The Canadian Paradox Citizenship, Allegiance, and

                The Canadian Paradox: Citizenship, Allegiance, and a Nation
                of Sworn Subjects
                By Metamonk Angelblazer.
                Buyan Island, 2025-03-25

       This paradox of timing, justice, and legitimacy finds its echo not only in the courts but also in the political structure of nations that claim independence yet remain tethered to colonial institutions. The irony of Canada is one such case.

       Donald Trump, in his characteristic bluntness, once mocked Canada, declaring it not a country, but a colony. The response from Canada's Prime Minister, a man appointed by a mere 130,000 liberal votes in a system that distorts majoritarian rule, was predictably indignant: "We are a sovereign nation!" Yet, in the same breath, the very same Prime Minister swore allegiance to the King of the United Kingdom. Honorary Doctor of Laws Mark Joseph Carney not only holds three passports but is also a free citizen of the City of London, protected by its charter and beyond the jurisdiction of any feudal lord! A contradiction so rich, so deliciously Orwellian, that it might have been penned by the ghost of Jonathan Swift himself.

       Here is where the paradox deepens: in Canada, the true Canadians — at least by the most explicit legal definition — are not those born on its soil, but rather those who have taken an oath of loyalty to the British monarch. Immigrants who obtain Canadian citizenship must solemnly swear fealty to the Crown and its heirs. Every government official, from ministers to bureaucrats, must take a similar oath upon assuming office. But those born in Canada? They remain legally unclaimed by the nation they call home until they either apply for a travel passport (a technical act of citizenship acknowledgment) or enlist in the military (where an oath to the King is required).

       This raises a fundamental question: If citizenship is an act of allegiance, then do native-born Canadians remain in a state of civic limbo, their status legitimized not by birth but by bureaucratic recognition? If the essence of being a Canadian requires an oath to the British Crown, then what, truly, is Canada? An independent nation, or a loyal dominion wrapped in the illusion of autonomy?

       This paradox exposes a contradiction at the heart of Canadian identity. A state that claims independence yet swears fealty to a foreign monarch. A people who call themselves citizens yet only become fully Canadian through an oath to an external sovereign. A democracy whose leaders insist on self-governance while binding themselves to a hereditary ruler across the ocean.

       And so, as with the legal paradox of "Better never than late," we return to a similar dilemma: If Canada were to fully sever its ties to the monarchy, would it truly gain sovereignty, or simply lose the only unifying symbol holding its fragmented political system together? And if remaining a constitutional monarchy perpetuates this illusion of independence, is Canada better off never severing ties at all—lest it arrive at true sovereignty too late to matter?

       The paradox remains. But the real punchline? The people, ever polite, ever deferential, clap along to the spectacle, believing themselves citizens of a nation that, in truth, has yet to truly stand on its own. And like all great paradoxes, it is both an intellectual amusement and an uncomfortable truth, daring the reader to find an answer where perhaps none exists.



                Канадский парадокс: гражданство, верность и нация
                присягнувших подданных

       Этот парадокс времени, справедливости и легитимности находит своё отражение не только в судах, но и в политической структуре стран, которые заявляют о своей независимости, но остаются привязанными к колониальным институтам. Ирония Канады — один из таких случаев.

       Дональд Трамп, в свойственной ему прямолинейности, однажды высмеял Канаду, объявив её не страной, а колонией. Ответ премьер-министра Канады, человека, назначенного всего лишь 130 000 либеральных голосов в системе, которая искажает мажоритарное правление, был предсказуемо возмущенным: «Мы суверенная нация!» Однако, на том же дыхании, тот же самый премьер-министр поклялся в верности королю Соединенного Королевства. Почётный доктор права Марк Иосифович Карни (Mark Joseph Carney) не только обладатель трёх паспортов, но и является свободным гражданином Лондонского Сити, защищенным его уставом и находящимся вне юрисдикции любого феодала! Противоречие столь богатое, столь восхитительно оруэлловское, что его мог бы написать сам призрак Джонатана Свифта.

       Вот где парадокс углубляется: в Канаде истинные Канадцы — по крайней мере, по самому чёткому юридическому определению — это не те, кто родился на её земле, а те, кто принёс присягу на верность Британскому монарху. Иммигранты, получающие Канадское гражданство, должны торжественно присягнуть на верность Короне и её наследникам. Каждый государственный служащий, от министров до бюрократов, должен принести аналогичную присягу при вступлении в должность. Но те, кто родился в Канаде? Они остаются юридически невостребованными страной, которую они называют домом, пока не подадут заявление на получение загранпаспорта (технический акт признания гражданства) или не поступят на военную службу (где требуется присяга королю).

       Это поднимает фундаментальный вопрос: если гражданство — это акт верности, то остаются ли коренные Канадцы в состоянии гражданской неопределенности, их статус узаконен не по рождению, а бюрократическим признанием? Если суть Канадца требует присяги Британской короне, то что же такое Канада на самом деле? Независимая нация или лояльный Доминион, окутанный иллюзией автономии?

       Этот парадокс обнажает противоречие в основе Канадской идентичности. Государство, которое заявляет о независимости, но при этом присягает на верность иностранному монарху. Народ, который называет себя гражданами, но становится полностью Канадским только через присягу внешнему суверену. Демократия, лидеры которой настаивают на самоуправлении, при этом связывая себя с наследственным правителем за океаном.

       И поэтому, как и в случае с правовым парадоксом «Лучше никогда, чем поздно», мы возвращаемся к похожей дилемме: если Канада полностью разорвет свои связи с монархией, обретёт ли она, действительно, суверенитет или просто потеряет единственный объединяющий символ, скрепляющий её раздробленную политическую систему? И если сохранение Конституционной монархии увековечивает эту иллюзию независимости, то лучше ли Канаде вообще никогда не разрывать связи — чтобы не прийти к истинному суверенитету слишком поздно, чтобы это имело значение?

       Парадокс остается. Но в чем настоящая изюминка? Люди, всегда вежливые, всегда почтительные, хлопают в ладоши во время представления, считая себя гражданами нации, которая, по правде говоря, еще не встала на ноги. И как все великие парадоксы, это одновременно интеллектуальное развлечение и неудобная правда, побуждающая читателя искать ответ там, где его, возможно, нет.