1974 год
XXVIII Летом
1. Вступление
Кажется, что уже стала банальной и даже набившей оскомину моя фраза: "Нынешнее лето было необычным". Но ведь любое лето или вообще любой период отличается от предыдущего. Проследить такое отличие в явном виде трудно. Но, в то же время, если бы один период не отличался от другого, то вроде бы, не имело бы смысла писать о них. Именно данный период отличается от предыдущего. Если иметь в виду погоду, то, в отличие от предыдущего периода, в нынешний период она была более хмурой, дождливой, холодной. Лишь в конце лета неожиданно потеплело. Отголоски этого потепления проявлялись и в начале осени. В то же время, они дали о себе знать и в последующий период. В самом деле, была тёплая осень, относительно тёплая зима, тёплая весна, а также тёплое лето.
А что касается меня, то относительно прохладное лето до какой-то степени было мне даже на руку. Нынешнее лето было последним периодом детства. После него будет выпускной класс, а там уже должна начаться обычная взрослая жизнь. Но всё-таки сейчас пока ещё есть относительная свобода.
Прежде всего, в это лето была производственная практика. Мне была предоставлена возможность работать дома, а, точнее, на даче. Как оказалось, это была предыстория моей первой работы. После завершения практики мне была предоставлена возможность поработать дополнительно.
Третье замечательное событие: после трёхлетнего перерыва мы побывали в Жлобине. Но с погодой не повезло. И тётю Нину мы не видели значительную часть этого периода.
Август тоже был богат на события. Так, родители ездили в Москву. Потом мы вместе совершили поездку в Ломоносов. Собрали небывалый урожай грибов. Как всегда, были музыкальные занятия. Прочитал и прослушал в записи ряд книг. Писал мемуары.
У Фрадковых родилась дочь, которую назвали Оля. В то лето мы её не видели. У неё уже в самом начале были какие-то проблемы. К счастью, ничего серьёзного не случилось. Позже она выросла во вполне взрослого человека. Вместе с матерью и братом она переехала в Израиль (брат в дальнейшем перебрался в США). У неё самой есть две дочери – Шеля и Николь. Но всё это произошло много позже. Сейчас мы её не увидим. На дачу её привезли на следующий год.
Баську с котятами доставили в Горьковское в конце июня. Одного котёнка взяли Гоголевы (он получил кличку Пушок). Другого котёнка взяла женщина из дома №46. Третий котёнок даже попал в Белоруссию, в город Бобруйск. Я практически не наблюдал за игровой деятельностью Баськи. Но помню один эпизод: как-то во время грозы она прибежала в дом ко мне и спряталась под свитер. Я, хоть и не был доволен этим, но всё же не решился её прогнать. А она, бедная, вся тряслась и дрожала. Так продолжалось до конца грозы.
Мои фантомы-видения продолжались. Итак, Вера Степанова окончательно выведена из класса. Теперь она лежит в спальне в кроватке. Вот как выглядел её день. Вера просыпалась. К ней приходила воспитательница Нина Дмитриевна. Она кормила её специальным детским порошком, напоминающим по вкусу икру. Несколько минут Вера отдыхала. Потом она стала кататься по кроватке. При этом она производила звуки, как бы напевая: «Уи-уи» мне хорошо. Уи-уи я лежу в кроватке. Уи-уи – я укрыта одеяльцем. Уи-уи – как хорошо!"
Основное её занятие – лежание на боку или на спине, чмоканье губами и постукивание ручкой по кроватке на уровне живота или по спинке кроватки. Эти действия она тоже сопровождает звукорядом, который может быть интерпретирован как песенка: "Чмок-чмок-чмок-чмок, по кроватке тук-тук-тук". Эти действия она могла производить часами. Никакими игрушками она не пользовалась, хотя они у неё были: погремушки, маленькие пластмассовые куколки, маленькие тряпичные куколки, которые тоже приятно брать в руки и ощупывать. Но у Веры такой потребности не было. Весь этот цикл продолжался до следующего кормления. После этого сосала пальчики, а потом ложилась спать. Потом всё начиналось сначала.
Примерно через неделю появился Алёша Несмелов. Первоначально Вера была не довольна, но потом примирилась. В отличие от Веры, Алёша был более активен, подвижен. Но его движения тоже производились в кроватке. Он любил прыгать, лёжа в кроватке. Кроме того, пользовался он и некоторыми игрушками: погремушкой, из которой извлекал приятные для себя звуки, либо маленьким резиновым мячиком, который он с удовольствием подбрасывал, ощущая вибрации. Ему недостаточно сосать свои пальцы. С не меньшим удовольствием он сосёт пальцы воспитателя. В дальнейшем я прочитал в одной немецкой книге, что сосание пальцев воспитателя является одной из характерных черт поведения маленьких детей с тяжёлыми нарушениями.
И ещё (это опять-таки о кошках). Я в своё время угадал, что кошка может взять руку человека в пасть и сосать её. Это означает, что она приглашает человека поиграть с ней. Но вернёмся к придуманным мною детям. И вот появился третий ребёнок. Этим ребёнком был я. Но я оказался пассивным: я лежал в кроватке без движения. Лишь изредка я двигал ножками вперёд, назад. Так появилась первая группа придуманных мною маленьких детей. Мне нравилось мысленно уходить в их мир. Обычно это происходило перед сном, когда я уже лежал в постели, хотя бывало такое и утром, когда я ещё лежал.
Но надо жить в мире реальных людей. Ведь, как правило, мир придуманный не может существовать без мира реального. Все действия, производимые придуманными мною детьми, отражают (или преломляют) действия, производимые в реальном мире, в котором происходили мои встречи с маленькими детьми или с домашними животными, которых я тоже воспринимал как маленьких детей. Поэтому мы и возвращаемся к миру реальному.
2. Неделя отдыха
Наши регулярные выезды на дачу начались ещё до 9 мая. Поначалу моё пребывание на даче ограничивалось прогулками (от дома до туалета и обратно по верёвочке) и написанием мемуаров. Теперь я стал возить с собой алюминиевый прибор и волховский грифель, так что писать стало легче.
Очередной выезд на дачу мы совершили 25 мая, когда остальные ездили на теплоходе. Как оказалось, это была последняя весенняя поездка на теплоходе в истории нашей школы. А виновниками такого положения явились мои одноклассники. Двое из них куда-то исчезли. Когда надо было готовиться к возвращению, их долго не могли найти. С большим трудом это удалось сделать.
30 мая мы как бы окончательно переехали на дачу. На следующий день приехал папа и привез приёмник "Океан". Так я получил возможность слушать радио. Конечно, я слушал все детские передачи, но, в основном, музыкальные. По радиостанции "Ленинград" на волне 4,44 м я, в частности, слушал записи Клары Кадинской и румынского певца Иона Кисо, а по радиостанции на волне 4,32 м – записи солистов оперных театров Ленинграда: Преображенской, Серваль, Мшанской. Слушали мы также передачи Малькова. Здесь, в частности, прозвучали записи американских певцов Александра Кипниса и Лоренса Тиббета.
В конце мая в Москву приехали артисты миланского театра "La Scala". В их числе были: Монсеррат Кабалье, Джанни Раймонди, Лучано Паваротти, Карлос Касутта, Джан-Франко Манганотти, Лючия-Валентине Террани и др. По наивности я подумал, что все оперы будут передаваться по радио. Но, как оказалось, этого не происходило. В тот самый день, когда начались их гастроли, по Ленинградскому радио передавался монтаж оперы Беллини "Норма" с участием Марии Каллас и Марио Дель Монако. Позже я услышал эту запись оперы целиком. По радиостанции "Ленинград" передавали оперу Рихарда Вагнера "Тангейзер" (запись с Байройтского фестиваля 1962 года). Прослушал первый акт. Странным показалось, что половину этого времени звучала увертюра, и только после этого начиналось действие. Так и до сих пор я не прослушал эту оперу целиком.
В ознаменование 175-й годовщины со дня рождения Александра Сергеевича Пушкина по третьей программе начался радио фестиваль "Пушкин и опера". Начали с оперы Михаила Ивановича Глинки "Руслан и Людмила" с участием Ивана Петрова, Веры Фирсовой, Сергея Лемешева, Георгия Нэлеппа, дирижёр Кирилл Кондрашин, запись 1954 года. Но участие Нэлеппа вызвало неприятие. Я ещё не изжил комплекса неадекватного восприятия его трактовки партии Хозе в опере Бизе "Кармен" (а ведь на самом-то деле, Нэлепп тут совсем не причём). А не понравилась мне в той записи Вероника Борисенко, да и то не вокал, а то, что при исполнении хабанеры одно слово она произнесла с явным украинским акцентом. Так я лишил себя возможности послушать оперу "Руслан и Людмила". А ведь она, как я в дальнейшем узнал, относится к числу тех музыкальных произведений, прослушивание которых придает энергию, которая надолго позволяет справляться с любой работой – такова сила воздействия этой музыки.
Я также слушал оперу Сергея Васильевича Рахманинова "Алеко" и оперу Модеста Петровича Мусоргского "Борис Годунов" с участием Александра Пирогова, Максима Михайлова, Никандра Ханаева, Георгия Нэлеппа, Марии Максаковой, Ивана Козловского! Дирижёр – Николай Голованов, запись 1949 года.
По-прежнему писал мемуары.
3. Вторая неделя
Вечером в воскресенье мы поехали в город. А утром в понедельник бабушка пошла в школу и в мастерские. И вот бабушка принесла первую работу. А вечером в понедельник мы возвращались на дачу.
Надо сказать, что в связи с работой у меня была неопределённость. Было неясно, какого рода работу мне придётся выполнять. Что эта работа связана с электросборкой, мне было известно. Но неясно, что именно предстояло делать.
Напомним немного истории. Долгое время мы собирали ламподержатели. Но в 1971 году неожиданно изменили технологию их сборки. Вместо закручивания винтов теперь применяется вальцовка. По словам Валентина Зиновьевича, незрячим эта операция не доступна. Однако в дальнейшем я узнал, что на одном из московских УПП всё-таки продолжают выпускать ламподержатели. Но, так или иначе, в наших мастерских их собирать перестали. А что же дальше? В начале 1972 года у нас в мастерских появился кабель. Мне лишь однажды довелось поработать с ним. В основном же, производили клеемные блоки, я же закручивал планки.
Когда мы перешли в десятый класс, Геннадий Иосифович сказал, что Валентин Зиновьевич больше не будет вести у нас электросборку, что он сам, Геннадий Иосифович, будет вести эту деятельность. Тогда были озвучены амбициозные наполеоновские планы, вплоть до машиностроительного черчения и сборки изделий по чертежам. Но большая часть этих планов так и осталась лишь красивыми словами. Единственное, что удалось внедрить, так это пакетный выключатель. Технология его производства очень сложна. Я даже не смог её описать. С грехом пополам я попытался понять, как устанавливаются верхние изоляторы на изоляционные чулочки основания, а также как закручиваются контакты для выключателя. Однако я не смог научиться этому до конца. Я утверждаю, что эту операцию до конца мало, кто освоил. Почему? По той причине, что рабочая часть отвёртки не совпадает со шлицом винта. Да и отвертка используется здесь открытая. На уроке я разбирал пакетные выключатели и обнаружил, что во многих случаях контакты не были закручены до конца. Во всяком случае, иметь такую работу в качестве практики, в особенности в домашних условиях, было бы не желательно. Но что же тогда? Мне бы подумать, почему работу мне давал Валентин Зиновьевич, но я как-то вдруг от него отвык. Я думаю, повинен в этом Геннадий Иосифович. Ведь после того как он объявил, что Валентин Зиновьевич не будет вести у нас электросборку, я почему-то подумал, что Валентин Зиновьевич вообще ушёл из школы. И для этого были свои причины. Бабушка говорила, что она неоднократно наблюдала, что Геннадий Иосифович не очень-то хорошо относился к Валентину Зиновьевичу. Возможно, не терпел конкуренции. А причина была в том, что уж очень разные они люди. Валентин Зиновьевич имел филологическое образование. Саша Кукушкин по этому поводу высказывался в том духе, что, мол, закончил филологический факультет, а кем стал. Но, видимо, преподавателем электросборки он стал только потому, что не было другого места. И я помню, он разбирался в литературных произведениях, которые не значились в списке рекомендованных к изучению в школе, например, "Записки сумасшедшего" Н.В. Гоголя. А у Геннадия Иосифовича уклон был в большей степени технический, а также имелась административная жилка. Так вот, оказывается, Валентин Зиновьевич только в нашем классе перестал вести электросборку. В дальнейшем же он вернулся к нам, по крайней мере, на первое полугодие.
Я и от своих любимых планок не отказался. Получил я и закрытую отвёртку. О чём я говорил? Ведь, вроде бы, всё свидетельствует о том, что мне дали мои любимые планки. Но не думал я о том, что такое великое счастье ещё возможно. И вот весь путь от дома до самой дачи я ругал на чём свет стоит всех: и Геннадия Иосифовича, и Валентина Зиновьевича (а его-то за что?). Досталось и Маргалику. Наконец, дело дошло до Брежнева. А бабушка всё это вынуждена была терпеть.
Когда мы сели в электричку, бабушка достала мне винт. Но и тогда я не узнал своей работы. Правда, во время поездки я несколько успокоился. Когда мы шли по направлению к дому, мне дали что-то нести. Но с непривычки груз показался мне невероятно тяжёлым. Ещё раньше бабушка в подобных случаях говорила, что у неё руки отвалились. А как это рука может отвалиться? Ведь ничего такого, что привело бы к этому, не происходило? Бабушка этим хотела сказать, что она устала. Нечто подобное сейчас испытал и я. Я долго этого не понимал. Я думал, что мы тем скорее избавимся от этого чувства тяжести, чем скорее мы дойдём до дома. Но эта усталость с непривычки препятствовала нашему движению. Боли при этом я не испытывал, но кровь пульсировала. Ощущение было такое, будто по руке идёт электрический ток. С этого момента подобное периодически происходило. Конечно, я не сопротивлялся, но периодически нужно было принимать меры. Сейчас же путь от станции до дома, который обычно составляет пятнадцать минут почти прогулочного хода, сейчас пришлось проходить в три приёма.
Пришли домой. Выгрузили мешки с работой. И тут всем сомнениям пришёл конец. В качестве работы я получил свои любимые планки! Извинился перед бабушкой. И сразу готов был приступить к работе. И так оказалось, что работать можно и в Горьковском.
Вначале даже забыл о еде, так вдруг захотелось работать. Но потом всё-таки успокоился. Это были планки 10-М. Потом мы поужинали. А потом я включился в работу – все было хорошо. Теперь я был спокоен, так что и производительность труда у меня возрастала. В отдельные дни я уже мог закрутить до 100 планок.
Я также слушал радио. Передавали интересные программы. Так я слушал оперу Пуччини "Чио-Чио-Сан" с участием Марии Биешу и Владимира Атлантова на итальянском языке. Считаю, что пели они не хуже итальянских певцов.
А по первой программе передавали концерты солистов театра "La Scala". А по телевидению была опера Беллини "Норма" в исполнении солистов, хора и оркестра миланского театра "La Scalа". Но телевизора у нас не было.
Между прочим, в программе передач на субботу я слышал, что по первой программе телевидения будет передача "Встреча с Марио Дель Монако". Монако стал моим кумиром, и надо было непременно эту передачу послушать. Договорились с Гоголевыми. Приходили к ним. С удовольствием посмотрели эту передачу. Слушали также его записи.
В это же время я писал мемуары.
4. выборы в Верховный совет СССР
Вечером в пятницу папа и мама не приехали. Как будто, у папы возникла срочная работа. В субботу утром мама приезжала одна.
Утром в воскресенье мы с мамой поехали в Ленинград. Предполагалось два дела: с одной стороны, выборы в Верховный совет СССР (для меня это были первые выборы, в которых я участвовал наравне с другими избирателями), а, с другой стороны, мы после выборов собирались поехать в Ломоносов, где у папы предполагалась съёмка. Но сначала нужно было пойти домой.
Выяснилось, что в Ломоносов мы не едем, так как папа сделал все необходимые съёмки накануне. Как оказалось, наша совместная поездка в Ломоносов произойдет в августе. А сейчас самое первое дело – выборы. На моих глазах это уже четвёртые выборы в Верховный совет СССР. Первые происходили в 1962 году. Тогда это было зимой. После прихода к власти Брежнева выборы, по крайней мере, в Верховный совет СССР, стали происходить летом. Как раз в 1966 году, находясь в Горьковском, я вместе со всеми ездил в Байково, к месту голосования. Но тогда я ещё не принимал участия в выборах, так как был ещё малолетним ребёнком, которого взяли в поездку на голосование только потому, что не с кем было его оставить. В 1970 году во время выборов я ещё был не правоспособен, но всё равно помню эти выборы. Мы находились тогда в Анапе, где бабушка проголосовала за Полянского, а также за работницу новороссийского цементного завода. А ещё помню, что был хороший концерт для избирателей.
И вот наступил 1974 год. Мне исполнилось 18 лет. С этого момента я мог участвовать в выборах. Более того, я почувствовал себя гражданином своей страны. Вот сейчас много говорят и пишут о том, что в советское время выборов как таковых не было: выдвигали от одного избирательного округа двух кандидатов, они были включены в списки для голосования. Избиратель должен был проголосовать желательно "За". Если же он голосует "Против", это считается невероятным. Предполагалось, что все кандидаты – достойные люди, и никаких сомнений здесь быть не должно. Говорят, также, что эти так называемые выборы были безальтернативными. Но мне представляется, что тогдашняя система была более простой и понятной, а сами выборы проходили безболезненно для избирателя – у него только прибавлялось ещё одно дело. Лично у меня никогда не было сомнения в том, правильна ли наша система голосования.
Вот я пришёл на наш избирательный участок. Секретарь участковой избирательной комиссии поздравила меня с первыми в моей жизни выборами. Тон доброжелательный. Мне дали бюллетень. Мама прочитала две фамилии. Одним из них был Чуев, токарь с объединения "Кировский завод". Я был доволен.
А что же дальше? А дальше мы пошли гулять. На трамвае №13 доехали до станции метро "Площадь Александра Невского", а на метро – до станции "Маяковская". Далее пошли пешком. Это была наша прогулка по Невскому проспекту. Мы дошли до Казанского собора. Ходили под сводами собора. Затем не спеша дошли до станции "Невский проспект". На метро доехали до станции "Площадь Александра Невского". Затем на трамвае до остановки "Рижская". Так и прошла наша прогулка.
. 5. Третья неделя
Бабушка уехала в город раньше нас. Она проголосовала у себя в районе. На следующий день она приехала к нам. В городе она сходила в мастерские и сдала мою работу. Точнее, это была работа за четыре дня. Во всяком случае, результаты были учтены.
В среднем я закручивал по 100 планок в день. Замечательным было то, что я научился закручивать в трафарете. Удивляюсь, как не додумался раньше. Но это тот случай, когда объяснения учителя не помогут. Ученик должен сам решить эту проблему.
6. Последний день
Вечером 19 июня мы приехали в город. А на следующий день мы вместе пошли в мастерские. В последний день я работал там вместе со всеми у Галины Николаевны. Теперь я наживлял контакты "КСА". Видимо, эта партия была более высокого качества, а потому контакты можно было легко закручивать вручную. Галина Николаевна говорила мне, чтобы я этого не делал. Эти контакты нужно закручивать механической отвёрткой. По словам Галины Николаевны, я бы легко справился с этим, так как её надо просто поставить на шлиц винта контакта. Нечто подобное разборке пакетных выключателей. Галина Николаевна сказала, что мне дадут дополнительную работу. Она также предположила, что это и будет моя работа. Так и случилось. Но этому предшествовали другие события, о которых речь впереди.
По окончании занятия мы встретились с Анатолием Владимировичем. Он велел моей бабушке зайти к нему в кабинет. Оказывается, речь шла о том, чтобы получить свидетельство о моём неполном среднем образовании.
Потом мы вместе пошли. А Анатолий Владимирович рассказывал о том, что бывал в Белоруссии и ходил за грибами. По его словам, в лесу под Минском он собирал большие боровики, до килограмма. О таких грибах мне довелось только слышать. Видеть не доводилось.
Время отдыха и работы
7. Проводы белых ночей
Итак, 19 июня наша производственная практика закончилась. В этот же день вечером мы уехали на дачу. На следующий день привезли мою работу, баян, некоторые плёнки, в том числе, и записи книг, музыкальные записи. Тут нам помогли Бунины. Вещи привезли на автомобиле. Мы же с мамой и бабушкой ехали поездом. Приехав в Горьковское и придя домой, я включил приёмник. По радиостанции "Ленинград" передавали спектакль Московского театра имени Моссовета "Леший". Как оказалось, это "Дядя Ваня" наоборот. В пьесе "Леший" дядя Ваня обрёл имя Жорж (русскому имени Иван соответствует французское имя Жан). В пьесе "Дядя Ваня" герой стреляет в профессора Серебрякова, а в "Лешем" Жорж покончил с собой, а профессор вдруг оказывается владельцем имения. Он поссорился с женой, и, похоже, что они готовы разойтись. Но потом сходятся. А кончается тем, что жена готова вернуться в эти "двадцать шесть унылых комнат". Последнее меня особенно поразило. Как это двадцать шесть? Вот мы живём в двух комнатах и ещё две на даче. А эти господа в двадцати шести! Да, но у них ещё и прислуга. А ведь все они прислугу за людей не считают. А сами как живут? Дуются, лаятся. И ещё подумалось: "Неужели интересно так жить?"
На следующий день были проводы белых ночей. Говорят, что белые ночи одно из ленинградских и вообще северных чудес. Но писать о них – это не для моего слабого пера. По этому поводу была встреча с Буниными. Был ужин, который можно было бы считать роскошным хотя бы потому, что здесь мы ели необычайно вкусную еду. Потом мы с бабушкой ушли к себе. Правда, я ещё писал мемуары. Потом мы отошли ко сну. Но я слышал, как с веранды доносилась музыка. Это была та самая магнитофонная запись, которую переписал Сергей Ананьевич.
Затем они ходили гулять. Настя была с ними. Как рассказывала в дальнейшем Ирина Петровна, на следующий день Настя заболела. У неё началась ангина. А я подумал, что благодаря неучастию в действии я смог уберечь себя от неприятных последствий. Во всяком случае, в то время я не заболел.
Между тем, среди вещей был также и проигрыватель с пластинками. Прежде всего, это были оперы – все те оперы, которые у нас тогда были. Мы их слушали в том порядке, в котором они у нас появлялись: "Травиата", "Севильский цирюльник", "Паяцы", "Норма", "Аида", "Кармен", "Трубадур", "Отелло". Только оперу "Бал-маскарад" мы не слушали. С "Травиатой" был маленький казус: мы начали её слушать вечером, но не поздно, часов в пять. И вот как только наше прослушивание началось, к нам пришёл Шаулов. Обычно он с нами не общался, а тут пришёл и сказал, что слишком громко. Тогда мы выключили. Но в дальнейшем стали слушать пластинки в первой половине дня.
Кроме опер, мы слушали и другие пластинки, например, "Органную мессу" И. С. Баха, симфоническую сюиту Джорджа Гершвина "Американец в Париже". Была пластинка Беньямино Джильи. Бабушка говорила, что звучит не слишком хорошо. Тогда я ничего такого не заметил. А позже на другом проигрывателе, заметил, что фальшиво. Но я думаю, что это связано не с голосом певца, а с плохим качеством переписи. Выходит, и тут возможны недостатки. Но само исполнение было хорошим. А о том, что мы слушали по радио, я расскажу в дальнейшем.
8. Наши прогулки
Летнее пребывание на даче – это время прогулок. Так, по крайней мере, должно быть, если говорить о ребёнке. А я кто такой? Вот мне уже 18 лет. Но я не ребёнок, если говорить о малолетних детях. Но я и не взрослый, потому что ещё не могу полностью распоряжаться собой. К сожалению, и в дальнейшем окажется, что я не могу распоряжаться собой по своему усмотрению и сейчас, когда мне за шестьдесят. Значит, получается, что я взрослый с некоторыми чертами ребёнка. Инфантил? Взрослый-ребёнок? Или, как я только что сказал в другом месте своих воспоминаний, «детовидный» взрослый. Значит, всё-таки ребёнок.
Все годы я прогулки не любил. Почему? Со стороны может показаться, что это лень. Но для того чтобы ответить на этот вопрос, надо ещё раз бросить взгляд на то, как я хожу. Конечно, на улице я могу ходить только с сопровождающим: с мамой, с папой, с бабушкой, с кем-то ещё. На первый взгляд, это ставит под вопрос мою самостоятельность. На самом деле, это не так. Любой человек (и незрячий здесь не составляет исключения) должен проявлять хотя бы минимальную заботу о своей безопасности. В то же время, никто не обязан предупреждать в каждый момент о причинах нарушения прямолинейности движения, а потому незрячий не вправе по каждому такому поводу предъявлять своему сопровождающему претензии об этом. А в лесу дорога зачастую не предсказуема. И вот в целях безопасности надевают довольно тяжёлую обувь, например, резиновые сапоги. Самая первая проблема – надеть сапоги. Напомню, что я категорически не приемлю шнуровку. Это, конечно, создаёт для моих родителей проблему поиска обуви. Обувь должна быть вообще без застёжек, но держаться на ноге. Однако резиновые сапоги – обувь более тяжеловесная. Её просто так на ноги не наденешь. Поэтому надо сесть на стул и только так проделывать это действие. Ни то, ни другое особого моего восторга не вызывало. Для этого нужен помощник, который бы придавал дополнительную физическую силу. Но и это ещё не всё: как я себя чувствую в этих сапогах – вот что самое важное. Не так здесь всё просто. И всё же не только в этом дело. С того момента, как я стал писать свои мемуары, это желание настолько завладело мной, что всё остальное стало казаться мне лишённым смысла. И не раз бывало так: меня приглашали на прогулку именно в тот момент, когда я ощущал вдохновение писать очередной раздел. Я досадовал по этому поводу. И, скрепя сердце, на прогулки ходил. Приходится говорить, что польза и удовольствие от этих прогулок обнаруживались не сразу. Но прогулки, о которых сейчас идёт речь, происходили в конце июня - начале июля, во время, возможно, не вполне благоприятное. Я уже говорил о том, что нынешнее лето было более прохладным: то и дело шли дожди, гремели грозы. Лесные дороги в таких случаях становятся размокшими, даже складывалось впечатление, что они были заболочены. Ноги в таких условиях вязнут в болотной слизи или в раскисшей от дождей лесной дорожке-тропинке. Вытягивать ноги из этой слизи порой требует много энергии. А это также энтузиазма при подобных прогулках не прибавляет. Обычно в лес ходят за грибами и за ягодами. Но в то время их было немного.
Как-то раз мы пошли за ручей и за "грязи". Мне помнится, что там, действительно, были грязи – болотообразные участки. Так было, например, в 1968 году. В описываемое время (1974 год) следы этих грязей ещё сохранялись. Поначалу дорога шла как обычно. Перешли мы "первую грязь". Она представляла собой сочетание болотообразной массы с обычной лесной дорогой.
И вот мы обнаружили нечто похожее на дорогу уже после этой самой первой грязи. Эта дорога казалась необычайно твёрдой, что привлекало и вызывало желание пойти по ней. Так мы и поступили. Что же произошло? Как-то вдруг мы слишком быстро нашли эту дорогу. Почва представляется более твёрдой. Мы идём и, как будто, всё хорошо. Но подозрительно то, что ни людей, ни даже следов человеческих мы не видим. Это кажется странным. А та ли это дорога? Туда ли она ведёт? Вдруг дорога обрывается. Почва становится мягче. А потом она и вовсе оказывается вязкой. Ноги проваливаются в эту почву. Так это же болото. Надо выбираться.
Пришлось аукаться. На наше счастье, подошёл молодой человек. Он и помог нам выбраться. Оказывается, мы пошли неправильно, а потому оказались в болоте. Это была дорога на 63-й км. Вспомнились страшные рассказы о том, как люди гибли в этих болотах. А человек вывел нас к железной дороге. Так и закончилось это приключение.
9. Владимир Петрович
О Владимире Петровиче папа рассказывал с того момента, как начал сотрудничать с фирмой "Мелодия". Он является художественным редактором ленинградского отделения этой звукозаписывающей фирмы. Позже я узнал, что он окончил институт театра, музыки и кинематографии, был драматическим артистом. Работал в Красноярском драматическом театре, причём играл ведущие роли. Но по каким-то причинам с театром расстался. Попал в Ленинград, и вот сейчас работает в "Мелодии". В его ведении не только фотографирование музыкантов, но и оформление художественных конвертов. Поэтому большинство съёмок, которые мой папа сделал для "Мелодии", организовал Владимир Петрович. Мне он представлялся человеком суровым, обладателем мощного начальственного баса. Но я ошибся. Во-первых, при ближайшем рассмотрении оказывалось, что человек он молодой (в ту пору ему было 26 лет). Голос довольно высокий (тенор), весьма эмоционален, по-итальянски темпераментный. Суждения категоричны, когда речь идёт о каком-либо исполнителе или музыкальном произведении. Если он с чем-то не согласен, бьёт наотмашь (разумеется, словесно). И при этом не терпит каких-либо возражений. Правда, только мне показалось, что вступать с ним в спор бесполезно. А вот с отцом у них были размолвки. Всё бы ничего, но он не терпел каких-либо возражений – в этом-то и проблема. Тогда мы обсуждали много такого, что делается в музыкальном мире. И здесь он представлял себя знатоком искусств.
И вот в момент встречи, происходившей у нас на даче, он меня спросил, какую из имеющихся у меня опер я считаю самой лучшей. Я назвал "Кармен". Я всё ещё находился под впечатлением от этой оперы с участием Марио Дель Монако. Владимир Петрович спросил: "Кармен-сюита?" А папа осуждающе (а дело происходило после изрядного количества выпитого ими спиртного): "Владимир Петрович, стыдитесь!" Но, похоже, это его нисколько не смутило.
Дальше он спросил меня о музыке Вагнера. Но я сказал, что только слышал начало его оперы "Золото Рейна". А он сказал, что всю тетралогию "Кольцо Нибелунга" выпустят на пластинках. Получены лицензии из ФРГ и Испании. Также будут выпущены оперы "Тангейзер" и "Парсифаль".
Потом он меня спросил, что я думаю об опере Модеста Петровича Мусоргского "Борис Годунов". Я сказал, что недавно слушал её с участием Александра Пирогова, а также с участием Джорджа Лондона. Владимир Петрович сказал: "Это наше-то. Надо Шаляпина слушать". Он обещал привезти эту оперу с участием Шаляпина. Но даже я усомнился в том, существует ли она в действительности (конечно, вслух я этого не говорил). Есть некоторые сцены. До 60-х годов, есть лондонские записи, но они ни разу не выпускались. Лишь в 1973 году был выпущен двухпластиночный альбом фирмы "Electrola" "Fedor Schaljapin – bas des jahrhunderts" ("Фёдор Шаляпин – бас века"). Об этом альбоме была передача Малькова, которая повторялась много раз. Но ни разу я не слышал о записи "Бориса Годунова" полностью. Да и не выпускал он полные оперы в записи на пластинках (не было тогда таких возможностей). Впрочем, может быть, я и ошибался?
Потом перешли к духовной музыке. Он советовал мне слушать "Страсти по Иоанну" И. С. Баха, тем более, что пластинка у нас есть. Но у меня ещё было убеждение в том, что немецкий язык не создан для вокальной музыки, тем более, что, как мне казалось, он лишён музыкальности, а грассирование производит отталкивающее впечатление. Пройдёт много лет, прежде чем я несколько изменю своё мнение. Я, конечно, не изменил мнения о том, что, скажем, итальянский язык больше подходит для оперы, чем немецкий, но я смог оценить голоса и наших исполнителей, выступавших в операх Моцарта, Вагнера, Бетховена. Они тоже вошли в культурную составляющую нашего города. Будет возможность, поговорим и об этом.
Наконец, речь зашла о творчестве Карла Орфа, в частности, о его сценической кантате "Триумф Афродиты". Владимир Петрович сказал мне кое-что об этой кантате, в частности, о том, что она написана на тексты древнегреческой поэтессы Сапфо, первой женщины-поэта. Но я ещё не сумел оценить этого произведения должным образом. Возможно, надо прослушать его несколько раз, чтобы оно стало для меня более близким и понятным. Владимир Петрович сказал, что надо более основательно познакомиться с творчеством Сапфо. На том наша беседа и закончилась. В тот же день он уехал.
В дальнейшем мы не раз встретимся. При его участии мне довелось посетить один замечательный концерт. Наше активное общение продолжалось на протяжении ряда лет. С его помощью мы приобретали некоторые пластинки и магнитную плёнку, на которую делали записи некоторых опер и других музыкальных произведений. Наконец, вместе с другим музыкальным деятелем (о нём я тоже в дальнейшем скажу) он попытался устроить мою судьбу.
10. Общение с Марией Даниловной и Мариной; Серёжа
Мария Даниловна по-прежнему оставалась нашим добрым другом. Вспоминаю, что на следующий день после приезда Владимира Петровича мы пошли к ней. Был интересный разговор. Он касался самых различных проблем. Но мне особенно запомнилась одна. Мы обсуждали, как незрячий определяет возраст человека. Я сказал: "По голосу". Тогда Мария Даниловна спросила: "А сколько, по-твоему, мне лет?" Я сказал: "Шестьдесят". А Мария Даниловна сказала: "Мне восемьдесят". Но у неё был такой певучий звонкий голос, и трудно было поверить, что он принадлежит человеку столь почтенного возраста. Значит, дело тут не в возрасте, а в чём-то ином.
Мы стали там частыми гостями. При встрече говорили о самых разных проблемах. Бабушки говорили о здоровье. Оказалось, что здесь возможно мытьё. Ведь дом был построен основательный. Был колодец, была баня. В один из наших приходов к Марии Даниловне у нас как раз и было мытьё. В другое посещение мы слушали по приёмнику начало оперы Моцарта "Дон Жуан" с участием Георгия Абрамова и Натальи Рождественской, дирижёр Курт Зандерленг, запись 1949 года.
А теперь о Марине и о Серёже. Марина вышла замуж. Мужа её звали Михаил. В этом году у них родился сын Серёжа. В июле ему уже было семь месяцев. Это самая интересная для меня часть раннего детства. В какой-то период он, вроде бы, должен ещё пребывать в кроватке. Я слышал, как этот маленький ребёнок играет со своей игрушкой с погремушкой. Прежде всего, он дотрагивался до неё, и от его соприкосновения с погремушкой слышался характерный звук. Мне это его действие с погремушкой нравилось. Помимо этого, он производил с ней ритмичные движения. Мне это его действие представлялось так: он брал рукой (а, может быть, и обеими сразу) погремушку и подбрасывал её. Его движения были однопорядковыми и цикличными: прикосновение, подброс, остановка, снова прикосновение, снова подброс, снова остановка и т.д. Складывалось впечатление, что он ещё не мог удерживать погремушку руками. Но одновременно обнаруживалось некоторое удовольствие, которое он испытывал при выполнении своих действий. Ведь иначе вряд ли он бы повторял это действие бессчётное количество раз. При этом для него интересен как процесс выполнения действия, так и непосредственно результат. Ещё нет их разделения: процесс удара по погремушке неотделим от ощущения приятной вибрации, которая получается у него от соприкосновения с предметом и его подбрасыванием. Тем не менее, появляется начальное осознание того, что, если он сам не предпримет действия, тот положительный результат, который он испытывал, не может проявиться из ничего. Рука придаёт ему силы! Но не только приятные тактильные ощущения есть сейчас в его жизни. Взрослый находится тут же. Это его отец. Он говорит: "Серёжа, где лампочка?". Что делает Серёжа, мне неизвестно (ведь Серёжа ещё не владеет звукопроизносительной речью, а потому не может ответить на вопрос голосом). Если он понимает обращённые к нему слова, (точнее, если его этому научили), то показывает рукой. Это позволяет судить о том, насколько правильно он понял то, чего от него требует взрослый, и насколько точно он выполнит действие. Увы, незрячему всё это не доступно: он понимает только слова и соответственно может дать ответ только словесно. Но Сереже это неинтересно. Сейчас его работа (а не игра) с погремушкой. А для меня важно то, что Серёжа был первым реальным ребёнком, за чьей игровой деятельностью я наблюдал. И теперь именно игровая деятельность: движения, стук, а не голос как таковой стали представлять для меня интерес.
Но я не могу удержаться от того, чтобы не рассказать и о своих видениях. Теперь главным их героем стал Алёша Несмелов. Он всё в большей степени превращается в младенца. Вместе с Верой Степановой он пребывает в спальне и утрачивает какие-либо связи с первым классом, в котором он учился в самом начале. И теперь эти дети постоянно лежат в своих кроватках. От Веры Алёша перенимает чмоканье губами, а также постукивание по кроватке. Но в его интерпретации эта песенка получает совершенно иное звучание: "Лёшенькина ручка тук-тук-тук, Лёшенькина губка чмок-чмок-чмок. Лёшенькина ручка, Лёшенькина губка тук-тук-тук, чмок-чмок-чмок". Или: "Лёшенькина ручка тук-тук-тук, Лёшенькина губка чмок-чмок-чмок, Ручка-ручка тук-тук-тук, Губка- губка чмок-чмок-чмок".
Помимо этого, он много прыгал в кроватке. В подражание ему и Вера тоже прыгает. При этом они постоянно пищали, визжали. Словом, их жизнь казалась весёлой. Алёша играл с погремушкой. Вера время от времени тоже пользовалась погремушкой. Это и был их мирок, в котором они теперь жили. И мне этот придуманный мирок нравился больше, чем мир реальный. Но, увы, жить надо в реальном мире. И о нём мы продолжаем говорить.
11. Ход работы
Вернёмся к тем делам, которые сделали это лето не похожим на все предыдущие. Напомню, что после последнего дня практики я получил работу. И я был благодарен судьбе за то, что мне её дали. Почти сразу же приступил к ней. Во время выполнения этой работы я проделывал основное закручивание в трафарете. Это придавало планкам устойчивость. В этот момент проявилась такая черта: закручивание сопровождалось каким-то прослушиванием. Это никак не влияло на скорость моих действий. Напротив, мне кажется, что это способствовало её увеличению. Кстати, в дальнейшем эта находка будет перенесена и на другие виды работ. Сейчас же я в среднем в день закручивал от 100 до 150 планок. Но не всё время я работал. И не все дни постоянно, моя работа продолжалась не более, чем 10-15 дней. Всё же остальное время я занимался любимыми делами: слушанием радио, музыкальными занятиями, написанием мемуаров.
12. Приезд Клавдии Иосифовны
Мы расстались с Клавдией Иосифовной в сентябре 1973 года. Не могу даже представить, происходило ли дальнейшее общение между ней и моей бабушкой. Впрочем, однажды бабушка ездила к Клавдии Иосифовне в гости и наблюдала за Тюкой. Одна деталь здесь представляет интерес: оказывается, Тюка играла с мячиком. Бабушку это удивило. А Клавдия Иосифовна (вот уж воистину психолог) сразу поняла, что Тюка заменила игровой предмет: на даче она играла с шишкой, а в городе для этих целей использовала детский мячик. Больше никаких сведений о ней не было.
И вот в середине июля Клавдия Иосифовна приехала. И с первых же секунд обнаружилось соперничество среди животных. Баська увидела в Тюке конкурентку. Она сразу же бросилась на неё. Тюка душераздирающе завыла. Насилу Клавдия Иосифовна увела её во времянку. Тут она и оставалась. Ничего иного я не наблюдал. До середины августа Клавдия Иосифовна и Тюка находились в Горьковском. А в середине августа они уехали.
13. Прослушивании радиопередач
В этом разделе я буду рассказывать о прослушивании радиопередач.
Незадолго до отъезда в Жлобин я слушал по первой программе оперу Верди "Риголетто" с участием Андрея Иванова, Ивана Козловского, Ирины Масленниковой, дирижёр Самуил Самосуд, запись 1948 года. Оперу "Риголетто" я услышу не один раз. Говорить о ней можно было бы в том случае, если бы речь шла о пластинках или о магнитофонных записях. Но пластинки появятся позже. Сейчас я могу только сказать, что постепенно в моём сознании стало как бы гаснуть предубеждение против Козловского. Мне казалось, что у него совсем отсутствует какая-либо актёрская игра. А его голос казался мне сопоставимым с голосом любого человека. Но именно участие его в опере "Риголетто" как бы приоткрыло мне, что на самом деле Козловский – настоящий оперный певец. Разница между ним и итальянским оперным певцом лишь в том, что он поёт по-русски или по-украински, а они – по-итальянски. Впрочем, в опере Направника "Дубровский" он отдельные фразы пел по-французски. И хотя я по-прежнему считаю, что итальянскую оперу надо петь на итальянском языке (ведь в таком случае музыка и текст составляют единое целое), но всё равно, слушая эту запись оперы, я почувствовал, что мыслить её себе можно и по-русски.
18 июня там же передавали музыкальный спектакль по новелле Проспера Мериме и опере Жоржа Бизе "Кармен". Это была запись оперы с участием Вероники Борисенко и Георгия Нэлеппа, дирижёр Василий Нибольсин, запись 1953 года. Ещё совсем недавно я был готов считать, что эта запись неудачна. Во всяком случае, такую мысль я был готов проводить в отношении Нэлеппа. Но сейчас я признаю, что его Хозе, хотя и уступает Марио Дель Монако, но всё-таки находится на том же уровне, что и последний. И певец своим вокалом и драматическим искусством показывает, что его герой страдает. Правда, это только начало пути к трактовке образа в духе "бельканто". И именно это показывает нам Георгий Нэлепп. В дальнейшем я более внимательно стал относиться к творчеству этого певца на основании тех записей опер, которые мне доводилось слушать в дальнейшем.
И, наконец, о концерте солистов миланского театра "La Scalа". Этот концерт передавали 13 июля. В нём приняли участие все солисты, которые участвовали в операх, исполнявшихся во время гастролей труппы на сцене Большого театра союза ССР. Так я узнал двух теноров Карлоса Касутта, Джан-Франко Манганотти, баритона Ренато Брюссона.
Две недели в Жлобине
14. Перспективы, в пути
Напомню, что в 1971 году побывал в Жлобине. Считаю это время самым счастливым. Обрёл родственников, и казалось, что это были верные друзья. Были даже планы пригласить Лёню и Лилю к нам в Ленинград и на дачу, тем более, что всё-таки один прямой поезд из Ленинграда в Минск всё же был. Однако всем этим планам не суждено было сбыться. Да и, казалось бы, благоприятной обстановки для поездки в Жлобин не было. Два лета подряд была тёплая, временами даже жаркая, погода. В эти годы поспевали урожаи яблок и других плодов, характерных для этого края и, в частности, для сада тёти Нины и дяди Павла. Но в 1972 году в это время, с одной стороны, приезжали тётя Зина и Агата, а, с другой, Олег, который поступал в санитарно-гигиенический институт при больнице имени Мечникова.
В 1973 году лето, в основном, тоже было тёплое. И снова хороший урожай. И снова Лёня и Лиля были в Жлобине. Но мы не поехали. Кроме того, у меня были дополнительные занятия по математике, да и бабушка уезжала на Смоленщину. Тогда я предложил бабушке поехать в Жлобин летом 1974 года. Бабушка колебалась. Но лето оказалось нетёплое. И всё же решили, что едем. Но находиться в Жлобине недолго, скажем, две недели. И ехать в середине лета. Вдруг, да потеплеет?
Проблема состояла в том, что мы ехали, не сообщив о своём намерении тёте Нине и дяде Павлу (в этом, конечно, была ошибка). Это надо было сделать. Но я мог бы писать только по Брайлю. Не помню, брали ли мы с собой машинку. А бабушка по какой-то причине не смогла написать им письмо. Решили, что нас не выгонят. Всё же, как нам казалось, лучше наших жлобинчан, наших родственников нет.
Решили, что поедем 20 июля, а обратные билеты купим на месте. Родители нам купили билеты. Вечером 19 июля мы с бабушкой выехали в город. День прошёл в хлопотах. Я же писал мемуары.
И вот наступило 20 июля. В этот день мы уезжали в Жлобин. Мама и папа провожали нас на Витебском вокзале. Когда мы приехали на вокзал, поезд уже стоял. По словам бабушки, он был грязный, одно слово – дополнительный. Мы сели. А родители не могли находиться с нами до конца, так как были приглашены к Людмиле Николаевне на день рождения. Уже сидя в вагоне, мы слышали, как молодые люди (наверно, белорусы) пели на белорусском языке одну из песен из репертуара ансамбля "Песняры" "Заушницы" ("Серёжки"). Это было весьма символично. Мы ведь ехали в Белоруссию, и мы должны были это осознать, а, с другой стороны, они своим пением хотели подчеркнуть единство России и Белоруссии.
И вот поезд отправился. Нашими попутчиками была семья, ехавшая до Витебска. Это муж, жена и ребёнок – маленькая годовалая девочка. Она ещё не говорила, но что-то пыталась лепетать вроде "мам-мам-мам-мам", каким-то образом общаясь со взрослыми. А мне было интересно слушать эти её звукоряды, и это были самые яркие впечатления во время этой поездки.
В Витебск мы приехали в 9 часов утра 21 июля. Наши попутчики вышли из поезда. Больше к нам никто не сел. В Орше бабушка купила мне мороженое. Оно было вкусное. Но однажды (в самом начале поедания этого мороженого) я ощутил горький вкус – это был лёд.
В это время Брежнев ездил в Польшу на празднование 30-летия дня возрождения. Как водится, на торжественном заседании он выступил с большой речью. Но трансляция была настолько плохого качества, что можно было слышать лишь отдельные намёки, свидетельствующие о том, что говорит именно Брежнев.
Перехожу к железнодорожным впечатлениям. Мы ехали дополнительным пассажирским поездом №161 Ленинград-Гомель. Поезд отправлялся в 20.15, в Жлобин прибывал в 15.50. Примерное расписание поезда на участке Ленинград-Жлобин: Ленинград-(Витебский вокзал), Слудицы, Новинка, Торковичи, Оредеж, Уторгош, Сольцы, Дно, Вязье, Бакач, Дедовичи, Судома, Сущёво, Локня, Насва, Новосокольники, Невель, Езерище, Грибачи, Городок, Лужесно, Витебск, Сосновка, Лужки, Стайки, Юрцево, Орша, Прокшино, Шклов, Полыковские Хутора, Могилёв-1, Барсуки, Баркалабово, Быхов, Тощица, Старосельский, Рогачёв, Лукская, Жлобин-Пассажирский.
15. Прибытие в Жлобин
Итак, в 15 часов с минутами пассажирский поезд №161 Ленинград-Гомель остановился на станции Жлобин-Пассажирский. Выйдя из поезда, я почувствовал запах свиного навоза. А откуда он взялся? Наверно, какое-нибудь пристанционное подсобное хозяйство. А, может быть, чьё-то личное подсобное хозяйство? Может быть, крестьянин вылил его на огороде. Впрочем, такие вопросы и предположения приходят на ум сейчас, через сорок восемь лет после свершившихся событий. А тогда я пытаюсь представить обстановку, в которой мы тогда находились. Это было неприятно. Вспомнилось, как подобное происходило в Рогачёве в 1968 году. Я тогда уже спустил одну ногу на ступеньку, едва не шагнул вниз, и только потому, что проводница усомнилась в том, там ли мы находимся, не позволило сделать этот шаг. Но, тем не менее, я успел почувствовать тот неприятный запах свиного навоза.
Будем объективны: мы явились в Жлобин, как снег на голову. Были ли у нас какие-то надежды на то, что нас встретят? Было известно, что в медпункте работает Раиса, жена Василя Дмитриевича. Тогда бабушка отвела меня в здание вокзала. Тут уже пахло жареной рыбой. Это куда более приятный запах, чем предыдущий. Я оказался свидетелем нескольких сценок, отражающих жизнь станции Жлобин в различных её проявлениях. Первая из них: прибыл какой-то поезд. И вот маленький ребёнок лет трёх вскакивает с места и явно стремится попасть на этот поезд. Мать ему говорит: "Это не наш поезд". А он упирается, плачет.
Вторая сценка: встречаются два молодых человека. Один из них говорит другому, что купил билеты до Минска в общий вагон. Второй по этому поводу выразил радость. А мне подумалось, какое же маленькое у них представление о счастье. Мы бы покупку билетов в общий вагон рассматривали бы не как счастье, а, скорее, как тяжёлую необходимость. А эти молодые люди? Что же, для них поездка в общем вагоне – счастье? А, может быть, им всё нипочём?
И третья сценка: встретились пожилая женщина и мужчина (но они не муж и жена). Мужчина говорит женщине: "Что, в Минск отправились?" Она это подтвердила. А он спросил: "За внуками?" Она и это подтвердила.
Все эти сценки разыгрались на моих глазах в течение считанных минут. Но вот пришла бабушка. Из медпункта она дозвонилась до дяди Павла, который обещал за нами придти. Так и произошло: дядя Павел встретил нас, и мы пошли домой. А что же случилось? Они ждали нас вечером, потому что им в справочном сказали, что гомельский поезд приходит в 22.04 (как оказалось, это время прибытия обратного поезда, идущего в Ленинград).
И вот всё разъяснилось, и мы спокойно идём домой.
В жизни жлобинчан произошло событие: появилась собака. Впрочем, как гласит местное предание, собаки у тёти Нины и дяди Павла были и раньше (незадолго перед нашим приездом была собака, но погибла). Так случалось и с другими. Почему? А просто потому, что их участок – это не тот участок, где собака была бы полезна. Просто она не "вписывалась" в этот пейзаж: маленький дворик, да и сад. Собаке это была лишь забава, но не место "службы". Такова будет судьба и последующих собак, о которых мы в дальнейшем скажем. Правда, та первая собака была такая маленькая, что поначалу я её даже не заметил. Тётя Нина сказала мне, что эта собака (дядя Павел назвал пса Бушуем) сама всех боится. Во всяком случае, я ни разу её не услышал. У пёсика ещё и лая-то настоящего не было. Он пищал и только выражал намёки на возможный будущий лай. В дальнейшем я буду наблюдать за его поведением, и результаты моих наблюдений лягут в основу моих видений. Сейчас же его любимым занятием было грызть чью-нибудь обувь. Спустя некоторое время его посадили на цепь. Но полноценным сторожевым псом он так и не стал.
А дома нас встретила тётя Нина. Был приготовлен вкусный обед-ужин. Словом, казалось, что нас ожидает интересный период пребывания в Жлобине. Так, да не так. О том, что именно произошло, я расскажу в следующем разделе. Сейчас же скажу о мелких потерях: и в этом году ожидался урожай яблок. Было обильное цветение. Но надо же было такому случиться: в конце мая ударили морозы, выпал снег. Так яблони частично погибли. А выстояла в том году только вишня. Именно урожай вишни мы и видели. А сейчас поговорим о делах земных.
16. Тётя Нина уезжает в Резекне
Что и говорить, не в очень удачное время мы приехали. Именно в этот день тётя Нина собиралась ехать в Резекне. Первый наш день мы провели вместе. А примерно в 9 часов вечера тётя Нина уехала. Бабушка её проводила на вокзале. Предполагалось, что тётя Нина вернётся дня через три. Ведь думалось, что Тамара приедет на свадьбу своей подружки Нади. Но этого не произошло. Об этом я расскажу в дальнейшем.
17. О том, что случилось с нашим сосновым лесом
Одним из самых приятных для меня сюжетов, связанных с поездкой в Жлобин, были наши походы в сосновый лес вблизи станции Жлобин-Подольский. Всё время представлялось, как там было хорошо, как ещё в июне 1971 года мы там собирали грибы. И думалось, что вот приедем мы в Жлобин, пойдём в этот сосновый лес, и как там будет нам хорошо.
И вот мы пошли в лес. И что же увидели? Идём и не узнаём местность. Словно, не здесь мы три года назад ходили. И не было того приятного состояния, которое мы испытывали тогда. Какая-то ужасная вонь ощущалась вокруг, казалось, что находишься на каком-то болоте, но никакого болота там не было и в помине. Голая земля. Там и сям обнаруживались ямки и что-то подобное явно недавнего происхождения. То и дело видели шалаши или что-то похожее. По характеру поднятой вздыбленной земли можно было предположить, что там собираются строить железную дорогу-узкоколейку. Но почему?
Первый раз мы не стали углубляться. Да и идти пришлось не той дорогой, как три года тому назад. Когда мы вернулись домой, мы спросили дядю Павла об увиденном нами. А он сказал, что начато тотальное наступление на эту местность. Собираются строить мясокомбинат союзного значения (колбасу, значит, будут делать). Но этим, похоже, дело не ограничивается. Примерно года через два именно в этом районе было начато строительство завода по производству искусственного меха, а также впоследствии знаменитого Белорусского металлургического завода. Последний приобрёл до некоторой степени мировое значение. Стройка носила европейский и даже мировой характер. А мы были поражены тем, насколько необдуманно и безответственно поступают люди. В самом деле, всего три года тому назад этот лес только был насажен. Имелось в виду, что это будет место для сбора грибов и ягод, то есть, место для отдыха людей на природе. Интересно, кому пришла в голову мысль ударить топором по этому краю? Надо полагать, не местным жителям. Возможно, в Москве засели такие умники, которые захотели развернуть здесь промышленность. Чего же они добивались? Они что же, хотели отрапортовать о том, что очередной район освоен? Мы не могли здесь на что-то повлиять, а только лишь возмущаться и сочувствовать местному населению, не более того. Но мы всё равно будем ходить в наш бывший сосновый лес. Мы ещё увидим, как природа пытается и в этих условиях бороться за сохранение себя самой, и какие результаты получаются из этой борьбы. И мы ещё поклонимся нашему сосновому лесу, и он в благодарность одарит нас своими дарами. Сегодня был только наш первый поход.
18. В последующие дни
Итак, пока мы в первый раз ходили в наш сосновый лес, мама сообщила нам новость, которой мы поделились с дядей Павлом. А он как раз и рассказал нам о тех событиях, которые в это время происходили в Жлобине. А происходило ни много, ни мало, как приезд Машерова, первого секретаря ЦК компартии Белоруссии. То-то мы удивились, что на улицах не увидели кур. В обычное время им полная воля. А тут точно их ветром сдуло: к приезду высокого гостя власти распорядились очистить улицы от кур. Вот это и создавало Жлобину репутацию чистого добропорядочного города. Но в то время можно было не сомневаться: как только Машеров уедет, так куры снова будут свободно гулять по улицам.
Но мы всё равно продолжали ходить в тот район, в тот кусочек суши, который остался от былого соснового леса. Оказалось, что для нас и там появилось дело: надо было собирать цветки различных лечебных трав, в том числе, и чабреца. Тут даже мне нашлось дело: надо подбирать цветки, так как именно они шли в дело. Не могу сказать, чтобы в моих руках эта работа спорилась, но всё же какая-то польза от меня была. У нас было, по крайней мере, два таких похода.
Другим событием этого периода был приезд тёти Шуры и Вали. Мысленно вспомнился 1971 год, когда они приезжали. Но сейчас их пребывание было ещё более коротким. У них были какие-то медицинские вопросы к тёте Нине, но ввиду её отсутствия разрешить их было невозможно.
А я играл на пианино, и ни много, ни мало, как мелодию каватины Нормы. Бабушка сказала: "Ну, им надо попроще". Но всё же я её сыграл. Мне кажется, что и это им тоже понравилось.
Я написал письмо в Ленинград, в котором рассказал обо всём, что у нас происходило. В предыдущих версиях мемуаров это письмо приводилось полностью. Это письмо мы хотели отправить поездом, как это делала обычно тётя Нина. Мы даже пошли на вокзал. Увидели поезд, идущий в направлении на Ленинград. Но это оказался поезд Киев-Мурманск. Однако через Ленинград он не идёт. От станции Дно он идёт на Бологое, Чудово, Волховстрой, Петрозаводск и далее на Мурманск. А следующий на Ленинград пойдёт только через три часа одесский. Поэтому решили не ждать и отправить письмо на следующий день обычной почтой. К счастью, оно дошло.
В общем путешествие в Жлобин было недолгим, потому что уже нужно было думать о делах. К счастью, в те времена можно было ещё жить вольно. Так и сделали. В один из этих дней мы купили обратные билеты. Это позволило в письме сообщить о времени нашего прибытия.
19. Встреча с Люсей
Напомню, кто такая Люся. Люся – это Тамарина подруга. С ней мы встретились во время нашей первой поездки в Жлобин в конце 1968 - начале 1969 года. Примерно через год она приехала в Ленинград. Но пошла не по Тамариным стопам. Она в большей степени человек с техническим уклоном. Поступила в Иститут связи имени профессора Бонч-Бруевича.
Как раз в один из тех дней, когда мы обнаружили изменения в районе нашего соснового леса, она к нам и пришла. Ведь предполагалось, что Тамара поедет на свадьбу своей подруги Нади. Возможно, все они тогда собрались там. Но так случилось, что Тамара не приехала.
Люся рассказывала о своей учёбе. Оказалось, что у неё вполне положительное к ней отношение. Она аккуратно посещала лекции, участвовала в практических занятиях. Практику проходила на радиостанции. По её словам, работа ей нравится. Она уже готовит дипломную работу. Это капитальное многотомное литературное произведение. Уточню: таким оно может быть в рукописном варианте, написанном убористым почерком. Ощущение фундаментальности и капитальности труда придают общие тетради, каждая из которых может состоять из 100 листов бумаги. Правда, в дальнейшем, благодаря встречам с научным руководителем и, разумеется, собственному труду соискателя диплома, этот труд становится более компактным. А заканчивается вся эта эпопея печатанием этой работы на пишущей машинке, уже не на собственной домашней, а на профессиональной, с привлечением машинистки.
Тогда мне подумалось, что я этого всего не испытаю. Мне ещё надо окончить среднюю школу, поступить в вуз и учиться. Если бы я мог учиться, как обычный школьник и обычный студент, то, возможно, у нас и разговоров не было, или они носили бы совсем иной характер. Но обо всём мы поговорим в дальнейшем.
А сейчас наша встреча была короткой. Наверное, и часа не прошло, как Люся ушла. Теперь мы встретимся только в Ленинграде.
20. Приезд тёти Нины
Итак, прошли те три дня, на которые, как предполагалось, тётя Нина поехала в Резекне. Но поначалу от неё не было никаких вестей, а потом уже появилось несколько вопросов. Было ясно, что и Тамара не приедет. Возможно, и времени не будет. Свадьба Нади прошла без неё. После воскресенья тётя Нина позвонила из Резекне.
Вскоре, однако, стало очевидно, что там что-то произошло. Тётя Нина сообщила, что Тамара болела, а потому тётя Нина осталась в Резекне, чтобы ухаживать за ней. Болезнь простудная, но довольно продолжительная. Сейчас, как будто, всё это позади, так что Тамара пойдёт на поправку.
Между тем, из Красноярска пришло письмо. Там был приказ, в соответствии с которым Тамара якобы была уволена 15 января 1974 года. Но это не соответствует действительности. Ведь даже ещё в феврале она летала на "Кукурузнике" (У-2) в тайгу. Словом, здесь были какие-то нечестные игры.
Во вторник утром тётя Нина приехала. Так я узнал, какой путь надо проехать из Резекне в Жлобин. Я-то наивно думал, что раз это Латвия, значит, это где-то около Риги. То есть, надо доехать до Риги, а уж потом добираться до Резекне. Оказалось же совсем наоборот. Чтобы из Жлобина попасть в Резекне, надо сначала ехать в Вильнюс, а до Вильнюса в общем вагоне поездом рижского направления. Короче, из Латвии мы попадаем сначала в Литву, а затем в Белоруссию. Значит, так же идёт поезд из Ленинграда, например, Ленинград-Львов. Надо ехать с Варшавского вокзала. Так было до тех пор, пока существовал Советский Союз. Как только Союза не стало, всё коренным образом изменилось. Фактически Варшавская дорога прекратила существование (пути существуют, но для кого и для чего, неясно). Таким образом, Санкт-Петербург перестал быть "второй столицей", европейским городом, а стал обычным рядовым областным центром. В период с 1991 по 2014 год поезда на Ригу, Вильнюс, Львов ходили с Витебского вокзала, в связи с чем повысилась роль Минска. Но после того, что произошло на Украине в 2014 году, связь Санкт-Петербурга с Европой через Белоруссию тоже встала под вопрос. Увы, нам не довелось обследовать эту дорогу.
Между тем, на следующий день после своего приезда тётя Нина ходила в юридическую консультацию. Юрист ей сказала, что надо обо всём обстоятельно написать министру культуры Фурцевой и прокурору Красноярского края. И вот в течение последующих дней тётя Нина и бабушка писали это письмо. Так я узнал о том, какую жизнь Тамара вела в Красноярске.
Итак, нам осталось завершить рассказ о пребывании в Жлобине и о том, что произошло в последующий период.
21. В пути
В субботу мы совершили последнюю прогулку в лес. Надо сказать, что на протяжении всего периода, когда мы ходили в то, что осталось от этого леса, мы наблюдали довольно необычную для этого времени картину: происходил листопад. Всё это наводило на довольно грустные мысли. И, в то же время, оставляло некоторую надежду на обновление.
А вот в субботу произошло чудо. Мы увидели грибы. Увы, это не были боровики, которые мы собирали в 1971 году уже в июне. Это были маслята. Их было не так много, но они были. И это наводило на мысль о том, что жизнь ещё не потеряна. Она продолжается, и мы должны вернуться к себе на родину, чтобы продолжить её и там.
И вот наступило воскресенье 4 августа. Вечером этого дня мы уезжали. Мне было грустно. У меня на глаза наворачивались слёзы. Несмотря на происходящие там изменения, всё-таки здесь я чувствовал прилив сил, способность сделать нечто большее, чем я сделал. И я, восемнадцатилетний юноша, плакал, как малый ребёнок. Тётя Нина меня утешала, говорила о том, что я смогу приехать ещё. Лишь в 1976 году это произошло, но я находился в Жлобине в течение нескольких дней.
А сейчас дядя Павел проводил нас на вокзале. Видели два поезда. Ждал я кишиневского, но, оказывается, он будет позже. И вот подошёл наш поезд. Мы сели. А через десять минут отправились. Начался наш обратный путь.
Нашими соседями по купе были бабушка с внучкой. Внучке было пять лет. Она гордо заявила, что едет в Кронштадт. Тогда из Ленинграда в Кронштадт можно было попасть только водным путём. Это сейчас отвоевали у моря участок, и мы можем на "маршрутке" за 40 минут доехать от Выборгского района города до Кронштадта. Тогда же это было невозможно.
Ребёнок в пять лет – это уже сложившийся ребёнок. Если нет каких-либо отклонений, то такой ребёнок уже способен мыслить. И вот эта девочка (её звали Таня) уже достаточно хорошо говорила. Но в её речи были и русские, и белорусские элементы. Сказывалось и то, что она долгое время находилась в Белоруссии (то ли в Рогачёве, то ли в самом Гомеле). Они с бабушкой ещё в феврале уехали в Белоруссию и только сейчас возвращались в Ленинградскую область. Когда мы уже поехали, я высказал ту мысль, что отчасти завидую ей. А мама впоследствии мне сказала: "Так у них в Кронштадте дуют ветры, так что неудивительно, что ребёнка на длительный срок увозят в Белоруссию".
Но была у меня во время поездки и другая встреча с маленькими детьми. Их довольно много было в вагоне (судя по всему, в основном, мальчиков). Это уже не такие уж маленькие дети (наверно, им было по три-четыре года). И вот типичная для наших поездов ситуация: мы стоим в очереди в туалет. А бабушка говорит: "Видно, писают мимо" (ещё не научились, или невтерпёж, или их трясёт от большой скорости движения поезда). И вот пока мы стоим и ждём своей очереди, я слышу, как один малыш приговаривает что-то вроде "Ти-ти-тии-тити". У меня в голове моментально складывается детская песенка в духе тех, которые "поют" "мои" дети:"Ти-ти-тии-ти-ти, дети идут, дети идут. Ти-ти-тиии-ти-ти. Нас первых пропусти. Ти-ти-тии-ти-ти, мы написаем на пол. Ти-ти-тии-ти-ти, ничего нам за это не будет". Причём эта "песенка" не имела ко мне никакого отношения, а просто родилась как наслоение возможного развития детской ситуации как ответа на восклицания одного ребёнка, произносившего это своё "ти-ти-тии-тити", не имея какой-либо задней мысли, а произносил он эти восклицания потому, что ему всё-таки было весело.
Перехожу к железнодорожным впечатлениям. Итак, мы ехали пассажирским поездом №162 Гомель-Ленинград. Поезд из Жлобина отправлялся в 22.04, а в Ленинград прибывал в 17.02. В пути делал следующие остановки: Жлобин-пассажирский, Лукская, Сверково, Рогачёв, Быхов, Могилёв-1, Шклов, Орша, Юрцево, Стайки, Богушевская, Витебск, Городок, Езерище, Невель-2, Новосокольники, Локня, Сущёво, Загоскино, Ашево, Чихачёво, Плотавец, Судома, Дедовичи, Дно, Уторгош, Оредеж, Слудицы, Ленинград-Витебский вокзал.
Август-месяц
22. Прибытие
Итак, 4 августа пассажирский поезд №162 Гомель-Ленинград остановился на перроне Витебского вокзала. При выходе со мной случилось приключение. И всему виной моя склонность к воспоминаниям. Именно я вспомнил, как два года тому назад, в январе 1972 года, выходил из поезда Днепропетровск-Ленинград. Тогда из 13-го вагона надо было спускаться по ступенькам. И вот я попытался проделать такое же действие сейчас и угодил в пространство между платформой и путями. Прошёл несколько шагов и упал на левое колено. Какое-то время даже не мог встать. Но потом всё-таки встал. Боль была непродолжительной. Но остался горький осадок, так что я даже сказал: "Вот если бы не уезжал из Жлобина, всё было бы в порядке". Но, конечно, родители расценили это моё высказывание как следствие эмоционального потрясения, явившегося следствием неудачного шага на выходе из поезда.
Но некоторое лечение всё же было. Наверное, с этого момента началась цепь историй с выходами из поезда, которая фактически продолжалась и в дальнейшем. А сейчас я оправился довольно быстро. Мы добрались до дома на такси.
Пришли новые книги, которые я с удовольствием читал. Но о них я расскажу в дальнейшем. Так начался последний этап летних каникул 1974 года.
23. Грибная пора
В начале этой главы я писал, что из-за прохладной погоды грибов было немного. Но так происходило в июне-июле. А в августе картина значительно изменилась.
Итак, на следующий день после возвращения из Жлобина мы поехали на дачу. Мама нас привезла. На следующий день они с папой уехали в Москву (об этом я расскажу в следующем разделе). Мы же находились на даче. Я вернулся к своим обычным занятиям. Работа уже была закончена. У меня оставались музыка и мемуары.
Как раз в это время пошли дожди, да такие, каких мы не видели несколько последних лет. Это были по-настоящему проливные дожди. И надо же было такому случиться: уже на следующий день бабушка пошла в лес за грибами. А из леса она принесла 30 боровиков. На следующий день их число достигло 40. На третий день их было уже 60. И ходить-то далеко, по её словам, не приходилось: всё в тот же район, за ручей.
Однажды Клавдия Иосифовна, находившаяся в тот момент у нас на даче, особенно забеспокоилась по поводу того, что бабушки долго нет. Она уже собралась было вместе со мной идти на поиски бабушки. Но этого не случилось. Примерно через час бабушка вернулась: уж слишком много грибов было. Всё это происходило в течение буквально считанных дней, и это круто изменило нашу дачную жизнь.
24. Родители в Москве
Ещё в тот самый день, когда мы вернулись из Жлобина, папа сказал, что они с мамой собираются в Москву. Надо было навестить бабушку, дедушку и дядю Мишу. Необычным было их возвращение: они оба летели самолётом. Для мамы это был первый авиаперелёт. Папа уже летал. А необычность ситуации заключалась ещё и в том, что самолёты из Ленинграда в Москву совершали посадку во Внуково. Об этом по радио объявляли ещё в июне-июле. Сейчас это было связано с ремонтом взлётной полосы в аэропорту Шереметьево.
Мама была довольна полётом. Говорит, что надо сосать конфеты, чтобы притупить давление на уши. Ей это очень понравилось. Впрочем, как мы увидим в дальнейшем, авиаперевозчики стали экономить на этом.
Помимо прочих дел, связанных с московской жизнью, мама и папа выполнили и некоторые мои просьбы. Незадолго до этого я прочитал в журнале "Советский школьник", что вышел по Брайлю сборник произведений В.И. Ленина для средних школ и средних профессионально-технических училищ. Это как раз то, что нам нужно в десятых-одиннадцатых классах. Надо его иметь. Кроме того, я просил сделать некоторые магнитофонные записи. Специально для этих целей были приобретены кассеты 250 м. Но ничего не удалось записать, так как головка "Симфонии" вышла из строя. Перепись состоялась во время нашей совместной поездки в Москву в ноябре 1974 года.
А пребывание мамы и папы в Москве было недолгим – всего два-три дня. По окончании этого срока они вернулись в Ленинград.
25. Поездка в Ломоносов и приключения на обратном пути
Я уже говорил, что папа проводил съёмки, в том числе, и в Ленинградской области. Мама с ним уже однажды ездила в Ломоносов. А следующая такая поездка предполагалась как раз в день выборов. Но накануне папа всё необходимое на тот момент сделал самостоятельно, так что поездка в тот день не состоялась.
После возвращения моих родителей из Москвы такая необходимость у папы появилась вновь. И тут было решено поехать всем втроём. На следующий день мы приехали в город. Вечер провели, как обычно. Было мытьё.
До Балтийского вокзала мы добирались на метро от станции "Площадь Александра Невского". Мы доехали до станции "Балтийская". Оттуда пришли на Балтийский вокзал. Нам нужно было ехать на электричке, следовавшей до станции Ораниенбаум (сохранила прежнее название). Микродистанция выглядела следующим образом: Ленинград-Балтийский, Броневая, Проспект Героев, Ульянка, Сосновая Поляна, Красные зори, СтароПетергоф, НовоПетергоф, Володарская, Мартышкино, Университет, Ораниенбаум. Всё путешествие продолжалось меньше часа.
У меня было такое чувство, словно я попал на юг. Так и было: тропические ароматы чувствовались повсюду.
В этом городе немало дворцовых построек, исторических памятников. Но я запомнил Большой Китайский дворец, а также Катальную Горку. В основном, они возводились уже при потомках Петра Великого. Сохранился дворец Петра третьего. А само название Ораниенбаум (Апельсиновое дерево) появилось уже при Екатерине II. Есть здесь многочисленные скульптуры. Особенно известна скульптура с изображением Омфалы, в плену у которой находился знаменитый герой Древнегреческой мифологии, Геракл, но, как позже говорил мне папа, по этой скульптуре трудно судить, что Геракл так уж сильно страдал, находясь в плену у неё. По словам папы, у них всё складывалось очень даже мило, так что, вслед за Антошкой из известной детской песенки, можно было бы пропеть: "Тили-тили, трали-вали". Этим городом можно восхищаться много раз. Но сегодня мы уже устали. Надо было подумать о возвращении домой. Примерно в два часа дня мы отправились в обратный путь. Пришли на вокзал. Вскоре подошла электричка, и мы поехали.
Приехали в Ленинград. В шашлычной на Варшавском вокзале купили свиной шашлык.
Затем приехали домой. А на вокзале творился беспорядок. В общем складывается впечатление, что с приходом электрички в наши края комфорта особого не прибавилось. Вроде бы, исчезла необходимость в пересадке, но интервал между электричками год от года растёт, а потому шансов занять хорошее посадочное место и проехать до своей станции с комфортом было мало. Но я подумал про поезд, которым я ещё ни разу не ездил (бабушка ездила, мои родители ездили, а вот я не ездил). Это скорый поезд №33 Ленинград-Хельсинки. В этом поезде есть два выборгских вагона. В эти вагоны советские граждане могли садиться. Это тем более было привлекательно, что поезд останавливается у нас в Горьковском, и это всего третья остановка. Мне очень хотелось проехать на этом поезде.
И вот моё желание было выполнено. Этот поезд отправлялся поздно, в 23.50. К назначенному времени мы приехали на Финляндский вокзал. Поезд, похоже, уже стоял. Мы вошли в вагон. Сиденья в нём, как в московском поезде. Увы, этим сходство и заканчивается. А дальше начинается различие между этими поездами. Основные пассажиры выборгского вагона – это сумасшедшие грибники разных возрастов, как неорганизованные туристы, стоящие в тамбуре возле своих корзинок или велосипедов. Но пока мы ещё не едем или локомотив не подан (а это тепловоз), всё это ещё не воспринимается всерьёз. Да и пока мы едем, думаешь о дороге, о том, как хорошо вот так ехать.
Вот мы проехали Зеленогорск. Уже тут надо готовиться к выходу. Народу сверх всякой меры. Все наэлектризованы – грибы всех свели с ума. В вагон не идут, предпочитают оставаться в тамбуре, возле своих вещей. На этом фоне какой-то пьяный старичок говорит: "Мне до Выборга надо ехать". Прочие толкают его в вагон, от чего толчея только увеличивается. Между тем, поезд остановился в Рощино. Остановка минуту. Пьяницу в вагон не затолкали. Он крутится здесь же. Очевидно, ему наступили на ногу, а он говорит: "Я как Левитан: говорит Москва! Сегодня…" Народ снова пытается толкнуть его в вагон. Но, спрашивается, как выйти из вагона?
. Наконец, мы прибыли в Горьковское. Мама говорит: "Ребёнку дайте выйти" (это она про меня). И тут один из этих сумасшедших, к тому же явно не чистивший зубы, а потому у него изо рта разит, как из сточной канавы, произносит: "Смотрите, ребёнок выше мамы". Мама говорит: "Ну и что?" В общем, суматоха начинается. А поезд уже подходит к станции Горьковское. Вот он остановился. Стоянка меньше минуты. Как мы выбрались, одному Господу Богу известно. Но, наконец, вышли. И теперь можно передохнуть. Как оказалось, в таком составе этот поезд шёл чуть ли не в последний раз.
Теперь изменился и маршрут поезда Москва-Хельсинки. Он не идёт на Московский вокзал, доходит до станции Ручьи, далее на Белоостров, Зеленогорск. Можно выйти в Зеленогорске, а оттуда электричкой до Горьковского. Но об этом в своё время.
26. Музыкальные занятия
На лето мне было задано одно произведение. Это был вальс Р. Дриго "Искорка". Он относится к числу наиболее популярных произведений композитора, его можно довольно часто услышать по радио или в концерте. Стиль чем-то напоминает вальсы Иоганна Штрауса, но есть и нечто новое. К разучиванию этого вальса я приступил ещё в период производственной практики. К завершению практики я его фактически разучил. Дальше надо отрабатывать. И теперь можно говорить о дальнейшем обучении. Впоследствии такие повторы я делал регулярно. Сожалею, что не записывал их на магнитофон. Но тогда до этого как-то не додумались.
27. Моё чтение и прослушивание
В журнале "Литературные чтения" №7 за 1974 год была помещена повесть Юрия Нагибина "Когда погас фейерверк". Это повесть о величайшем нашем композиторе Петре Ильиче Чайковском. Точнее, автор акцентирует внимание лишь на одном эпизоде из жизни Чайковского – на его взаимоотношениях с Надеждой Филаретовной Фон Мекк. Попутно мы узнаём о жизни в семье Фон Мекк.
В журнале "Литературные чтения" №№л7-8 за 1974 год помещён роман Жоржа Сименона "Мегрэ в суде присяжных". Комиссар Мегрэ – это такой же герой-детектив, каким у Конан Дойла был Шерлок Холмс. Мегрэ всегда стремится обуздать преступность. Даже в преступниках он видит, прежде всего, людей. В этом романе рассказывается об убийстве вдовы и её маленькой приёмной дочери Сесил Перрен. Все подозрения падают на Мерана: он уж очень очевидные мотивы имел к тому, чтобы считаться одиночкой-убийцей. У него есть брат, проживавший в Тулоне, с которым у него сложные отношения, и с которым он до определённого момента не общается. Но вот в момент, последовавший за этим убийством, он приезжает к нему в Тулон. Брат открывает ему, что это убийство совершил его дружок Пьер Мейяр. В конце концов, Меран добирается до Мейяра и убивает его. Так невинный поначалу человек становится убийцей. Предстоит суд. И теперь комиссар Мегрэ выступает в этом суде в качестве адвоката.
Имеет ли смысл подробно рассказывать о романе М.А. Шолохова "Поднятая целина"? Все с ним знакомы, и, видимо, хорошо его знают. Он входит в школьную программу, и мы в своё время будем о нём говорить. Вот для того я его тогда и слушал. Этот роман был записан на скорости 9.53 см/сек, на очень плохой плёнке "Тип-2", которая рвалась от малейшего соприкосновения с ней даже моих беспомощных рук. И случалось это довольно часто. Оказалось, что это вообще не студийный оригинал. Чтец не был профессионалом. В некоторых случаях он неправильно ставил ударения, например, в имени "Устин" он ставит ударение на первом слоге. Вместо "белёсый", он говорит "белесый". Такие книги мы читали.
В это же время я слушал роман индийского писателя Рабиндраната Тагора "Гора". Этот роман в конце 1967 - начале 1968 года дедушка читал бабушке. Именно поэтому, когда я узнал о том, что он записан на плёнку, мне захотелось его прочитать или прослушать. Запомнились звучные имена: Пореш-Бабу, Борода-Шундори, Лолита, Шучорита, Биной-Бабу, Хоран (Пану)-Бабу и др. Молодой человек, по имени Гора (или Гоор-Мохон-Бабу) пытается вступить в сообщество буржуазной интеллигенции Калькутты "Брахмо-сомадж". Между ним и членами этого сообщества происходят споры по религиозным вопросам. Это была проблема кастового деления – чрезвычайно болезненный вопрос для Индии: признаётся ли кастовое деление. Просвещенная часть интеллигенции считает, что кастовый строй устарел. Но, в то же время, они не посягают на основы индуизма. В этом их непоследовательность. А Гора оказывается выразителем наиболее радикальных воззрений. К тому же он узнаёт, что он не индус. Ведь его имя в переводе с языка Бенгали означает "Белый". В конце романа он узнаёт, что он отчасти ирландец. Именно это придаёт ему решимость. Он близок к их сообществу, но он не имеет ничего общего с англичанами. Более того, он готов включиться в борьбу за независимость Индии. Так заканчивается эта книга.
28. Последние дни
Последние дни лета 1974 года были отмечены небывалым теплом. Уже давно такого не было, чтобы в самом конце августа температура поднималась до +27. Это было приятной неожиданностью. Казалось, что лето ещё не закончилось, что оно будет продолжаться и дальше. Но, конечно, я понимал, что на самом деле оно вечно продолжаться не может.
Что же касается событий, то они, в основном, связаны со слушанием радио. Ещё в самом начале августа я имел возможность слушать, по крайней мере, две оперы. Так я слушал оперу П.И. Чайковского "Мазепа" с участием Алексея Иванова, Григория Большакова, хор и оркестр Большого театра союза ССР, дирижёр Василий Небольсин. Пожалуй, именно эти исполнители были здесь самыми значительными.
Мне довелось послушать оперу Шарля Гуно "Фауст" в двух исполнениях. Одно из них то, которое я уже слышал – с участием Франко Корелли, Николая Гяурова, Джоан Сазерленд, дирижёр Ричард Боннидж, а другое – с участием Ивана Козловского, Елизаветы Шумской, Павла Лисициана, Александра Пирогова, дирижёр Василий Небольсин. Мне кажется, что лучшим здесь был Лисициан.
Передавали записи Марио Дель Монако.
Леонкавалло. Пролог, "Паяцы";
Пуччини. Ария Каварадосси, "Тоска;
Верди. Монолог Отелло, "Отелло";
Дуэт Аиды и Радамеса (С Ренатой Тебальди);
"О Соле мио";
"Ты не плачь".
Эту передачу мы записали на магнитофон. А потом её стёрли, так как плёнки не хватало. В дальнейшем мы на ней сделали другую запись, значительно лучше, чем эта.
Слушал я и драматические спектакли. Наконец-то, удалось послушать спектакль Малого театра Союза ССР по комедии А.С. Грибоедова "Горе от ума". Это исполнение было очень удачным. В роли Чацкого был Михаил Царёв (в 70-е годы он играл уже Фамусова). В роли Загорецкого был Игорь Ильинский. До этого я слышал его в других спектаклях Малого театра. А тут оказалось, что он выступил в роли Загорецкого, отнюдь не безобидного героя. Это было понятно. Но сыграл он мастерски, как и подобает великому актёру.
Таковы основные события лета 1974 года.
29. Перед учебным годом
29 августа мы приехали в город. 30 августа ходили в школу на медосмотр. Он показал, что мой вес 56 кг, рост 174 см, объём груди 91см. На этот раз каких-либо отклонений к началу учебного года не было выявлено. Было только анкетирование: Ирина Васильевна спросила, где работают мои родители. Как раз в это время папа сменил место работы: теперь он работал в институте "Гипроприбор". Ирина Васильевна долго не могла понять, что значит "Гипро". Она думала "Гидро", а я вследствие нарушения слуха путал. Да и я сам в то время ещё не задумывался над этим. Но путём долгих размышлений я додумался до того, что означает "Гипро": это означает "Государственный институт проектирования». В данном случае институт подчинялся министерству приборостроения и тяжёлой промышленности. По линии института уже на следующий год папа побывает в командировке, о чём я в дальнейшем расскажу.
Мы вошли в класс. Он находился на том же месте, что и в прошлом году. Я занимал то же место, что и в прошлом году – у учительского стола. Но, как оказалось, и это не всегда помогало мне.
После этого мы вышли из школы.
Итак, последний день лета. В этот день приехал Олег. Всё лето он работал со студенческим строительным отрядом. На этот раз они были в Астраханской области, в том числе, и на уборке урожая помидоров. Привёз целый ящик этих самых помидоров. И всю зиму мы имели возможность их есть.
В этот день я слушал некоторые записи ансамбля "Песняры". Они точно благословляли меня успешно начать и закончить учебный год. А ещё я слушал оперу Россини "Севильский цирюльник" с участием Марии Каллас и Тито Гоби. Этой пластинки нет в нашей коллекции. Мне кажется, что и они тоже протягивают мне руку помощи, благословляя к началу учебного года. Но сейчас дослушать эту оперу до конца не удалось. Надо было ложиться спать, чтобы не проспать начало учебного года.
Итак, заканчивается лето, начинается новый учебный год. К рассказу о нём мы теперь и приступаем. (Продолжение следует).
Часть первая. Детство и школьные годы 23
© Copyright: Андрей Андреевич Марков, 2025
Свидетельство о публикации №225032600901
Свидетельство о публикации №225032600901
Рецензии