Сказание о князе Даниле Московском. Глава 16. Иваш

Сказание о князе Даниле Московском. Глава 16. Ивашка. Владимирское княжество. Поиски Мирослава


Средневековая Русь. 6792 год от Сотворения мира (1284 год от Рождества Христова) 

...с его пропажи прошло уже больше трёх лет. И всё это время Ивашка не переставал искать Мирослава и выспрашивать о нём у всех, кто мог знать хоть что-то о его судьбе.

Среди мёртвых, которых хоронили всем стольным градом после нашествия князя Андрея на Русь вместе с татарскими отрядами, Мирослава не было. Те из дружинников, что успели уйти от истребления в лес и спустя несколько седьмиц с опаской и боязнью мести со стороны князя Андрея за открытое сопротивление, вернулись к себе в гридницы, говорили, что и среди них Мирослава не было.

По всем расчётам Ивашки выходило только одно — взяли татары Мирослава в плен живым и угнали в Орду. Потому как, со слов вернувшихся во Владимир дружинников, не стали бы татары тащить с собой тяжело раненых и устраивать себе лишнюю головную боль. Прикончили бы ещё на ратном поле всех тех, кто не мог идти самостоятельно. Или бросили бы уже в дороге, если стали бы такие пленные явной обузой.

Могли, конечно, татары зарубить Мирослава и где-то вдалеке от Владимира, а тело его оставить на обочине одной из дорог на съедение диким животным. Но об этом Ивашка не хотел даже думать, справедливо рассудив, что пока сам он верит, что Мирослав жив, значит, нельзя и опускать руки в своих поисках...



Сразу после нашествия татар на Владимир, с одной из оказий отправил Ивашка письменную весточку князю Даниле в Московское княжество. Написал он, что взяли Мирослава татары в плен после рати у стольного града и, вероятнее всего, угнали его в Орду. И молил Ивашка Данилу употребить все свои силы и влияние для вызволения друга из плена. После чего, перечитав написанное, честно приписал в конце, что готов отдать всё, что угодно, чего бы только не потребовал от него Господь, чтобы вернуть Мирослава обратно живым и здоровым...

Новости от князя Данилы пришли уже спустя пару седьмиц...

Прискакал из Москова во Владимир особо доверенный вестовой Данилы по каким-то княжеским делам. Да, только вместо того, чтобы немедленно передать княжеские поручения кому следовало в стольном граде, нашёл он сначала Ивашку в Богородицкой обители и на словах пересказал всё, что велел передать князь Данила. Что начнёт князь искать Мирослава немедля и пошлёт на поиски своих людей даже в столицу Орды, город Сарай. А чтобы меньше вопросов было к его людям, отправит их князь с дарами и данью прямо на поклон к хану Менгу-Тимуру. Да ещё тайно – чтобы не было лишних сплетен и пересудов — пошлёт Данила своих людей в улус к темнику Ногаю...

Ногай в последнее время набрал такую силу, что подмял под себя уже чуть ли не половину всех юго-восточных степей от Понта Эвксинского и до самых Сарматских гор. И людей своих собирался Данила отправить к Ногаю с тем же поручением — передать дары и низкий поклон от Московского князя могучему темнику. Но главным делом и в улусе Ногая для них также должны были стать поиски Мирослава. А уж коли смогли бы найти его в одном или другом месте, собирался князь Данила выкупить Мирослава за любую цену, какую бы только не назначили за пленника.

И ещё передал вестовой Ивашке, чтобы не сомневался он, что сделает князь Данила всё как обещает. И залогом тому будут княжеские обеты, что дал Ивашке Данила дважды перед ликами Господа. Первый раз в Новгороде, а второй — спустя годы — уже в Москове. Как и ещё один обет, который дал Данила уже Мирославу в присутствии Ивашки...

Увидел вестовой, как отлегло у Ивашки на душе после тех княжеских слов. И хоть сгорал он сам от любопытства, но спросить у хрупкого инока чем ему был обязан удельный Московский князь и что это были за обещания, вестовой так и не решился. Знал, что строго накажет князь, если узнает, что полез вестовой не в своё дело и начал выспрашивать о том, чего знать ему не полагалось.

А Ивашке и вправду стало легче после тех слов Данилы, переданных через посланника. Знал он, что и без его просьбы начал бы Данила искать Мирослава, едва узнал бы о пропаже друга, а всё одно — слова произнесённые вслух, принесли немалое облегчение.



Несмотря на недавнее нашествие татар, жизнь во Владимире быстро вернулась в прежнее русло. Каким бы тяжёлым ни было каждое отдельное горе, люди на Руси давно приучились быстро перешагивать через любые тяготы и с новыми надеждами смотреть в будущее. Тем более, что в каждом хозяйстве всегда было столько забот, что забрасывать все дела и подолгу оплакивать смерти и разрушения не хватило бы ни времени, ни сил. Ни телесных, ни, тем более, душевных...

Быстро отпели и похоронили убитых на той никому ненужной рати. Похоронили и продолжили жить дальше словно ничего не случилось.

Тех, кто сражался против князя Андрея и его татарских отрядов, а, по сути, выступал на стороне князя Дмитрия, впоследствии даже не тронули. По крайней мере, сам Ивашка ни разу не слышал, чтобы кого-то наказали, включая и тех ратников, что открыто рубились в чистом поле с дружиной князя Андрея.

А в прошлом году замирились и сами князья. Хотя, и поговаривали, что затаил князь Андрей злобу на старшего брата. Но, как бы там ни было, а великое княжение вернул он Дмитрию без каких-либо смут и новых раздоров.

И всё вокруг опять стало таким же, как и раньше. Вроде бы стало. Не считая забитых до смерти и угнанных в татарский плен людей из нескольких русских княжеств.

Среди иноков же, невесть откуда пришедшие, ходили упорные слухи, что князь Андрей даже не раскаялся в содеянном. И совсем не испытывал угрызений совести за погубленные им христианские души. Погубленные из-за его жажды власти. А, по сути, по пустой и жестокой княжеской прихоти.

Верить тем слухам не хотелось. Но даже на его коротком веку столько раз убеждался Ивашка на что способны люди, ослеплённые жаждой власти или наживы, что и совсем отметать те слухи, как заведомо ложные, он не мог.

Дмитрий и Андрей после примирения уже успели вместе сходить ратью на непокорный Новгород, принудив его поклониться великому князю. Как и смириться с тем, что после обещанных вольностей, судьбу своих земель в который уже раз будут решать новгородцы не самостоятельно, а с одобрения владимирского князя.

С тех пор остался Андрей сидеть в северных землях Новгородским князем. А, по сути, затворником, после примирения братьев и передачи великого княжения Дмитрию. Спокойно ел и спал. И даже прилюдно молился в церквях на службах. И вроде бы смирил свою гордыню. Но, если верить слухам, что долетали до Владимира из Новгорода, продолжил он вынашивать свои чёрные умыслы по новому захвату безраздельной власти на Руси. О чём не раз говорил открыто среди близких ему людей.

Но что смущало Ивашку и часто доводило до отчаяния, так это то, что после той смуты, что устроил князь Андрей на Руси, не сделал он вообще ничего, чтобы вернуть русских пленников из татарского рабства в родные края. И когда бы ни думал о том Ивашка, всякий раз чувствовал, как поднимается в нём негодование какой-то невиданной ранее тёмной и мрачной силой. И пугался уже самого себя в такие мгновения. И тогда бежал он сразу в церковь, чтобы молитвой снять тяжесть с души. Либо прямо у себя в келье падал на колени, и перед ликами Господа на иконах, со слезами на глазах, просил простить его за то, что до сих пор так и не смог он найти смирения и милосердия в своей душе. Как просил простить его и за все иные, казалось, неистребимые человеческие слабости, которых было у него с избытком и о которых он только мог вспомнить в такие мгновения...



За прошедшие месяцы не единожды приходили к Ивашке вести от князя Данилы. Передавал тот с оказиями, что выкупал он с Божьей помощью русских пленников из рабства в Орде. И большинство из них, словно в благодарность, навсегда оседали в Московском княжестве, которое росло и укреплялось с каждым годом.

Передал Данила и то, что сдержал он свой новгородский обет и начал строить Даниловский монастырь. И надеялся он, что Ивашка когда-то переедет в Москов. И даст ему Данила в том монастыре всю полноту власти, какую только не запросит Ивашка. Хоть приглашать любых учёных иноков со всех концов земли, хоть наполнять монастырскую казну любыми книгами, какие захочет Ивашка держать в освящённом месте.

Но каждое своё послание Данила начинал с того, что продолжали его люди искать Мирослава. И опрашивали кого только могли и в самом Сарае, и в улусе Ногая. И хоть следов Мирослава они пока не нашли, сам Данила не собирался останавливаться в поисках до тех пор пока не узнал бы что-то наверное о судьбе Мирослава. И залогом тому была его память о своём отце, великом князе Александре...

Продолжение - в книге