Городской шаман

    В этом городе жизнь течет так медленно, что даже ветер порой засыпает, зацепившись за ветки тополей на пустынной улице Ленина. Каждая мелочь становится событием: новая лавочка у подъезда вызывает обсуждение недели на две, а если кошка бабы Клавы умудрится вылезти на крышу пятиэтажки, то это вообще становится городским детективом. Но самая странная история произошла этим летом, когда дядя Витя объявил себя шаманом.
    Дядя Витя был человеком колоритным и местной знаменитостью. Бывший моряк с бородой, которую он называл своим «парусом», он неизменно щеголял в полосатой тельняшке даже зимой. Обычно его можно было найти возле киоска «Ромашка», где он философски потягивал свою неизменную бутылку «Жигулевского». Но в тот роковой день все пошло как-то иначе.

    В тот день, когда дядя Витя объявил себя шаманом, в городе стояла невыносимая жара. Асфальт плавился, старушки у подъезда спрятались в тени чахлых тополей, а Гоша с Танькой сидели на своем пятом этаже и лениво обмахивались старым журналом «Работница».
    — Представляешь, — сказала Танька, глядя в окно на детскую площадку, где дядя Витя выделывал странные па в одних семейных трусах, — говорят, он три дня не просыхал, а потом его торкнуло. Теперь вот... шаманит.
    Гоша только хмыкнул, вытирая пот со лба. Он как раз закончил чинить старенький телевизор бабе Вере с пятого этажа и теперь размышлял, стоит ли брать с нее деньги или согласиться на три банки соленых огурцов, которые она предложила взамен.
    — Ты точно ничего не перепутала? Витек и шаман — это как кот и алгебра.
    — Сам посмотри! — Танька схватила его за руку и потащила к выходу.

    На детской площадке, где обычно собирались местные детишки и сидели пенсионеры на лавочках, сейчас творилось что-то странное. Дядя Витя стоял посреди песочницы, размахивая какой-то веткой, обвязанной ленточками.
    — О, духи земли и неба! — возвышенно произносил он, закрыв глаза. — Услышьте меня и исцелите раба Божьего Семена!
    Перед ним стоял почтальон Семен Федорович, который держался за поясницу с видом человека, пережившего все мировые войны.
    — Ну, как? — спросил кто-то из толпы. Семен Федорович осторожно разогнулся, словно не веря самому себе.
    — Чудо! — провозгласил он. — Как рукой сняло!
    Толпа ахнула.
    Потом дядя Витя начал громко бить в крышку от мусорного бака и распевать что-то, подозрительно похожее на «Владимирский централ». Только теперь, по его словам, это была древняя шаманская песня, призывающая духов предков.
    — Гоша, ты это видишь? — Танька шептала, едва сдерживая смех. — Он реально людей лечит!
    — Или люди настолько в отчаянии, что им уже все помогает, — философски заметил Гоша.
    — А знаешь, что самое странное? — Танька повернулась к Гоше, — У Петровича после его «лечения» спина прошла. Три месяца согнутый ходил, а тут — раз, и распрямился.
    — Так это после того, как дядя Витя ему бутылку самогона в лечебных целях прописал, — усмехнулся Гоша. — Тут любая спина пройдет.

    Слава о городском шамане разлетелась быстро. Сначала к нему потянулись местные бабушки — им всегда что-то болело, чесалось или ныло. Дядя Витя принимал их прямо на детской площадке, усаживал на скамейку, обходил три раза, потряхивая связкой ключей (по его словам — древними шаманскими погремушками), и что-то бормотал себе под нос.
    Надежда Захаровна, жена главного архитектора, сперва крестилась, проходя мимо «этого безобразия», но после того, как у нее перестала болеть поясница, стала самой ярой защитницей дяди Вити.
    — Это дар божий, — говорила она соседкам. — Вы посмотрите, какая у него аура!
    Аура у дяди Вити действительно была примечательная — особенно по утрам, когда он выходил опохмеляться «целебными травами» к ларьку Степаныча.

    На следующий день у дяди Вити была очередь, как в поликлинике. Гоша и Танька не могли пропустить это зрелище и снова отправились на детскую площадку.
    — Слушай, а ведь он и правда помогает, — задумчиво сказал Гоша, наблюдая, как дядя Витя водит веткой над бабой Зиной, которая жаловалась на боли в ногах.
    — Может, это эффект плацебо? — предположила Танька. — А может, Витек и вправду что-то знает? Вдруг в море его научили этим шаманским штучкам?
    — Да ладно тебе! Он же под градусом!
    Но чем больше Гоша смотрел на происходящее, тем меньше у него оставалось уверенности. Люди уходили от дяди Вити с улыбками и легкостью в походке.
    — Может, мне к нему еще раз сходить? — вдруг спросил Петрович, который подошел к ним с банкой пива в руке.
    — А что у тебя болит? — с иронией поинтересовалась Танька.
    — Душа, девонька, душа.
    Дядя Витя тем временем подошел к Зинаиде Кротовой из универмага, которая жаловалась на мигрень. С серьезным видом он обмотал ее голову своими ленточками и прошептал что-то на ухо.
    — Все прошло! — удивленно сказала Зинаида через минуту. — Как это вообще возможно?
    Толпа зашепталась. Некоторые старушки начали креститься, а баба Вера уже готовила проповедь о богохульстве.
    Лидия Константиновна, районный педиатр, только качала головой, глядя на это представление. Но даже она не могла объяснить, почему после «шаманского массажа» у маленького Пети из второго подъезда прошла икота, мучившая его три дня.

    — Может, он правда того... того самого? — задумчиво протянула Танька, наблюдая, как дядя Витя проводит очередной обряд. На этот раз он лечил кота бабы Нюры от депрессии. Кот, впрочем, не выглядел особо впечатленным — он просто спал, свернувшись клубком на детской карусели.
    Гоша только пожал плечами. Он как раз собирался идти чинить кран у Славика из пятого подъезда, который недавно вернулся из Москвы.
    — Знаешь, — сказал он, — может, дело не в шаманстве вовсе. Может, людям просто нужно во что-то верить. Особенно здесь, в нашем городе.
    А город действительно был особенным. Застрявший где-то между прошлым и будущим, он жил своей неспешной жизнью. Здесь все друг друга знали, все друг другу помогали — кто чем мог. Гоша чинил технику, Танька подрабатывала маникюром, дядя Витя... ну, вот теперь шаманил.

    На следующий день дядя Витя решил провести обряд на весь город. На детской площадке он поставил самодельный алтарь из перевернутого ведра и веток. Толпа собралась внушительная: тут были и баба Вера с проповедью наперевес, и продавец Михалыч из «Молотка», и даже Славик из пятого подъезда, который вернулся из Москвы с новым набором охранных баек.
    — О духи земли и неба! Услышьте меня и даруйте этому городу процветание! — торжественно произнес дядя Витя.
    Толпа замерла.
    В этот момент ветер, который, казалось, задремал на улице Ленина, вдруг подул сильнее. Ветки деревьев зашумели, и кто-то из старушек вскрикнул: «Знак!»
    — Это ветер, баб Клава, — сухо заметил Гоша.
    Но народ уже не слушал. Все были уверены: дядя Витя действительно обладает какой-то силой.
    — А может, ему мэром стать? — пошутил кто-то из толпы.
    — Или главным врачом! — подхватил Михалыч.
    После обряда жизнь в городе действительно как-то изменилась. Баба Зина перестала жаловаться на боли в ногах, Петрович завязал с пивом на целых два дня, а Семен Федорович вдруг начал вовремя приносить почту.
    — Чудеса, да и только, — качал головой Гоша.
    Танька сидела рядом и хихикала.
    — Представляешь, если дядя Витя теперь решит школу открыть? «Шаманизм для
начинающих».
    — А что? Может, и бизнес пойдет. Вон, люди уже к нему очередь занимают.
    — Ну и город у нас! — рассмеялась Танька. — Тут из каждого пенька пророк выйдет.

    Однажды вечером, когда жара немного спала, а на детской площадке собрался практически весь дом, дядя Витя устроил «большой шаманский праздник». Он нарядился в халат, расшитый блестками (позаимствованный у тети Люси с пятого этажа), на голову намотал полотенце в виде тюрбана, а в руках держал швабру, утыканную перьями из старой подушки.
    — Духи говорят мне, — вещал он торжественно, — что наш город — особенное место. Здесь время течет по-другому. Здесь каждый человек — как звезда на небе. Маленькая, но важная.
    Бабушки на лавочке согласно закивали. Даже баба Вера, обычно осуждавшая все «языческие выходки», притихла и внимательно слушала.
    — И еще духи говорят, — продолжал дядя Витя, размахивая шваброй, — что не место красит человека, а человек — место. И неважно, большой город или маленький. Важно, какие люди в нем живут.
    Гоша с Танькой переглянулись. В словах дяди Вити, несмотря на всю их абсурдность, было что-то правильное, что-то очень точное про их город и про них самих.
    К концу лета слава о городском шамане докатилась даже до соседних районов. Приезжали люди, смотрели на дядю Витю, просили помощи. Он никому не отказывал, только теперь вместо самогона «прописывал» травяные чаи — Зинаида Кротова из универмага специально для него собирала.

    А потом наступила осень, и дядя Витя так же внезапно, как начал, прекратил свою шаманскую практику.
    — Духи ушли на зимовку, — объяснил он просто и вернулся к своему обычному образу жизни.
    Но что-то в городе изменилось. Может, люди стали чуть добрее друг к другу.
    Может, научились находить чудеса в самых обычных вещах. А может, просто поняли, что иногда достаточно просто поверить — и мир вокруг становится немного лучше.
    Гоша с Танькой часто вспоминали то лето. Особенно зимними вечерами, когда сидели у окна своей съемной квартиры, пили чай и смотрели на заснеженную детскую площадку внизу.
    — Знаешь, — говорила Танька, — может, дядя Витя и правда был немножко шаманом. По-своему, по-нашему, по-городскому.
    А Гоша только улыбался и думал о том, что в их городе, застрявшем во времени, возможно все. Даже городской шаман в семейных трусах, лечащий кошачью депрессию с помощью швабры и старых ключей.
    Ведь главное — верить. А во что верить — каждый решает сам.