Глава iii. одесса-мама вор, кантор и поэт

ГЛАВА III. Одесса-мама: вор, кантор и поэт

Одесса — единственный город, где
кантор, вор и писатель могли сидеть за одним столом.

В конце XIX — начале XX века еврейская Одесса прославилась не только хазану;том и Бродской синагогой,
но и своим уникальным еврейским криминалитетом.


Мишка Япончик — вор с кодексом

Мойше-Яков Винницкий, он же Мишка Япончик, стал легендой.
Он был налётчиком с армией, вором с этикой,
говорил на идише, соблюдал шаббат, и — по легенде —
никогда не тронул еврея.

Его воспел Исаак Бабель — в «Одесских рассказах»,
создав миф о еврейском уличном герое с талмудическим юмором и печальной поэтикой.


В тени Жаботинского

В это же время, в тех же кварталах,
жил и взрослел Зеэв Жаботинский —
идеолог, публицист, будущий основатель еврейской армии.
Он боролся за честь евреев — в легальной политике.
Япончик — на улице.
Один — на трибуне.
Другой — в подворотне.

Они были противоположностями — но оба были евреями Одессы.
И оба защищали еврейскую гордость — каждый на своём фронте.



Культура, где преступление не отменяло еврейства

В Одессе вор мог прийти в синагогу.
А кантор — узнать новость с улицы раньше раввина.

Это был не хаос, а культурная особенность.
Где грешник знал Тору, а праведник шутил с вором.

Одесса принимала всех,
если у тебя была душа, интонация и уважение к шаббату.
И если ты — свой.