Мэган Линдхольм. Робин Хобб. Колеса удачи. Глава11

  Когда Келлих упал, гибкий клинок рапиры Вандиена вырвался из его груди, разбрызгивая повсюду алые капли. Они оросили лица зрителей, которые с криками ужаса отшатнулись назад, словно их поливали ядом. Но все их крики заглушил пронзительный, торжествующий вопль Козлика:
 - Он мёртв! Мёртв! Мёртв!
  Рапира Вандиена с лязгом упала на пол. Мужчина опустился на колени подле юноши. Словно не веря своим глазам, он протянул руку, касаясь расползающегося пятна на его груди, откуда вместе с кровью вытекала жизнь. Вандиен попытался сдержать поток, хлынувший сквозь его дрожащие пальцы.
 - Келлих? - позвал он.
  Но широко распахнутые глаза юноши, безучастно смотрели вверх, такие же голубые и безбрежные, как само небо. Его рот все ещё оставался полуоткрытым, словно Келлих никак не мог поверить в случившееся.
 - О, Келлих!.. - прошептал Вандиен, касаясь щеки юноши. - Прости…
  Голос Вандиена сорвался. Плечи поникли, а рука поднялась, закрывая рот. Ки услыхала, как он с трудом втягивает воздух сквозь окровавленные пальцы.
  Снаружи гостиницы раздался панический вопль:
 - Стража! Стража идёт!
  Внутри мгновенно воцарился хаос. Никто не хотел быть задержанным на месте дуэли, особенно дуэли, закончившейся смертью одного из бойцов. Обезумевшие от страха посетители бросились к выходу, грубо отталкивая Ки со своего пути, пока та с достойным восхищения упорством пробивалась к Вандиену.
 -Только не в моей гостинице… О, нет! Только не в моей гостинице! - вовсю причитал несчастный хозяин.
  И над всем этим безумным рёвом лезущих в двери и окна людей, Ки услыхала голос Уиллоу:
 - …ничего… для меня больше ничего не осталось. Ничего! И все из-за тебя! Да не будет тебе ни минуты покоя и отдыха до конца твоих дней! Я проклинаю тебя, и всех, кто тебе дорог, и всех детей, что ты родишь! Да познаешь ты утрату, подобно моей! Да не забудешь ты никогда сделанного тобою! Никогда!
  Вандиен всё ещё стоял на коленях подле тела Келлиха, лицо его было поднято к Уиллоу, словно та благословляла его. Тёмная кровь сочилась из глубоких царапин, оставленных ногтями девушки на его лице. И, когда Ки, наконец-то, пробилась к Вандиену, Уиллоу снова ударила того по лицу. Он не шелохнулся. Ки даже не была уверена, что он вообще видел ее. Ромни оттолкнула Уиллоу в сторону, и девушка упала на пол рядом с Келлихом. Она судорожно вцепилась в него, бессвязно рыдая.
  Ки схватила Вандиена за руку.
 - Нам нужно убираться отсюда. Стража идёт. - Он не ответил. Возчица потрясла его за плечи, затем попыталась поднять. - Вандиен, прошу тебя. Вставай. Мы должны уходить…
  Мужчина, наконец, повернулся к ней, глядя на подругу с тупой отрешённостью.
 - Я… я не хотел его убивать, - прошептал он. Внезапно на его черные глаза навернулись слезы: - Как будто я убил самого себя…
  Ки схватила с пола рапиру, обняла его за шею и рывком подняла на ноги. Вандиен шатался, словно пьяный.
 - Всё будет хорошо, - сказала она, ведя его к задней двери. - Всё будет в порядке.
  Они все же доковыляли до фургона, и она помогла ему забраться на сиденье. Сняв с шеи платок, ромни быстро вытерла кровь с его лица, после чего наспех перевязала им все ещё кровоточащее предплечье. Вандиен сидел неподвижно, словно оцепенев, пока она возилась с ним. Открыв дверцу кабины, Ки бросила туда рапиру. Спустив тормоз ударом ноги, она тряхнула вожжами, заставляя меринов двигаться шагом, несмотря на бешено колотящееся сердце. Сейчас нельзя спешить, нельзя привлекать к себе внимание, подумала она. Со стороны двора гостиницы, она уже слышала грубые крики брурианцев и вопли тех, кого они принялись допрашивать. Возчица осторожно направила фургон в узкий переулок между конюшнями и несколькими кучами навоза, пока не выехала на другую улицу.
 - Черт! Уиллоу знает, кто мы и куда направляемся, - пробормотала она себе под нос. - И теперь у неё нет никаких причин молчать об этом. Разве что девчонка побоится встречи с громилами, документов-то у неё по-прежнему нет… Возможно, она спрячется…
  Но Ки знала, что не может на это рассчитывать. Она свернула наугад на следующем перекрёстке.
  Вандиен выглядел скверно. Его качало вместе с фургоном, а лицо казалось безжизненным. Она открыла дверцу кабины, сняла флягу с вином, висевшую на крючке, и протянула ему. Там было кислое дешёвое пойло, годившееся лишь для того, чтобы смочить горло после дня в пути.
 - Пей, - приказала она.
  Он послушно выпил, не раздумывая. Ки решила не трогать его, пускай так и сидит, держа флягу и глупо подпрыгивая на каждой рытвине; если мужик будет выглядеть достаточно пьяным, гвардейцы, возможно, не станут останавливать их для допроса. Сейчас же следовало, как можно быстрее найти убежище для них и фургона и дать поутихнуть суматохе в «Двух утках». Будь они неладны!..
  Ки все же улыбнулась удача. Несколько часов она провела в обветшалой мастерской колёсника на другом конце городка, отчаянно торгуясь за смазку для осей, штифты и прочие мелочи. Торговец попался компанейский, с ним можно было иметь дело, да и фургон Ки был практически незаметен посреди двора, полного гниющих остовов других повозок. Вандиен сидел, попивая кислое вино и глядя на свои руки. Ки оставила его в покое. Она просто не знала, чем ему помочь. Мужику нужно все обдумать и пережить случившееся. Больно было оставлять его одного, но ему необходимо осмыслить смерть Келлиха. И сделать это он должен сам… Со своей стороны, она занимала колёсника и саму себя пустыми разговорами о погоде.
  Наступление вечера принесло мягкий и долгожданный полумрак, направив их на редко используемую северную дорогу, которая должна была вывести путешественников из города. По крайней мере, так заверял её продавец; она надеялась, что он говорит правду. Для жителей этой страны было обычным делом не знать дорог, ведущих из городов, в которых они родились и выросли.
  Мерины время от времени фыркали, жалуясь на погружённую во тьму дорогу и колеи, неприятно крошившиеся под их тяжёлыми копытами. Но Ки не сбавляла скорости. Город остался позади, вскоре растворились во тьме и возделанные поля. Наконец они снова оказались на холмистой равнине, простиравшейся до самого горизонта. Вандиен всё ещё не проронил ни слова. Она придвинулась к нему поближе. Обняв мужчину за талию, притянула к себе. Он внезапно глубоко вздохнул и положил руку ей на плечи. Ки не тяготил ее вес, она просто поцеловала Вандиена в небритую щёку. Она ждала.
 - Ки… - начал было Вандиен, но осёкся. Какое-то время он молчал. Она провела рукой по его спине, массируя напряжённые мышцы шеи. Это не помогло.
 - Он был одним из лучших фехтовальщиков, которых я когда-либо встречал.
  Она кивнула в темноте.
 - Думаю, мы смогли бы стать друзьями.
  Она снова кивнула.
 - О, боги! - внезапно воскликнул он. - Я убил этого парня!
 - Ты ведь не хотел, - прошептала Ки.
  Она отпустила поводья, чтобы обнять его, и серые, предоставленные сами себе, тут же остановились. Вокруг была лишь пустынная ночь, стрёкот насекомых и запах земли, покрытой росой. Ки прижалась к Вандиену, страстно желая, чтобы он заплакал или выругался, что угодно, лишь бы только не молчал и не переносил боль в себе. Она с нежностью провела руками по его спине, а затем, внезапно поддавшись вперёд, принялась осыпать поцелуями его лицо. Лишь бы он не молчал!..
  Вандиен шевельнулся - сжав её запястья, он мягко отстранился.
 - Нужно распрячь лошадей.
 - Договорились. А я пока разведу огонь. Тебе станет лучше. Выпьешь чашку чаю и поешь чего-нибудь.
  Её собственные слова казались Ки нелепыми, но это было всё, что она смогла придумать. Она позволила ему заняться упряжью, пока сама собирала солому и хворост для костра. В окружающей тьме маленький огонёк казался утешительным лучиком надежды. По крайней мере, Ки почерпнула в нём немного храбрости. Она наполнила котелок из бочки и поставила его над пламенем, затем взобралась на подножку, чтобы достать новый пакет чая.
  Внутри повозки было темно, и ромни принялась шарить рукой по поверхности кровати, выискивая, куда днём бросила пакет чая. Что-то тёплое зашевелилось под её руками.
 - Ки? Это ты? Мы, наконец, остановились?
  Она едва не упала, пятясь назад словно от ночного кошмара. Козлик последовал за ней, протирая глаза и моргая, словно после долгого сна. Ки не могла издать ни звука, только смотреть на него. Она не помнила, чтобы думала о нём с тех пор, как они покинули Текум, но только теперь осознала, что какая-то часть её намеренно решила оставить мальчика позади. И эта же часть была одновременно в ужасе и ярости, увидав его, выбирающимся из повозки. Как ни в чем не бывало, Козлик подошёл к огню, протягивая руки к пламени.
 - Будь ты проклят!
  Именно боль, а не гнев в голосе Вандиена, парализовала Ки на то мгновение, что понадобилось её спутнику, чтобы добраться до мальчика. Козлик рухнул на землю, и руки Вандиена сомкнулись на его шее прежде, чем она успела вмешаться. В ее память намертво врезались какие-то глупые, незначительные детали, пока она старалась вклиниться между дерущимися: рана на предплечье Вандиена снова открылась, зловеще блестя темной кровью в неверном свете костра; Козлик так и не сменил рубашку, и под мышками у него образовались большие пятна пота; мальчишка стал похож на издыхающего грызуна - его губы растянулись в беззвучном вопле, обнажая длинные жёлтые зубы. Точно, как у козла… Затем Ки оказалась между ними, упираясь плечом в грудь Вандиена и опустившись коленями на грудь хрипящего Козлика. Только так она могла ещё оттолкнуть обезумевшего мужчину от полузадушенного пацана.
  Ки это удалось, после чего она бросилась к Вандиену, обхватив того руками. Козлик не преминул воспользоваться шансом на спасение. Вскочив на ноги, он с диким воем бросился   к фургону. Грязно выругавшись, мужчина оттолкнул ее в сторону и кинулся за мальчуганом. Но тот уже захлопнул дверь. Она услышала глухой удар, за которым последовал грохот опрокидываемых кастрюль - Козлик спешно возводил баррикаду из всего, что попадалось под руку. Вандиен развернулся к другой двери, но Ки уже успела занять сиденье. Она прижалась спиной к дверце, ведущей в кабину, глядя на него сверху вниз.
 - Не… не надо! - предостерегающе крикнула она, когда он полез к ней.
 - Прочь с дороги!
  Вандиен говорил с ней как с незнакомкой, с кем-то, кого не постеснялся бы ударить. Ки была потрясена.
 - П-п-послушай меня, - ее голос дрожал. - Подожди минуту.
  Он не послушал. Он уже взбирался на сиденье. Ки оперлась руками ему в плечи и попыталась удержать. Она гадала, отбросит ли он её в сторону, зная, что гнев делал его намного сильнее… Мать Луна! Что же она будет делать, если он её оттолкнёт? Вандиен не оттолкнул, но всего веса Ки не хватило, чтобы удержать его на месте. Он таки добрался до сиденья повозки. Она в отчаянии вжалась в дверь.
 - Вандиен! Да послушай же ты, наконец! Если ты сейчас доберёшься до Козлика, ты убьёшь его. Это будет не просто взбучка. Ты убьёшь его!
 - Именно!.. - по голосу было понятно, что сделает он это с удовольствием.
 - Я… я не могу тебе этого позволить, - голос Ки дрожал сильнее прежнего, но звучал твёрдо.
  Вандиен поднял глаза и встретился с ней взглядом. Ромни ясно давала понять, где проходит граница. Никаких компромиссов. Ему придётся причинить ей боль, чтобы оттащить от двери. Она видела, как он размышляет, и ей было больно оттого, что он вообще вынужден об этом думать. Но она знала его достаточно хорошо.
 - Пожалуйста…- Ки поняла, что умоляет его, а это было нечто новое между ними. Даже в своём гневе он осознал это.
  Долгое время ничего не происходило. Когда он наконец заговорил, его голос был полон эмоций.
 - Избавься от него.
 - Я сделаю это. В Виллене, - твёрдость, с которой она это сказала, удивила саму Ки.
- Сейчас же! Я не могу выносить его присутствия рядом с собой. Сама мысль об этом невыносима. Избавься от него сейчас же, или я его убью.
 - Я не могу.
  Он пристально посмотрел на неё, и она почувствовала, как трудно ему сдерживаться.
 - Если я брошу здесь Козлика, ему некуда будет идти, кроме как возвратиться в Текум, - быстро заговорила Ки, пытаясь достучаться до нависавшего над ней мужчины. - А он уже достаточно навредил Уиллоу. Проклятье! Я чувствую себя виноватой перед ней! И я не хочу быть ответственной за возвращение Козлика в ее жизнь.
  Она увидела, как эти слова пробили брешь в его гневе, увидела намёк на согласие, уступку.
 - Поэтому я должна отвезти его в Виллену, - быстро заключила она.
  Гнев Вандиена вспыхнул с новой силой.
 - Потому что, - твёрдо продолжила Ки. - Козлик не из тех, кого можно отпускать на волю. Кто-то должен постоянно следить за ним. Его ждёт дядя. Именно к нему он и отправится. Я не могу подбросить такой подарочек невинным жителям Риверкросса или просто оставить на дороге, чтобы он прибился к какому-нибудь каравану. Ты ведь понимаешь меня, Вандиен?
  Он отвернулся от неё. Мужчина стоял в стороне от фургона, и в отблесках крошечного костра лишь несколько бликов освещали его лицо. Сейчас он казался таким далёким. Таким чужим… Когда он заговорил, его голос прозвучал ещё более отстранённо:
 - Держи его подальше от меня. - Долгая пауза. - Я не хочу его слышать. Я не хочу чувствовать его запах. Иначе я убью его, Ки. Клянусь, я убью его.
 - Я не виноват! - раздался из повозки дикий вопль Козлика. Ки увидела, как глаза Вандиена снова расширились, и с яростью ударила кулаком по дверце.
 - Заткнись! - рявкнула она.
  К счастью, мальчик тут же умолк.
 - Я буду держать его подальше от тебя. Обещаю. Но я должна отвезти его в Виллену и передать дяде. Ты… ты понимаешь это?
 - Я понимаю, что из-за него я убил человека, который был в десять раз лучше его. В сто раз лучше! Из-за этой твари я убил его несправедливо, подло, его смерть была совершенно не нужной, такой внезапной…
  Он резко развернулся, яростно тряхнув головой и быстро, почти бегом, пошёл прочь, растворившись в ночной тьме.
  Ки обняла себя за плечи, пытаясь сдержать дрожь. Её внезапно затошнило, и она осознала, как сильно колотится её сердце. Но всё закончилось, подумала она. Пока что… Ромни глубоко вздохнула:
 - Козлик, открой дверь. Не бойся, Вандиен ушёл. Открой дверь и послушай, что я тебе скажу… если хочешь добраться до Виллены живым.
XXX
  Вандиен углубился в вязкую тьму, чувствуя, как за его спиной исчезает фургон вместе с тусклым светом костра. Он шёл посреди тёмной прерии, ощущая шорох сухой травы о свои сапоги, похожий на шорох обнажаемой стали…
 - Если бы я только не стал выпендриваться, - горько бросил он в пустую ночь. - Если бы я не загнал парня в угол, лишь бы показать ему, какой я крутой. Если бы я не наносил смертельные удары, рассчитывая на его умение их парировать…
  Он замолчал. Однако и парень не шутил. Ослабь он бдительность хоть на миг, сталь Келлиха пронзила бы его грудь, распорола бы бок или искромсала плоть. Вандиен попытался оправдаться этим. Не сработало. Он поймал себя на мысли, что его смерть была бы предпочтительнее смерти Келлиха. Быстрая смерть в честном бою… Да, но что, если бы его толкнули в спину, как Келлиха? Это изменило бы всё. Проклятье! Это все и изменило, он видел эту перемену в ту долю секунды, что предшествовала падению Келлиха. Парень поверил, что Вандиен заодно с Козликом. Что он играет нечестно… Подло! И поэтому умирая, Келлих забрал с собой часть чести Вандиена. Часть, утраченную навсегда, которую невозможно вернуть.
  Мужчина коснулся тыльной стороны предплечья, очерчивая контуры раны, нанесённой Келлихом. Бессознательно надавил, ища боль. Не почувствовал, во всяком случае, не той острой боли, которую он так ждал. Рана уже затянулась, оставив на руке толстый и грубый шрам. Боль от неё была тупой, глубокой, словно окоченела сама кость. Но, возможно, это было лишь отражение той ледяной боли, что пульсировала у него в сердце.
  Вандиен глубоко вздохнул, но в груди от этого не стало легче. Он остановился, заставляя себя рассуждать спокойнее. Вернётся ли он к фургону Ки и мальчишке, которого она так яростно защищала? А что, если он просто пойдёт дальше сам, в одиночку? Он ведь мог так поступить, он знал это. Он уже оказывался один на один с миром, и в худших обстоятельствах. Во многом это было бы самым простым решением. Если он вернётся сейчас, это будет своего рода обязательством с его стороны. Не только довезти мальчишку до Виллены живым, но и жить с тем, что он потерял. Жить с тем, что натворила его рапира.
  Он вспомнил, как отец, сидя у камина, смазывал маслом заповедный клинок. Он никогда не поручал эту работу слуге, он всегда делал это сам, садясь в тишине позднего вечера на тёплые кирпичи у семейного очага. Отец тщательно полировал клинок, затем поднимал его, наблюдая, как свет от огня проносится по всей его длине. Иногда он позволял Вандиену взять его в руки. Тогда он опускался на колени рядом с сыном и вкладывал оружие в его маленькую ладошку, показывая правильную стойку, пока плечо и запястье мальчика не начинали болеть, несмотря на поддержку крепких отцовских рук.
 - Этот клинок, - часто говорил он сыну, - никогда не проливал кровь за неправое дело. В этом его честь, и твоя честь тоже.
  И он проводил пальцем по древней рукояти, стилизованной под птичьи когти, стёртые почти до неузнаваемости, и по расправленным крыльям сокола, которые составляли гарду рапиры…
  Вандиен невольно коснулся затылка, проведя пальцами по расправленным крыльям родимого пятна. Он резко отдёрнул руку.
 - Да… А ещё ты говорил, пока клинок остаётся в нашей семье, наша честь и наш род никогда не угаснут. Ты ошибся в обоих случаях, папа.
  Ни наследников, ни чести. Ничего… Да и удача, которая, как предполагалось, сопутствовала его родимому пятну, оказалась, весьма переменчивой. Или, может быть, Ки была права, утверждая, что удача может быть, как хорошей, так и плохой, и нигде ведь чётко не указано, какая сопутствовала именно ему. Он снова вздохнул, не в силах избавиться от тяжести, что сдавливала его грудь с тех пор, как он опустился на колени рядом с телом Келлиха и покорно выслушал проклятия, произнесённые Уиллоу. Ладно…
  Он постоял ещё несколько мгновений, прислушиваясь к ночи. Никогда он не чувствовал себя таким одиноким. Убив Келлиха, он отсёк что-то ещё, возможно, связь со своим прошлым.
  Рапира. Такая незначительная вещь, обычный клинок, оружие, инструмент. До сих пор он никогда не задумывался о значении этой фамильной реликвии. Он только теперь осознал, что всюду таскал ее за собой, чтобы помнить, где бы они с Ки ни оказались, он остаётся сыном своего отца. Возможно другой мужчина сидел теперь во главе семейного стола, его кузен имел полное право носить ожерелье, символизирующее его власть, законное право на родовые земли. Но пока Вандиен носил с собой фамильный клинок, он знал, что всё ещё владеет именем отца и матери, а также их честью.
  По крайней мере, он так думал.
  Вандиен медленно развернулся и направился обратно к фургону Ки.