Отсрочка

            Бабушка жарила лук, которым и пахло по всему узкому полутемному коридору, так что Дима со вздохом поднялся из-за компьютера и прикрыл дверь в свою комнату, видимо распахнутую назойливым сводным братом, регулярно прибегавшим за чем-нибудь типа конструктора, который Дима и не думал ему дарить.

            Луковый запах раздражал глаза, пришлось приоткрыть оконную раму – шум проспекта сразу ворвался в маленькую узкую комнатку, заполонил ее, но Диме было все равно, он задвинул занавеску, отгораживаясь от пробивавшегося из-за туч вечернего луча солнечного света, снова надел снятые только что наушники, и сладко погрузился в объятия компьютерного кресла часов на пять-шесть. Игорек уже был в сети, ждали Костика и Лешу, чтобы начать играть. Как обычно, сюжет прописывал Дима. Новая RPG отлично подходила для выстраивания собственной истории! И в этом Дима был буквально царь и бог! В игре ему удавалось все, сотворенные миры были прекрасны, а сюжеты увлекательны, поэтому друзьям всегда нравилось выходить в сеть с Димкой. Он тонко разбирался в структуре игрового мира, легко сочинял что угодно в отличие от всех остальных и, конечно, наслаждался игрой все свое свободное время уже лет семь.

            Школу он не любил, посещал уроки редко и с явным нежеланием. «Я не хочу быть ботаником, обложившимся книжками, чтобы все это учить!» - любил он обсуждать тему обучения с друзьями в чатах, когда к ночи всех начинала мучить совесть за не выполненное домашнее задание. «Ну и иди, делай!» - обычно с обидой восклицал Димка Костику, который вел себя ответственнее других.

            Дима же сидел у монитора до ночи, а когда мама приходила с угрозами отключить интернет, если он не выключит компьютер сам, Дима выключал и даже делал вид, что лег спать, но, когда мама, отчим и сводный брат засыпали, он потихоньку вставал и снова выходил в сеть, теперь уже пообщаться не с одноклассниками, а с виртуальными друзьями и поиграть в другие игры. Утром, он оказывался овощем, не способным подняться с кровати и пойти в школу. И не шел. Отчим уходил на работу, мама отводила братика в детский сад, а Дима спал себе, пока кто-нибудь не спохватится. Если мама гнала в школу, он в полусне перемещался в кабинет и продолжал спать на парте. К часу дня более-менее оживал, «становился человеком», по его словам, и шел прогуляться с друзьями, сбежав с последних уроков.
            Если учителя или мама донимали его, он просто-напросто заболевал. Была у Димы какая-то необычная способность болеть. Еще с детства. Когда он особенно сильно не хотел идти в детский сад, случалось так, что поднималась высокая температура, позже появлялись сопли и остальные признаки болезни, но температура была, как на заказ, будто она возникала как некое управляемое явление по собственному волеизъявлению ребенка. По крайней мере матери его так казалось. «О, опять нагнал себе температуру!» - только и восклицала она. В сознательном возрасте Дима не утратил эту необычную способность, и когда все донимали его особенно сильно, он заболевал, предпочитая сладкое время длительного выздоровления посещению школы, которую возненавидел еще с первого класса, потому что учительница только и делала, что орала и заставляла что-то делать, кроме того, что нужно было просыпаться с утра пораньше и идти в эту самую школу.
            С годами отношение к обучению только закрепилось в осознании бесполезности всего, что предлагали в школе. По мнению Димы, это не имело никакого отношения к реальной жизни. Но что для него была эта реальная жизнь? – компьютерная игра, он ведь давно осуществил замену обычного общения даже с теми, кого знал в реальности, виртуальным общением. 

            А настоящая жизнь шла медленно, но неуклонно отмеряя время.  Время, когда отец ушел из семьи и женился во второй раз, когда мать вышла замуж за порывавшегося поначалу воспитывать Диму отчима, и когда у нее родился малыш. Время ее бессонных ночей и бесконечного плача ребенка, превратившегося в толстого сводного брата, бегавшего по квартире без трусов, время осознания бесполезности всего круговорота той жизни, которую Дима наблюдал и которая его совсем не привлекала. Спасение было только у компьютера, в играх. Это отвлекало от проблем, что тяготили в реальной жизни, давало возможность отвлечься, расслабиться и не думать о том, о чем не хотелось думать. Вымышленный мир оказался не просто приятнее, он стал реальнее ненужной реальности и всего того, что происходило вживую. Если бы было возможно, вероятно, Дима перешел бы в виртуальную реальность физически.

            Но пока приходилось изворачиваться здесь и сейчас, чтобы свести деятельность в обычной жизни к минимуму. Дима был неглуп от рождения и понимал отлично свои цели и желания. Он так воспитал учителей, что те были рады его присутствию в классе в любом сонном состоянии в принципе, чтобы хоть как-то аттестовать и перетащить его в следующий класс, прежде всего для того, чтобы отвязаться от проблемы и не иметь неприятностей с двоечником. Таким волшебным образом Дима проболел и проспал всю школу и даже каким-то чудом перескочил экзамены девятого класса.
            С мамиными назиданиями насчет необходимости учиться Дима давно расправился. Случай был подходящий – одноклассник выбросился из окна их школы. Дима на самом деле был шокирован произошедшим, искренне и глубоко переживал, но во всякой подходящей ситуации не прочь был напомнить маме о том, что бывает с подростками, не удовлетворенными жизнью и особенно с притесняемыми родителями. Напуганная случившимся мать, приняла в душе однозначное решение: пускай уж лучше сын будет не образованным, чем вообще погибнет. На том все и держалось до одиннадцатого класса, когда остро встал вопрос о том, что вместо аттестата Дима может получить от школы справку о прослушанном курсе за два последних года и отправиться в армию.
            Мама наняла преподавателей для подготовки к ЕГЭ. Дима откровенно заявил им, что не знает Ничего. В прямом смысле слова. Желания узнать при этом не проявил и на каждом платном уроке восклицал: «Я не буду этого делать!» Доводы о необходимости сдавать экзамены, чтобы по крайней мере не попасть в армию с перспективой оказаться в СВО ни в чем его не убеждали. Армии он не боялся. Сидя у компьютера, Дима чувствовал себя, буквально, властелином мира, с которым просто не может случиться ничего плохого. Но мать настаивала на необходимости учиться смелее, чем раньше, - хотелось устроить сына в институт. Учителя мучились с ним за деньги, которые выделил на подготовку его родной отец. Уговаривали Димочку, буквально плясали перед ним с бубнами, изворачивались как могли, чтобы сделать уроки увлекательными и нетрудными. Тех, кто не изворачивался, не соответствовал ожиданиями, Дима умудрился извести своими капризами, отказами и ничего не деланием, так что, даже при хорошей оплате, большинство в конце концов отказались. Ну а оставшимся он морочил голову тем, что не успел выполнить задание, что плохо себя чувствовал, что живот вдруг разболелся и потому урок не может состояться, отравился мол, или, как обычно, нагонял температуру и пускал сопли, чтобы свести количество платных уроков к минимуму.  При этом Дима смотрел на маму невинными глазами и в последнее время стал с ней особенно ласков. Причем если бы он хотел, если бы он только захотел, то, конечно выучил бы быстро и без сверх усилий все, что другие годами зубрили, но он не хотел. Дима мыслил ясно и понимал все отлично, кроме того, что игрой не заменить саму жизнь и не убежать в конечном итоге от реальности, ведь рано или поздно она настигнет и, очень вероятно, застигнет врасплох.

            Дима всячески старался избегнуть подобного, он отгораживался от трудностей жизни как только мог. Он сумел сбросить с себя необходимость борьбы за баллы для поступления и прочие трудности конкуренции легко и просто, когда прямо спросил родного отца:
- Пап, ты мне оплатишь обучение в институте?
- Да, - зачем-то сразу так же прямо ответил состоятельный отец, чувствовавший некоторую вину за то, что когда-то оставил семью в трудной жизненной ситуации. 

            - Дима, иди ужинать, - постучала в дверь комнаты бабушка, которая старалась помочь, чем могла, но в воспитательном плане давно уже была отучена Димой вмешиваться в его жизнь.
Дима не сразу заметил заглянувшее лицо:
            - Что? – резко спросил он.
            - Ужин готов.
            - Сейчас две минуты, - не мог он сразу оторваться от игры.
            В приоткрывшуюся дверь тут же просунулось лицо брата.
            - Не заходи в мою комнату! – прокричал Дима и поднялся с кресла. Брат пошлепал босыми ногами по старому паркету узкого коридора маленькой трешки старинного дома на Проспекте М...

            Дима, как обычно, вяло и медленно, это было свойственно всем его движениям, отправился на кухню. Он шел так плавно, что поначалу можно было подумать, что он очень аккуратен, но это было бы глубоким заблуждением, ибо им попросту безраздельно властвовала лень. Разумеется, ленью был вызван вечный беспорядок в его комнате, разбросанные вещи, бумаги, тетради, которыми был завален компьютерный стол так, что оставалось лишь небольшое пространство для клавиатуры, по которой Дима медленно и как будто тяжело, но с завидной регулярностью стучал пальцами, считая себя невероятно развитым и умным, ведь он был творцом, ведущим игры в виртуальном мире. Между бумагами на столе стояли чашки с выпитым чаем и засохшей заваркой, на батарее обычно сушилось нижнее белье, на полках вокруг стола пылились устаревшие, теперь уже не нужные диски с фильмами и древними компьютерными играми, вокруг никогда не включаемого телевизора были навалены бабушкины старые наименее ценные книги.
            Но пространства самой комнаты катастрофически не хватало не из-за этого, а от того, что на зимний период мамин маленький бизнес – продажа постельного белья, полотенец, бытовой химии и прочих мелочей – приезжал из дачного дома сюда, в квартиру, где и хранился весь товар, постепенно распродаваемый за зимний сезон через знакомых и через интернет. Ящики и коробки с новогодними скатертями, занавесками, банными наборами и прочим текстилем были наставлены по всей квартире. Каждую осень Дима пытался отбиться от складирования всего этого добра в его в комнате, но деваться было некуда, все шкафы узкого коридора и бабушкиной комнаты были забиты товаром, все углы маленькой маминой комнаты, все ее щели тоже были заняты, и оставалась комната Димы, куда и ставили пластмассовые коробки с товаром. Правда, к новогодним праздникам становилось свободнее, и к главному празднику в году Дима все же разбирал накопившиеся бумаги, тетради, вещи и, как мог, наводил порядок в комнате. С наступлением Нового года начиналась сладкая пора – он «официально» мог играть хоть днем, хоть ночью и лишь изредка с трудом заставлял себя выйти погулять. Потом все возвращалось на круги своя: прогулы в школе, температура и сопли по необходимости, платные учителя – ничего не значащая для Димы жизнь, лишь отвлекавшая от главной и ценной ее стороны – виртуальной реальности, где все было наполнено яркими красками и впечатлениями.

            За долгие годы школы Дима так привык терпеть события, происходившие в реальности, и так ждал погружения в игру, что казалось, отлаженный годами распорядок сохранится навсегда, но у жизни, кажется, были свои планы.
Однажды в теплый солнечный весенний денек, откинувшись в кресле и случайно взглянув на потолок, Дима вдруг заметил, что тот провис. Да-да, в прямом смысле слова, ведь это был натяжной потолок той комнаты, что находилась на стыке плит дома, в квартире на последнем этаже. Таяние весеннего снега, особенно обильно выпавшего прошлой зимой, привело к протечке, вследствие которой и провис потолок, да и стены промокли в углу, и теперь на стареньких рыжеватых обоях появились еще более рыжие разводы.
            Ремонтные рабочие первым делом отключили в комнате электричество, затем слили накопившуюся воду и сняли сам потолок, под которым оказалась старая серая плита с огромной черной надписью, выполненной совсем не литературным языком и чудовищно неприличной по смыслу да еще сопровождаемой соответствующими картинками для большей очевидности. В комнате пахло сырым цементом, полусорванные обои и настольная лампа, подключенная через удлинитель, создавала особенно мрачную атмосферу. Надвинувшийся так внезапно ремонт стал настоящей катастрофой – компьютер-то пришлось отключить.

            Оставался телефон, но от него было мало толку. Дима впал в депрессию и апатию. Старался лежать и спать круглые сутки, насколько это было возможно. Но это было совсем невозможно, потому что в связи с развернувшимся ремонтом пришлось переезжать в комнату бабушки. Компьютер подключили у нее на столе вместо стоявшего там телевизора, но теперь время пользования было строго ограничено целями обучения, играть было практически невозможно – бабушка спала по ночам – да и не хотелось посвящать ее в свой игровой мир.

            Так Дима мучился месяца полтора, отрадой было только то, что мама разрешила ему самому выбрать новые обои для своей комнаты, и он выбрал в соответствии с внутренним миром и своим душевным настроем – темно-серые, почти черные.
            Обновленная комната после ремонта имела теперь мрачно-похоронный вид, да и сам Дима, вернувшись в нее, был, практически, похоронен для обыденной реальной жизни, максимально погрузившись во вновь обретенное виртуальное пространство.
            А бабушка все так же жарила на кухне лук и звала внука ужинать, и двоюродный непризнанный Димой брат, искал общения и пытался проникнуть в черную комнату. А мама все также платила учителям деньги, полученные от родного отца Димы, и они все также плясали с бубнами вокруг ее сына по расписанию.
Прошла цветущая весна, не нужная ни Диме, ни его виртуальным друзьям, ни маме, ни отчиму, все чаще приносившему домой двухлитровку пива, чтобы расслабиться после тяжелого физического труда, ни даже бабушке, в последние годы почти не выезжавшей на дачу, то ли не желая терять городскую компанию сверстниц, то ли опасавшейся за здоровье за городом, - в общем, прошла весна, может быть, никому в этом городе не нужная, кроме кошки Люськи, жившей в квартире и иногда проникавшей в черную комнату оной почти в центре города, на Проспекте М…, и миллионам других кошек и котов, живших в этом городе в белых и черных комнатах и комнатках и выглядывавших в крошечные окошки, сиявшие по вечерам мелкими желтыми квадратиками – матрицей урбанистического мира, опутанного сетью Интернет.

            Наступило лето и вместе с ними начались экзамены, которые Дима, то ли стараниями учителей, то ли проблеском своего собственного понимания необходимости как-то участвовать в этой жизни все же сдал на тот минимум баллов, которого ему хватило до поступления на обучение, оплачиваемого отцом.

            И жизнь, неумолимая жизнь, потекла снова плавно и тихо, будто давая Диме еще одну отсрочку – на время студенчества.