрыто пестрой толпой, и мне теперь еще помнятся слова шедшего около меня солдата: «Ну, слава богу, вся Россия в поход пошла!».

Якушкин вступил в войну с Наполеоном в чине подпрапорщика лейб-гвардии Семеновского полка под Вильно. Стал участником Бородинского сражения, сражения при селе Тарутино, под Малоярославцем, а с начала 1813 года выступил в заграничный поход русской армии. Особо отличился в сражении под Кульмом в Богемии, а марте 1814 года дошел до Парижа. Был награждён орденом Св. Анны, орденом Св. Георгия и знаком Прусского Железного креста.
 
До взятия Парижа оба брата Чаадаевых проходили службу неразлучно. Они участвовали в сражениях под Бородино; затем перевелись в Ахтырский гусарский полк и с этим полком участвовали в сражениях под Тарутиным, Малым Ярославцем, при Люцене, Бауцене, Пирне, под Кульмом и Лейпцигом; а в марте 1814 года оба брата с русской армией вошли в Париж. Оба почти в одни и те же дни производились в следующие чины и получали награды.

О Чаадаеве в войне 1812 года родственник и биограф М. И. Жихарев потом напишет: «Храбрый обстрелянный офицер, испытанный в трёх исполинских походах, безукоризненно благородный, честный и любезный в частных отношениях, он всю войну прошёл бок о бок со своим университетским другом Якушкиным». П.Я. Чаадаев был награждён русским орденом Cвятой Анны 4-й степени, прусским орденом «Pour le M;rite» («За заслуги») и Кульмским крестом.

В дальнейшей переписке с друзьями Пётр Чаадаев будет называть Якушкина своим братом. И это вполне соответствовало истине. Они все, и Чаадаевы, и Якушкин, и Щербатов, тогда были братьями, друзьями, соратниками, однополчанами, которые все вместе учились в Московском университете, участвовали в тайных обществах, героически сражались в составе «семейного» Семёновского полка в  войне с Наполеоном, делили одну палатку, один обед, одну судьбу и идеалы.

Но вот закончилась война, и дальнейшие их пути разойдутся навсегда. Причём, как в жизненном пути, так и в сознании.

Флегматичный, «очень надежный друг» — Михаил Чаадаев — старший брат будущего «басманного философа» быстро утратит интерес к нравственной и политической борьбе. Он женится, станет крепким хозяином имения Чаадаевых в Хрипуново, и всю жизнь будет содержать своего транжиру – брата.

«Задорный кузен» Чаадаевых, член «Союза благоденствия» князь И. Д. Щербатов будет осужден и сослан за сочувствие в 1820 году к восставшим в Семёновском полку, погибнет в войне на Кавказе.
 
Безответно влюблённый в их сестру Наталью Щербатову, радикально настроенный Иван Якушкин приведёт Петра Чаадаева в 1821 году в «Северное общество». Но не веря в успех будущих декабристов, Пётр Яковлевич уедет в Европу, чтобы вернуться полным нигилистом, «лишним человеком», отрицающим само существование русской культуры и русской истории.
 
После Восстания декабристов на Сенатской площади в 1825 году Иван Дмитриевич Якушкин будет осуждён, помилован от смертной казни, но остаток своих лет проведёт на каторге, а затем на поселении в Сибири.

Так, оказавшись по разную сторону от «Арзамаса»,  друзья - братья до конца жизни будут своими письмами друг к другу сохранять распадающуюся связь. Эти письма с философскими рассуждениями, просветительскими мыслями, с описанием прожитого опыта, содержащимися в них, будут служить поводом долгих обсуждений сначала в литературно-философском московском салоне Екатерины Гавриловны Левашовой на Новой Басманной ,  а потом и специалистами нашего времени.
Но обо всём подробнее…


ТАЙНЫЕ ОБЩЕСТВА

Именно послевоенные годы заставили ветеранов, еще вчера беззаветно преданных своему императору Александру I, усомниться в его величии, и в его любви к Отечеству. Офицеры - участники героического похода на Париж, теперь от неудовлетворённости деятельностью правительства и, спасаясь от томительного бездействия, организовывали всевозможные  клубы (артели), шли к масонам.
 
Правда, Якушкин отрицательно отнесся к игре в масонство. А вот его друга Чаадаева она затянула. Ещё в 1814 году Пётр Яковлевич был принят в масонскую ложу в Кракове. Затем, принимал активное участие в жизни петербургских масонских лож: членство в «Соединённых друзьях», «Астрея», 1-й надзиратель ложи «Северных друзей», член Английского клуба.
 
В 1816 году корнет Пётр Яковлевич Чаадаев в составе Лейб-гвардии Гусарского Его Величества полка окажется в Царском Селе. Здесь-то в доме Н.М. Карамзина и произошла встреча с восхищающимся им лицеистом, начинающим поэтом Александром Пушкиным.

В то же время, русские дворяне И. Якушкин, С. Трубецкой, Фонвизин, братья Муравьёвы и Муравьёвы - Апостолы, предпочтут создать своё тайное общество, целью которого станет борьба с крепостным правом и установление в стране конституционной формы правления. Общество получит название «Союз спасения».

В деле по декабристам следственного комитета сохранились следующие показания И.Д. Якушкина:  «В 1816 году я был один из тех, которые тайное общество составить предположили. Я служил тогда в Семеновском полку и был в Петербурге … Намерение общества было сблизить дворянство с крестьянами и стараться первых склонить к освобождению последних, … и приготовить все сословия в государстве к представительному правлению».

Причину создания тайного общества Иван Дмитриевич объяснял осознанием роли народных масс в историческом процессе и несправедливым отношением к ним со стороны правительства и дворян. Вернувшись героями - победителями в мирную жизнь, солдаты снова почувствовали на себе незаслуженные унижения. Россия оставалась прежней, а передовая молодежь, отвергая политику жестокой реакции, ожидала решительных перемен.

«Из Франции в 14-м году, — пишет далее Якушкин, — мы возвратились морем в Россию. 1-я гвардейская дивизия была высажена у Ораниенбаума и слушала благодарственный молебен... Во время молебствия полиция нещадно била народ, пытавшийся приблизиться к выстроенному войску. Это произвело на нас первое неблагоприятное впечатление по возвращении в отечество... Наконец, показался император, предводительствующий гвардейской дивизией, на славном рыжем коне, с обнаженной шпагой, которую уже он готов был опустить перед императрицей. Мы им любовались; но в самую эту минуту почти перед его лошадью перебежал через улицу мужик.
 
Император дал шпоры своей лошади и бросился на бегущего с обнаженной шпагой. Полиция приняла мужика в палки. Мы не верили собственным глазам и отвернулись, стыдясь за любимого нами царя. Это,  было во мне первое разочарование на его счет…».

Быть может, именно эти воспоминания, пробудят в Иване Дмитриевиче Якушкине  желание в 1817 году на совещании "Союза спасения" высказать готовность совершить убийство Александра I, выстрелив из одного пистолета в царя, а из другого - в себя:

...Читал свои ноэли Пушкин,
Меланхолический Якушкин,
Казалось, молча обнажал
Цареубийственный кинжал...
 
  (А.С. Пушкин. «Евгений Онегин»)

Позднее, в своих «Записках», изданных в Москве в 1905 году, И.Д. Якушкин подробно объяснит, что явилось катализатором этого его решения убить царя:

«Александр Муравьев прочёл нам только что полученное письмо от Трубецкого, в котором он извещал всех нас о петербургских слухах.

- Во-первых, что царь влюблён в Польшу. Это было всем известно. На Польшу, которой царь только что дал конституцию и которую почитал несравненно образованнее России, он смотрел, как на часть Европы.
 - Во-вторых, что он ненавидит Россию, и это было вероятно после всех его действий в России с пятнадцатого года.
 - В-третьих, что он намеревается отторгнуть некоторые земли от России и присоединить их к Польше, и это было вероятно.
 
Наконец, что он, ненавидя и презирая Россию, намерен перенести столицу свою в Варшаву…

Меня била дрожь. Я, меряя шагами комнату, спросил у присутствующих: точно ли они верят всему сказанному в письме Трубецкого и тому, что Россия не может быть более несчастна, как оставаясь под управлением царствующего императора? … Наконец Александр Муравьев сказал, что для отвращения бедствий, угрожающих России, необходимо прекратить царствование императора Александра, и что он предлагает бросить между нами жребий, чтобы узнать, кому достанется нанести удар царю.
На это я ему ответил, что они опоздали – я решился без всякого жребия принести себя в жертву и никому не уступлю этой чести...»

Но была ещё и другая, скрытая от посторонних глаз, версия желания Ивана Якушкина разом покончить и с проблемами страданий народа, и с собственной жизнью - безответная любовь.

*

Наталья Дмитриевна Щербатова – родная сестра Ивана Дмитриевича Щербатова и двоюродная - братьев Чаадаевых была восхитительной красавицей, красноречивой, остроумной и насмешливой. В неё были одновременно влюблены  сослуживцы братьев по Семёновскому полку Александр Грибоедов, князь Дмитрий Нарышкин и Иван Якушкин.

В 1817 году руки 22 летней девушки попросил Иван Якушкин, но получил отказ.
Неразделённая любовь привела его к мысли о самоубийстве. От необдуманного поступка его удержала сама Наталья Дмитриевна, написав ему письмо, где были такие строки:

«Живите, Якушкин!.. Имейте мужество быть счастливым и подумайте о том, что от этого зависит счастие, спокойствие и самое здоровье Телании».
Теланией она называла себя. И Иван Якушкин пообещал жить ради того, чтобы она была спокойна и счастлива.

*
В итоге, совещание «Союза спасения» отклонило первоначальную мысль об убийстве императора, а И.Д. Якушкин, в знак несогласия с большинством, покинул общество. Однако, в том же году Якушкин познакомится в Петербурге с П.И. Пестелем и вступит в другое тайное общество – «Союз благоденствия».

Пётр Чаадаев тоже не пройдёт мимо политических тайных обществ будущих декабристов, активными участниками которых были его друзья по университету. В 1819 году он вступает в «Союз благоденствия», а после его роспуска, по рекомендации Ивана Якушкина, станет членом «Северного тайного общества».

Однако, к тому времени будущие декабристы уже начнут переживать организационный кризис и идейный разброд. Поэтому к их деятельности Чаадаев отнесётся сдержанно – скептически и выберет для себя другой выход – он едет за границу, убеждая всех своих родственников и друзей, что в Россию больше не вернётся.


БУНТ В СЕМЁНОВСКОМ ПОЛКУ (1820г.)

Небольшая историческая справка: Семёновский и Преображенский полки были созданы Петром Первым на основе своих «потешных» полков, с которыми будущий государь играл в детстве. Название полки получили по сельским местам своей дислокации. Соответственно, село Семёновское было преобразовано в Семёновскую слободу, а в наше время это московский район Сокольники с Семёновской площадью в центре.

*
По воспоминанию Якушкина, ещё до вторжения Наполеона,  в 1811 году в Семеновском полку «офицеры, сходившись между собою, или играли в карты, без зазрения совести надувая друг друга, или пили и кутили напропалую...».
 
И вот, Якушкин, князь Иван Щербатов и братья Чаадаевы принялись активно наводить порядок в полку, формировать новые отношения и пробуждать политические интересы среди офицеров. Во время военных походов они вчетвером спали в одной палатке, вместе обедали, делились мыслями и чувствами, создавая вокруг себя климат правильных общественных взаимоотношений. В итоге, в 1815 году после возвращения из заграничных походов «в Семеновском полку устроилась артель: человек 15 или 20 офицеров сложились, чтобы иметь возможность обедать каждый день вместе; обедали же не одни вкладчики в артель, но и все те, которым по обязанности службы приходилось проводить целый день в полку. После обеда одни играли в шахматы, другие читали громко иностранные газеты и следили за происшествиями в Европе, - такое время провождение было решительно нововведение» (И.Д. Якушкин «Записки декабриста»).

*
Весной 1820 года командир Семеновского полка Потемкин, который за многолетнюю службу снискал уважение и солдат, и офицеров, был отправлен в отставку, и на его место Аракчеев назначил полковника Шварца - грубого и жестокого человека, со своими непомерно строгими порядками. И вот, солдаты роты Его Величества взбунтовались и отказались идти в караул.

Тогда эта рота была окружена двумя ротами лейб-гвардии Павловского полка и посажена в Петропавловскую крепость. Остальные же «семёновцы» решили заступиться, потребовали освобождения товарищей из-под ареста, за что тоже были доставлены под конвоем казаков в крепость.

26-летний штабс-капитан Иван Дмитриевич Щербатов - командир 1-ой фузильерной роты 1-ого батальона Семеновского полка в это время был в очередном отпуске. Тоже недовольный назначением Шварца, он рассчитывал превратить отпуск в бессрочный и выйти затем в отставку. Узнав о событиях, взволнованный Щербатов, который любил повторять: «les absents ont toujours tort» (отсутствующие всегда виновны – фр.) не знал, на что решиться, пока его не решено было арестовать и предать военному суду вместе с ещё тремя офицерами: Вадковским, Кашкаровым и Ермолаевым.

А произошло вот что. 1 сентября состоялось наказание зачинщиков бунта: восьмерых солдат шесть раз прогнали сквозь строй в 1000 человек. Это наказание, чаще приводившее к смерти, солдаты выдержали и были отправлены в лазарет. Друг Щербатова полковник Ермолаев, который ещё раннее подал в отставку, пожелал навестить несчастных в лазарете, что было воспринято как наличие их преступной связи. При обыске у Ермолаева на квартире были найдены письма князя Щербатова и нескольких рядовых Семеновского полка. Это и вызвало подозрение полиции в заговоре.
 
В письмах упоминалось о «необыкновенном расположении» к семеновским солдатам; о том, как во время летних лагерей солдаты полка пародировали поведение полкового командира Шварца, а Щербатов не прервал этого зрелища.

После крепостного заключения, по окончательному приговору, Щербатов был лишён чинов и дворянства и отправлен рядовым на Кавказ. В 1830 году Иван Дмитриевич Щербатов, уже в чине штабс-капитана погиб на Кавказе.


*
В возрасте 23 лет у Петра Чаадаева, казалось бы, началась потрясающая военная карьера: адъютант командира гвардейского корпуса генерал-адъютанта Васильчикова, получение чина ротмистра, уже готов приказ на назначение флигель-адъютантом при Императоре Александре I, который очень симпатизирует молодому герою…но всё резко меняет господин - великий случай.

В октябре 1820 года взбунтовался 1-й батальон лейб-гвардии Семёновского полка и Васильчиков отправляет Чаадаева для подробного доклада к императору в Троппау, где тот находился на конгрессе.

Что случилось при личной встрече Чаадаева с Александром I осталось загадкой, над которой до сих пор ломают головы историки. Известно лишь, что их разговор продолжался больше часа. Вполне вероятно, что Чаадаев заступился за своих друзей из восставшего полка, или же самоуверенный молодой человек мог изложить императору свои особые взгляды на дальнейшее обустройство России. Но через полтора месяца после этой поездки Пётр Яковлевич неожиданно подаёт в отставку, и приказом от 21 февраля 1821 года его увольняют со службы без обычного в таких случаях производства в следующий чин.

Бунт «Государевой роты» был усмирён: «...Нижние чины, — по воспоминанию Якушкина, — были развезены по разным крепостям Финляндии; потом многие из них были прогнаны сквозь строй, другие биты кнутом и сосланы в каторжную работу, остальные посланы служить без отставки… Офицеры же следующими чинами все были выписаны в армию с запрещением давать им отпуска и принимать от них просьбу в отставку; запрещено было также представлять их к какой бы то ни было награде».
 
«При этом, — пишет Якушкин, — надеялись узнать у офицеров что-нибудь положительное о существовании Тайного общества…Первым распоряжением правительства было закрыть масонские ложи... со всех служащих были взяты расписки, что они не будут принадлежать к тайным обществам...»

На этом военная и государственная карьера перспективного молодого человека Петра Яковлевича Чаадаева обрывается, начинается новая страница в его жизни.
 

 «ЧАДСКИЙ» и «ВТОРОЙ ЧАДАЕВ»

В светском обществе, в кругу самых известных литераторов и мыслителей, Чаадаев выделялся безукоризненными манерами, умением говорить красиво и много. Своим ораторским искусством он завораживал слушателей. Его остроты, шутки повторяли в салонах, в Английском клубе.

Причём, других он слушал молча, всегда стоя в отдалении, гордо скрестив руки перед грудью. Своими монологами, особенно обращёнными к дамам, он словно пытался «обратить» и направить их искреннюю религиозность к «совершенству». Супруга Ивана Якушкина писала о навестившим её Чаадаеве мужу в Сибирь: «…он чрезвычайно экзальтирован и весь пропитан духом святости. Ежеминутно он закрывает себе лицо, выпрямляется, не слышит того, что ему говорят, а потом, как бы по вдохновению, начинает говорить».

Будучи ещё лейб –гусарским офицером, Пётр Яковлевич любил быть в центре внимания. И ему это всегда удавалось. Так, в обществе ходили слухи, что как-то он в Петербурге зашёл в магазин, чтобы купить какую-то безделицу. А продавец, отвлеченный продажей довольно ценной вазы,  долго не обращал на него внимания. Тогда Чаадаев разбил вазу и тут же заплатил за неё. Внимание всех покупателей и продавцов в тот момент ему было обеспечено.

К тому времени за Петром Яковлевичем Чаадаевым закрепилось прозвище, предложенное им самим: «философ женщин». А поэт-гусар Денис Давыдов предложит ещё более выразительное: "старых барынь духовник". И это не казалось обидным, так как вполне соответствовало действительности. Женщины его обожали.

Среди писем Чаадаева сохранились письма на французском от многочисленных незнакомок. В одном письме «неизвестная дама» объясняется Чаадаеву в любви и назначает свидание на Тверском бульваре (ГБЛ, ф. 103, п. 1032, ед. хр. 35); в другом, незнакомка, которая подслушала на балу разговор Петра Яковлевича с кем-то о проблеме «трех способностей», т.е. о соотношении ума, воли и действия, пишет: «Один смутный ум охвачен навязчивой идеей; подчинив его волю, эта идея принуждает его к действию: в четверг отправиться в Собрание на бал-маскарад, чтобы узнать, удалось ли г-ну Ч. во вторник ночью разрешить проблему трех способностей, и поскольку этот вышеназванный ум отнюдь не желает, чтобы его спутали с одной из глупых масок, наводняющих карнавал, он считает нужным предупредить, что подлинным окажется лишь то домино, у которого на левой руке будет бант небесно-голубого цвета» (ГБЛ, ф. 103, п. 1032, ед. хр. 36).

В 1817 году дочь Н. Н. Раевского Екатерина писала, что он является «неоспоримо и без всякого сравнения самым видным и самым блистательным из всех молодых людей в Петербурге». А Пушкин в «Евгении Онегине» напишет:

Как рано мог уж он тревожить
Сердца кокеток записных!

Да, и Пушкин описывал в своём Евгении Петра Яковлевича Чаадаева.

По воспоминаниям биографа и племянника П.Я. Чаадаева М.И. Жихарева: он «возвёл искусство одеваться почти на степень исторического значения». Чаадаев был настоящим денди в эпоху, когда дендизм имел окраску романтического бунтарства. Своим простым, но утончённым костюмом в период моды на пышные дорогие наряды, он выказывал протест светскому обществу, презрение правилам поведения, свою отстранённость и индивидуальность:

Второй Чадаев, мой Евгений,
Боясь ревнивых осуждений,
В своей одежде был педант
И то, что мы назвали франт.
Он три часа по крайней мере
Пред зеркалами проводил
И из уборной выходил
Подобный ветреной Венере,
Когда, надев мужской наряд,
Богиня едет в маскарад….
(А.С. Пушкин. «Евгений Онегин»)


Примерно в то же время, один из его студенческих друзей Александр Сергеевич Грибоедов пишет свою знаменитую комедию в стихах «Горе от ума», которая описывает светское общество спустя десять лет после войны 1812 года. Прототипом главного героя романтическо-реалистической пьесы становится Чаадаев – «Чадский», как первоначально именовал его Грибоедов.

Чацкий - образ передового человека 10 – 20 годов XIX века, который по своим убеждениям и взглядам близок будущим декабристам, ставившим целью реформирование существующей общественно-политической системы в России. Образованный, красноречивый, с аналитическим складом ума Чацкий вступает в конфликт с невежеством московского «фамусовского общества». Он отстаивает своё отношение к крепостному праву, к отечественной науке и культуре, к образованию, языку, к государственной службе: «служить бы рад – прислуживаться тошно».

Такие преобразования были бы опасны спящей «фамусовской Москве», поэтому и герой пьесы «Горе от ума», и его прототип Пётр Яковлевич Чаадаев становятся «лишними людьми».

Некоторые современные читатели «Горе от ума» А. Грибоедова предполагают, что гонимый обществом Чацкий должен присоединиться к тем активным, умным людям, которые готовы использовать свои знания и силы для назревших преобразований в Отечестве, то есть, к декабристам.

Прототип героя произведения Пётр Чаадаев, действительно, знакомится с будущими декабристами, но не верит в успех их дела. По подозрению в причастности к восстанию на Сенатской площади, у Чаадаева проводят обыск, изымают бумаги и книги. А спустя 40 дней после проведённого допроса и взятии подписки о неучастии в любых тайных обществах, его отпускают. В 1826 году он покидает страну, как тогда думает, навсегда.
 




ПРИМЕЧАНИЯ:


(1) Д.Н. Свербеев,  близкий приятель А.С. Пушкина, П.Я. Чаадаева и Н.В. Гоголя,  вместе с супругой Е.А. Щербатовой,  как и Е.Г. Левашова, станут в начале 1830-х годов хозяевами литературного салона в Москве. Здесь будут по пятницам собираться известные люди своего времени: В. А. Жуковский, П. Я. Чаадаев, Н. В. Гоголь,  И. А. Крылов,  А. И. Тургенев,  Н. М. Языков, а поздние представители славянофилов и западников. Темами их обсуждений будут ошибки русского дворянства в борьбе за освобождение крестьян и улучшение жизни простого народа.

(2) Историческая фраза декабриста М.И. Муравьева-Апостола «Мы были детьми двенадцатого года» указывает на то, что на формирование идейной программы движения декабристов решающее значение оказала Отечественная война с войсками Наполеона.


Продолжение следует: http://proza.ru/2025/03/31/1258

"СВЕТ И ТЕНИ МОСКОВСКОГО ФЛИГЕЛЯ".
К началу сборника:http://proza.ru/2025/03/21/914


Рецензии