52 Арм дневник срочника СССР 4 часть 12 гл

Глава двенадцатая

Забор — секретная карта — содом — обратно на Туманную

Забор

В лагере пока мы отсутствовали, кипела стройка. По поручению майора Сашка-задира и Ярый обносили постройки забором с горизонтальными жердями по примеру гимнастической шведской стенки выше человеческого роста по всему периметру двора. Чтобы не расходовать гвозди Василий Николаевич вытащил из сарая бухту сталистой проволоки неизвестно зачем туда завезённой. Чтобы проволока не ломалась при скручивании, её обожгли в костре докрасна, после чего дали время остыть и вязальная проволока была готова.

Поскольку кусачек не было, так Василий Николаевич рубил проволоку нашедшимся старым топором после снова затачивал его и снова рубил её на равные части для обвязки. Привязывать жерди к соснам проволокой, куда было быстрее, чем прибивать ржавыми кривыми гвоздями.

Основная сложность была в том, что нужно было  искать подходящие для этого ели. По высоте все они были разные и с разной толщиной. Растущие на болоте деревья были высокие, но не подходящие для жердей слишком уж они были тощие. Там где по суше и повыше ели были при средней высоте до шести метров толщиной до десяти  сантиметров в комле, это было то, что нужно. В минус шло снятие коры до получения ошкуренной жерди без тонкой верхушки. На горных кручах такие же по возрасту деревья были коренастые, кривые и толщиной превосходящие тех, кто рос ниже их по склону. Василий Николаевич срубал ветки, а Сашка-задира и Ярый обрубленными и заточенными лопатами снимали кору с будущих жердей.
   
— А что разве нельзя эти стволы прикрутить сразу, не снимая кору? — спросил Сашка-задира, считая, что они только на этом теряют время.
— Под корой древесина не сохнет и начинает гореть, то есть гнить и к концу лета все жерди будут испорчены, а на следующий сезон проку от них будет никакого. Будут ломаться. Вы что в деревне никогда не были и не видели жерди на заборах или на стогах сена.
— Я был в деревне, но ничего подобного не видел, — сказал Ярый.
— Ну, значит, у вас деревня была марсианская, на Марсе же не растут деревья всё больше финиковые пальмы, — сказал Сашка-задира.
— А разве пальмы деревья? — спросил Ярый.
— Это осока на реке не деревья, а пальма по южному дерево, — усмехнулся Василий Николаевич.
— А баобабы тогда кто? — спросил Ярый.
— Вот когда придёт Иосыч, ты у него спроси, кто такие баобабы  он тебе всё расскажет, — засмеялся Сашка-задира.

Василий Николаевич сначала не одобрил затею майора с забором из горизонтальных жердей, а с другой стороны так было безопаснее, чтобы не столкнуться случайно с любопытным медведем. Нижняя часть забора должна быть по мнению  проводника дополнительно усилена проволокой сплетенной в сеть в виде крупной ячеи до размера меньше туловища лисицы. Но это уже была придумка Василия Николаевича, уж очень он опасался бродячих волков одиночек и лис переносчиков бешенства.
Василий Николаевич полагал оплести сетью самый низ забора уже по окончании обнесения забора жердями в  остаточное время. А пока привязывал жерди чтобы занять чем-то полковых хулиганов.

Секретная карта

Когда мы пришли забор был готов и строители ещё доделывали металлическую сеть. Майор оценил масштаб проделанной работы, но негативного отношения к двум хулиганам не изменил, он просто игнорировал их в общении с другими ребятами. Ночь мы провели в этом лагере, а утром после завтрака основная часть команды с проводниками стала собираться, чтобы идти обратно к зимовью Берёзовому доделывать остаточные работы. Мне же майором было поручено собираться в поход к реке Туманной чего я, кстати, уже ожидал.  В процессе сборов меня подозвал майор и, развернув карту, стал девать мне свои некоторые разъяснения.
 
— От реки Неми до реки Птичьей она же Сонье почти 5 км, до реки Буй ещё 3.5 км, это уже 8.5 км дальше до реки Туманная ещё 6.5 км. Итого 14.5 км. В общем, плюс, собрав все копеечки 15 км. Значит, сегодня вы должны дойти до реки Туманная это примерно 9 км там зимовье геодезистов Соня. Даже не зимовье, а как мне сказали целый дом с мансардой и балконом, придёте сами всё увидите.
— А вы разве не с нами? — спросил я.
— Мы сегодня останемся здесь нам всю телефонную трассу от Неми до Птичьей надо прибрать для сдачи инспекции, а вы ночь проведёте на Соне и к нашему вечернему приходу наведёте там порядок. В доме помойте пол, всю паутину и пыль долой, в общем, чтобы можно ходить босиком и не топтаться на грязи с чистыми ногами. На этом пока всё иди собираться.

— А у нас всё уже было готово и оставалось только навьючить на лошадей мешки с частью продуктов. Из самых тяжёлых мешков мы взяли муку, крупы, макаронные изделия, сахар, тушёнку, сгущёнку, хлеб и кое-что по  мелочи, —  отчитался я перед майором.
— Хорошо, значит, остальное добро на Туманную принесут те, кто ещё будет оставаться в этом зимовье до окончания работ. Значит с тобой пойдут Паша, Коля, он нынче сам знаешь инвалид,  Славик попросился остаться, тогда с вами пойдут Анатоль, Василий Николаевич и Паша. Могу добавить Беню.
— С Беней не пойду, — сказал я. — Он же ленивый как сто ленивцев! Может, Майорова…

Майор подумал и согласился поменяться на Майорова.
— Смотри там за Лёхой, а то он в Нельму побежит за бутылкой, — сказал майор.
— Не побежит, я скажу Василию Николаевичу, чтобы он ему рассказал про котёнка тигра, что нас преследовал. Напугается и не побежит, —  сказал я.
— Ладно, пусть будет так. Если завтра не придём значит, сидите на Соне и не дёргайтесь, можем задержаться или будем где-то поблизости. У меня всё отправляйтесь времени и так в обрез, — сказал майор.

Когда мы были готовы к выходу, я доложил майору о готовности выхода. Майор крепко пожал мне руку, словно мы расстаёмся на неопределённое время, и высказал последние напутствия.
— Протопите обязательно печь до вечера, проводники не любят сырость в помещении. Во дворе следует всё прибрать и хорошенько скосить всю траву, чтобы щитомордники с гадюками там не ползали как у себя дома. Нужно вырубить вокруг разросшийся кустарник для лучшей видимости.  Мне проводники сказали, что инструмент с косами находится в кладовке. Отбивать-то косу ещё не разучился, ещё устройте дымокурни от мошки и для лошадок так будет спокойней, да чего мне вас учить сами всё знаете по работам на реке Птичьей.
Ну что ещё, Сашка-задира и Ярцев останутся при мне, чтобы у вас там не случилось недопонимания.

— Иосиф Борисович, а почему когда говорят, допустим, река Птичья добавляют она же Сонье? — спросил я.
— Да тут понимаешь, дружище таких Птичьих рек навалом вот, и уточняют «она же Сонье» так её назвали орочи. Да тут столько названий от орочей, что язык сломать можно вот и переименовывают на русский лад. У Арсеньева, когда читаешь его сочинения такая путаница в названиях что, похоже, он сам пока писал, свои труды стрелялся от них. Реку Нельму называли Нимми, и как не попутаться с рекой Неми, не так букву поставил и неизвестно что за слово получилось. Я эту карту пока готовился к экспедиции, раз сто исправлял, хорошо, что напечатал себе кучу экземпляров, пока ещё был в части.
— А ещё у вас есть такая карта? — спросил я.
— Есть, нужно, что ли.
— Если есть свободная
— Да есть, конечно, я же с собой взял целую пачку, чтобы проводниками раздать, чтобы им не путаться по их истёртым картам. Готовился основательно.
Майор сходил в дом и принёс карту. Он показал на ней телефонную нитку, по которой мы шли  и сказал, что бы я на карте особо в ней не чиркался и берёг как память.
— Смотри ценная вещь, не у каждого местного жителя есть такая. Генштабовская. Почти секретная. Масштаб 250 метров — для охотников вещь незаменимая. Так и быть владей, если кто спросит морду лопатой, мол, знать ничего не знаю, нашёл на задворках мироздания. Спрячь и никому не показывай.
Как и велел майор я эту карту прятал до самого дембеля и даже до обыска в штабе заныкал её, так что чуть не забыл куда спрятал. Это сейчас такими картами никого не удивишь, а вот тогда могли и по ушам дать. Секретность, язви ёе в труляя.

Содом

До расставания с ребятами оставалось совсем немного времени, и я решил, что нужно забрать себе на память несколько акульих зубов древней акулы.  Собранных, Василием Николаевичем на обмелевших руслах мелких ручьёв. Он их хранил на чердаке в жестяном ящике в земляном полу. 
— Если надо бери сейчас, потом поздно будет, а так память будет, у себя-то на Урале вряд ли где найдёшь такие большие экземпляры, — сказал он мне.

Я тогда постеснялся забирать то, что он сам накопал на ручьях. А сегодня подумал, что он прав и надо что-то взять на память и попросил у проводника дать мне несколько зубов.
— Так ты сам возьми я-то ещё найду, у меня дома есть коллекционные экземпляры, а здесь не такие большие, — сказал мне проводник, занимаясь лошадьми. 
Я кивнул ему и побежал в дом забирать зубы акул.
На чердаке земляной пол был необычайно мягок, и я двигался по нему как по пуху. Вдруг мой слух уловил какие-то всхлипы, я прислушался. Впереди была стена перегораживающая чердак на две равные части. За стеной находилась мансарда с маленьким узким балконом. Как мне рассказывал проводник Иван, с него было удобно стрелять по изюбрям, собиравшимся полизать соль как приманку. Если охотиться за парнокопытными  с собаками то на это дело уходило много времени, а тут звери сами приходили под выстрел.

Я прислушался к странным звукам, но больше ничего не услышал. Раскопав в земляном полу ямку, я вынул жестяную коробку и выбрал себе самые большие акульи зубы и то, что они были серо-фиолетового цвета, показывало их неоспоримую древность. Заровняв над коробкой землю, я собрался было уже уходить, как вдруг услышал резкий стон из-за стены мансарды. Осторожно пробравшись к стене, я осторожно посмотрел в маленькое несколько запылённое окошко и увидел стоящего со спущенными брюками Сашку-задиру. Он обтирал тряпкой  свой зад и с кем-то негромко разговаривал.

Я попробовал изменить угол обзора и увидел неприметного парня по прозвищу Беня, тоже стоявшего со спущенными штанами. Говорили, что в военном билете он был записан не Борисом, а по-другому. И ещё говорили, что он француз от политических эмигрантов и фамилия у него была очень экзотическая для русского слуха  Бенсусан, что означало лилия. Что он такого натворил, что его сослали в тайгу, я понял,  догадавшись по его поведению позже, хотя он никак не выдавал себя в своей склонности.

Что они делали при снятых штанах, я сначала не понял, но подумал, что они просто снимали напряжение, что для парней в армии было обыкновенным делом. Женщин там, рядом вообще никак не наблюдалось, чтобы сделать насчёт этого какое-то предложение. Да если и было то больше жёны офицеров, а им такое предложение было опасно делать. Умная иронично промолчит, а набитая дура побежит всё рассказывать подругам или хуже того пожалуется мужу.

То, что я увидел дальше, повергло меня в шок. Беня подошёл к Сашка-задире, и они поцеловались. Потом Сашка-задира склонился и упёрся руками в свои колени. Дальше я смотреть не стал и буквально на цыпочках ушёл с чердака.
— Педики чёртовы! — выругался я про себя.
И у меня насчёт этого родился коварный план пробивать отверстия в кружке, чашке и ложке Сашки-задиры, а Беню я трогать не стал, чтобы не навлечь на себя лишнее подозрение.
И Сашка-задира, как и Беня, имел в своём поведении, как я заметил после этого случая на чердаке какую-то женственность, хотя напускал на себя вид грозного хулигана.

Вот повод его загнобить решил я и стал разрабатывать план мщения, замешанный на его влечении к мужчинам. Ещё я припомнил что мне говорил о Сашке-задире Славик называя того недвусмысленно пидаром.
— Почему так-то? — спросил я.
— А потому что пидараст, — ответил Славик. — И скоро все узнают, кто он такой есть!

И тут получается, всё сошлось. Интересно, а Ярцев знает о привычке своего приятеля, усмехнулся я. Было бы интересно, чтобы он узнал и какая у него будет у него на это реакция.
— Полный содом, — сказал я, про себя выходя во двор.
Первым делом я нашёл Славика  и рассказал, что видел на чердаке.
— Ну вот, а ты сомневался, пидары они, а этот Бенсусан оказался ещё тот ебунишка, и, похоже, они и муж и жена одновременно, по очереди, — сказал Славик.
— А правду говорят, что Беня не Борис, а на самом деле его по-другому зовут? — спросил я.

— Эти Борисы с ударением на букву О что Алики у азеров. Только загвоздка в том, что он не Борис как он себя называет на людях, а Эхуд что значит возлюбленный. Короче как назовут корабль так он и поплывёт. И Эхуд поплыл, правда, не туда, куда было нужно.
— Так он Эхуд Бенсусан? — спросил я удивлённо.
— Ну конечно, а кто же ещё! У него всё пидаристическое от рождения Эхуд – Возлюбленный, а Бенсусан – Лилия это на иврите. В общем, ты понял, что никакой он не француз. Наш майор тоже из тех палестин, он же украинец из Харькова, а там польско-еврейская община ну и,… но это ничего не значит. Наш-то майор человек, а эти гомики не люди им любая собака как скот для совокупления.

И тут я поведал Славику, что я видел в полковом дизеле, когда загремел за свои грехи на кичу. 
— Отцы командиры не нашли ничего лучшего как изолировать одного педика в камеру ну типа спрятать его от всяких любителей заднепроходной клубнички. У него от рождения была какая-то патология с тазом, словом задница была у него колесом. И его военкоматовские врачи в армию допустили идиоты. Ну, а дальше нашлись уроды и парня опустили. Ну, он говорят за нож, и порезал там кого-то, а его на кичу спрятали в одиночную камеру. Так там его вертухаи рыжие стали драть каждую ночь. Он верищит, а они его прут! И офицеры ноль внимания. Спрятали, называется. Его коммисовать надо, а то он ещё за автомат схватится, вот будет где побоище!

Я предложил свой план пробивать посуду Сашки-задиры, чтобы это гад сам морально опустился.
— Давай так ты тут не дёргайся пиндюрь на Соню, а я тут это всё и проверну, а то он подумает на тебя. Помнишь, как ты его подставил, выбросив трусы. Вот Сашка и задёргается, не зная на кого и подумать.

Так мы и сделали, я отправился на реку Туманную, а Славик остался вершить правосудие. Майор в этот день погнал Ярцева, на работу решив, что хватит ему прохлаждаться. Тот начал было нагло возражать, и майор ему сказал, чтобы он засунул свой язык куда подальше, а то он вызовет конвой и его как дезертира отправят на дизель. Там его быстро научат любить родину, если ему здесь не климат. Он специально поставил его во главе отряда, чтобы тот не имел возможности тянуть всех на себя отстающего.  И Ярцев непросто пошёл, а побежал вприпрыжку на пинках Ивана тоже невзлюбившего этого наглого тунеядца.

— Будешь задерживать, Рой тебе штаны спустит, — сказал ему Иван.
Рой тоже был, вероятно, не в ладах с Ярцевым и, подняв брыла, показал ему острые клыки. Другие собаки тоже ополчились против нарушителя спокойствия, и не отходили от него ни на шаг, да ещё побуждая его идти быстрее. И Ярцев, скоро расходившись больной ногой, буквально бежал впереди всех, что очень нравилось проводникам.

Обратно на Туманную

И так наша команда во главе с Василием Николаевичем, сделав перед выходом запас воды, тронулась в путь в сторону реки Туманной. Маршрут был мне уже знакомый, но присутствие других ребят ограничивало разговоры о золоте, драгоценных камнях и то, что я видел на пути к экспедиции во время первого посещения этих мест. Помалкивал и Василий Николаевич и только улыбался, показывая всем своим видом, что нам уже не зайти в секретные места.
 — Ладно, как-нибудь переживём, — говорил мне Коля Каргель назначенный в последний момент в мою команду как инвалида.

Накануне во время работ на телефонной трассе Коля прорубил себе ногу, не совладав с топором, и отряд пополнился ещё одним инвалидом, как таких раненых называл майор Триполка.
— Лучше бы ты за свой член держался, а не за топорище! — ругался на него майор.
— Да что я виноват, что ли если в зарослях всё сыро, — оправдывался Коля.
 — А в трусах у тебя не сыро так давай я просушу дрыном! Ты всех подвёл! Нам людей не хватает, а ты под топор лезешь! А если бы попал в артерию, то всё истёк бы кровью за десять минут! — возмущался майор.
— Случайно вышло, — сказал виновато Коля.
— Нельзя тебе Коля браться ни за член сам себя зарубишь, сказал ему балагур Майоров под общий смех.
Каргелю сделали перевязку и усадили в тенёк затачивать топоры, чтобы не бил баклуши.

И вот теперь его отправляли со мной в обратный путь до реки Туманной, откуда и до Нельмы рукой подать.  Майор старался побыстрее избавляться от травмированных топором как Коля пока у них не началось воспаление в сыром климате. Ведь если что случится, с него же спросят, почему он недоглядел за бойцом.

— Дай бог успеть сегодня до Туманной дойти, — сказал Василий Николаевич.  — Если бы выходить пораньше пока солнце ещё дремлет, то к обеду мы были бы уже на месте, а то тут вон сам видишь, что делается трава в росе и как идти, да никак взмокнешь. Другое дело осенью, когда трава ложится наземь, иди да иди.
— А у нас на Урале трава до колена, но бывает в сырых местах и выше пояса да кто туда сунется, а тут кругом такие заросли. Ну, у дорог поменьше там зверьё шастает, притаптывает, — сказал я.
— А сильно Коля себя поранил? — спросил меня Василий Николаевич.
— Кость вроде зацепил, как прицелился!
— Так и есть прицелился, и всё думал, попаду или нет, попал! — отозвался Коля шагающий рядом.
— Лучше бы ты по члену своему прицелился, чем ноги портить! — засмеялся идущий рядом Паша.

Поднявшись на триста метров по телефонке на склон сопки, мы увидели, как на противоположной телефонной трассе поднимаются наши товарищи. Мы громко закричали в приветствии, они обернулись на перекликающееся эхо и ответили так же, помахав нам руками. Скоро наша телефонная трасса чуть изменила направление, и мы уже позади себя никого не видели.
— И так ребята сейчас ухо востро и от каравана ни на шаг, в прошлый раз здесь преследовал нас тигриный котёнок, — сказал Василий Николаевич.

— Да ладно шутить, откуда здесь тигры, я вот в прошлый раз здесь ходил в Нельму за бутылкой на спор и донёс целой, —
сказал, веселясь Майоров.
— Дуракам везёт, — сказал Василий Николаевич. — Тогда ты идёшь первый, давай двигай вперёд.
Майоров вдруг как-то сник, но вперёд не пошёл и остался в середине каравана.
— Ну, вот и иди там, тайга не шутка, а то возвращайся, ещё догонишь остальных, — сказал Василий Николаевич.
— Да ладно я уж с вами пойду, — сказал угрюмо Лёха и вдруг сорвался и помчался вперёд.
Мы остановились.
— Он что у вас чокнутый? — спросил Василий Николаевич.
Паша тоже вышел вперёд и направился к прыгающему с пилоткой в руке Майорову.
— Ты чего носишься! — крикнул ему Паша.

Майоров крикнул, чтобы он не подходил и вдруг прыгнул в траву рыбкой и тут же закричал.
— Поймал, поймал!
— Кого он там поймал? — спросил удивлённо Анатолий.
Майоров вернулся к нам и, приоткрыв внутреннюю часть пилотки, показал прижатую огромную бабочку с перламутровыми красками.
— Это Парусник Маака не редкая здесь птаха, — сказал Василий Николаевич
— Откуда здесь такие большие бабочки тут же не тропики? — спросил Анатолий.
— Не тропики так субтропики, ну почти, —  сказал Майоров. — Это синий Махаон Маака, я на гражданке увлекался бабочками, собирал целые коллекции. У нас дома таких нет, маме отошлю бандеролью. Друзья перемрут от зависти! Мне бы ещё с десяток для полного счастья.
— Так надо было их на ручьях реки Птичьей ловить, они там водятся при большой влажности, а тут сухо и странно как ещё этого Парусника сюда занесло, —  сказал Василий Николаевич.

Майоров  достал из кармана коробок спичек и стал измерять пойманного Махаона.
— Ого, вот это гигант! В размахе крыльев 145 миллиметров! Видно  из второго вылета, первый весенний помельче. Зато, смотрите, какой красавец не хуже первого вылета!
— Отпустил бы его, пусть нектар попьёт с такого стресса, — сказал Коля.
— С ума сошёл! Где я после службы такого найду сюда, что ли за ним ехать! Жаль, у меня нет сачка, пилоткой ловить несподручно, можно крылья Махаону сломать. И вообще Коля пасись на стороне, чтобы мы не поссорились, — сказал ему Майоров.
Упаковав бабочку в пакетик, Лёха дал понять, что он готов идти дальше.

— Лёша ты тут цирк больше не устраивай, вот придём на место, там ты можешь хоть на голове скакать, а сейчас извини время дорого, — сказал ему Василий Николаевич.
— Дядя Вася я всё понял, — сказал Майоров.
Наверное, Василий Николаевич уже трижды пожалел, что взял с собой этого балбеса, хотя это была моя идея.

Пройдя три километра, мы переправились через реку Буй выше по течению, а потом вернулись обратно. В прошлый раз здесь воды на переправе было меньше, а нынче уровень поднялся. И было удивительно, как ещё до нас не дошла дальняя громыхающая гроза, а тут Майоров со своим Парусником.  Я уж неверующий, а десяток раз перекрестился глядя с сопки на чернеющий горизонт с алыми вспышками зарниц.
— Стороной пройдёт, ветром сносит, — сказал уверенно Василий Николаевич.

Спускались к ручью Топкому долго, проводник следил, чтобы лошади не поскользнулись и не сломали себе ноги. Внизу на ручье было мрачно и прохладно, с верхотуры распадка тянуло неприятным сквозняком. Переход через ручей дался нам легко.
— Здесь вязко весной и затяжной осенью, когда много проходит дождей и из-за таянья снега здесь грунт превращается в кашу. Приходится бросать стволы для перехода иначе засосёт сапоги. Здесь только летом хорошо ходить и то в самую сушь, — объяснял Василий Николаевич.
— Дядя Вася след, похоже, что тигра, — сказал испуганно Майоров раньше всех, перебравшись через медленно текущий ручей. Василий Николаевич осмотрел следы и сказал что они старые и, похоже, от их старого знакомого котёнка.
Майоров решил пройти вперёд и посмотреть следы тигра впереди как на него нехорошо цыкнул Василий Николаевич. Лёха оглянулся и, увидев что ему грозит кулаком проводник проскакал козлом обратно в середину каравана.
— Побегай ещё тут у меня! — сказал ему Василий Николаевич. — Амба с тобой церемониться не станет, схватит за ворот и утащит, пикнуть не успеешь! Сколько ещё можно объяснять? А может ты тупой от рождения.
— Да я дядя Вася…
— Никакой я тебе не дядя Вася, иди куда поставили и замолчь у меня там! — сказал вышедший из себя проводник.

Перейдя ручей, мы поднялись в сопку и прошли к скалистой вершине горы Моховой, где находилась изба. Там мы развьючили лошадей, давая им отдых, а сами зашли в избу перекусить из того что я взял в дорогу.
 
Майором как побитая собака забился в угол и молчал, как рыба об лёд, это он типа обиделся на проводника. А Василий Николаевич даже не смотрел в его сторону — пусть перебесится.
Выложив хлеб, копчёную колбасу и сыр я всё это порезал на бутерброды и разложил всем поровну. Паша принёс дрова и затопил печку. Чай скипел быстро и мы, поев, поспешили на выход. На часах время показывало порядка шести вечера, а нам ещё нужно было дойти до избы Соня и навести какой-то относительный порядок, прежде чем улечься спать.

— Лёша печку залей водичкой, но аккуратно, чтобы не поднять столбом пепел, — обратился Василий Николаевич к Майорову.
Тот обрадовался, что его вроде как простили и стал деловито без своей природной спешки тушить горящие дрова.

Навьючив продуктами лошадей, мы отправились дальше уже на затяжной спуск в долину реки Туманной, оставляя по правую руку ручей Домашний. Телефонка меняя направление, упорно шла на северо-восток, куда нам собственно и нужно было.
.
Продолжение следует...
.
Ворд 5А 620 стр. с абзацами. Редактирование
.
Фото: Синий (Парусник) Махаон Маака