Скучная жизнь

Пенсионерка Галя.

Ей шестьдесят три, зовут Галя, живёт с сыном. Сын непутёвый вырос, бывшая жена его с ума свела, приучила к бутылке.

Нет, он не алкаш какой, он работает... Иногда месяц, иногда полгода. А потом шлея какая под хвост попадёт, и запил. Вот, чего случается с ним? — не понятно. Попьёт, работу потеряет, всех друзей своих обойдёт, а потом опять на работу устраивается. И честно трудится. Не алкаш же.

А всё бывшая виновата: она им крутила да вертела, как хотела. Двенадцать лет жили, она двенадцать лет и не работала. А потом устроилась в гастроном, и началось: бутылку принесёт, сама рюмку, а ему всё остальное. Он уснёт, а она — на выход. Галя, конечно, видела, а что скажешь? Заявить сыну, что его благоверная где-то лебедится? А они поссорятся, да помирятся, а ты старой дурой останешься. Не решилась. Чего соваться в чужую семью?

Галя и раньше была такой, нерешительной. Вот, звал мужчина замуж. Хороший, дельный, руки золотые, зарабатывал хорошо, но вдовец. Пусть и без детей, но не хорошо как-то. Старше он. Опытнее во всём. Будто за учителя ученица замуж пойдёт... Не решилась. А свой оболтус был ровней, с ним сошлась, как подружилась, и замуж вышла. Правда, пил он. Ревновал ужасно. Как взревнует, так скандалит на всю улицу. Ушла бы от его скандалов, да ведь свадьбу сыграли. Что люди скажут? А как родители примут? Не решилась.

Жили, вот, сыночка родили. Сыночек рос, а милый всё больше с ума сходил. Сам по бабам бегал, как больной, а её ревновал. Она знала, конечно, о его неверности, а что тут скажешь? Начнёшь обвинять, потом ходи, свети фонарями-то... Не решалась выговаривать. Думала, поди, любовника завести? Хоть какое-то внимание... Один, как раз, глазки строил. Даже замуж звал. Разводись и приходи. И с ребёнком взял бы. Так этот-то ирод ведь обоих придушит... Не решилась.

А сын рос. Как он отца боялся — ужас просто. Бывало, папаша глянет, позовёт, так ребёнок писается. А отец злился — чего это пацан такой шуганый? Сам зашугал, а туда же... А она бы и заступилась за сынишку, мол, не тронь, а как заступишься — родной отец, такой же мужик, мужское воспитание... Разве можно в таких вопросах бабе соваться? Не решилась.

Уставала ужасно. На работе упашешься, из сада мальчишку заберёшь, а он едва шевелится — то ворон считает, то листочки падают, то звёзды на небе, то мужики дорогу делают... Гнать бы домой ребёнка, ведь у неё дел по горло, а как погонишь? Интересно же ему. Что он там, в саду, видел-то? А тут... Не могла гнать. Да и скучала по нему. Всё сердце за день изболится, не плачет ли, поел ли, не обижают ли... Вот и молчала — пусть поглядит на рабочих.

Придут поздно, а там папа злой — где ты шляешься, жрать давай. Как будто сам поесть не может. И начинается: всех накорми, ребёнка искупай, спать уложи, за мужем прибери, а там и посуда... До кровати доползёшь, под одеяло залезть сил нет, а он туточки — долг супружеский. Сейчас говорят — "удовольствие, здоровье"... Какое там, к чёрту, удовольствие? Лежишь и думаешь, скоро ли. Да и здоровья — кот наплакал. Для здоровья надо бы спать по-человечьи, да питаться нормально, а не вот это. А что ему скажешь? Мужик же. Надо ему. Зря женились, что ли?

Так и жили, как все, потихонечку. Потом уж, сын уже в школе учился, ирод этот совсем свихнулся. Бил, как тряпочную. Ребёнок боялся домой приходить. Ну, это недолго и было, где-то с год. И всё, и запился, Царство ему, прости Господи.

Тут и сосед приходить начал — то картошечки с дачи, то яблочек. У Гали сада не было, итак две работы, куда ещё сад? А муж долгов набрал, отдавать надо. Четыре года выплачивала. Хоть бы кто отказался... Нет, все брали. Ещё напоминали то и дело. А что скажешь? Все знают, что он занимал. Может, у кого и не занял, или занял, да меньше, а как проверишь? Сказали, отдавай, она и отдавала. Могла бы, может, упереться — он занимал, с него и спрашивайте! Не решилась. Вдруг чего. Квартиру подожгут или сына поколотят. А так, со всеми рассчиталась — и совесть чиста.
И вот ходил сосед, ходил, да и позвал замуж. А чего? Он один, квартира большая, дача хорошая, добротная, пенсия военная... Так ведь скажут — приживалку нашёл. Нищенку битую с выродком подобрал на улице. Люди злые, они ещё и не так могут сказать. Нет, отказала ему. И ходить не велела. Сама на яблочки заработает.

А на работе тоже не всё гладко. Тяжело, платят мало. Посылали её на обучение, но она не пошла: страшно. Умные пусть учатся, а она уж так, как-нибудь. Она же тогда ещё молодая была: на ней муж, ребёнок с детским садом. Подработки по случаю. А очереди какие были? По столько времени терялось... Когда ещё учить-то? Это же надо читать, готовиться к экзаменам, а муж узнает, что с ней там парни какие учатся, или преподаватель — мужчина, так и вовсе со свету сживёт. Не пошла. А позже предлагали ей работу, ну, просто сказку, а не работу: сидишь на попе ровно, тяжелее амбарной тетради ничего в руки не берёшь, бумажки перекладываешь, в шесть часов — домой, а зарплата, как с её обеих работ и ещё на полтора умножить. Разве так бывает? Нет, конечно. Там, поди, незаконное что-то. Или эта лафа временная, только тебе не говорят. Или ещё чего... Не решилась.

Так и пахала. А сын женился, привёл жену в отцовскую комнату. Галя коммуналку оплачивала, продукты покупала, готовила, посуду мыла... Невестка прибиралась. Иногда. По настроению. Писала мужу список покупок, он тащил сумками, а она сидела. Гречу сварит и устала. Галя молчит. Галя котлеты жарит. Не оставишь ведь сына голодным, с одной гречкой. Работает же, за двоих пашет. Родили они девочку, назвали Виолой. Да, а что скажешь? Хозяин — барин. Невестка с ребёнком устаёт. Галя молчит. Галя пелёнки стирает. Не оставишь ведь ребёнка без пелёнок.

Виола в школу пошла, а мать — в загул. Тут уж совсем всё стало ясно, и сын прозрел. Начали ругаться, били посуду, ломали мебель, через три месяца развелись, наконец. Мать Виолу забрала и замуж выскочила сразу. Решительная. Наглая.

А сын остался. И так и есть, неприкаянный. Работает, алименты вычитают у него. Женился бы... Не хочет больше. Бывшая жена на соседней, можно сказать, улице живёт, так он, нет-нет, да и даст крюк через её двор, поглядит на окна. Но не заходит.

Галя вышла на пенсию, купила сад, яму для хранения урожая. Кредиты брала, выплачивала. Да ей не привыкать. Научилась делать всякие закрутки и закатки. Не без рук ведь, не без мозгов, смотри-ка. А вот сейчас позвала её бывшая коллега с собой, на юг. У неё там дочь с мужем, дом, внук-подросток. А куда Гале? Дом чужой. Юг чужой. Подруга говорит: бери сына с собой — он ведь у тебя и моря не видывал, а мой зять его на работу устроит, в доме семь пустующих комнат — не раздерёмся!

А Галя думает — а вдруг? Это сегодня — приезжай, тебе понравится! А завтра — неизвестно ещё, что да как. Конечно, море — это хорошо, на море можно поправить здоровье, погреть косточки на солёном побережье... И коллега эта проверена временем, женщина надёжная, не обманет. Да и сын сменил бы окружение, попустило бы его, может... Но это же не своё, всё равно. Лучше уж Галя тут, со своими грядками. А сын, может, сам одумается ещё. Может, перестанет по друзьям бегать, собутыльников искать. Найдёт работу интереснее, познакомится, может, с кем. Здесь есть, куда привести, где жить. А там чужое. Лучше свои кабачки, чем чужие абрикосы.

А годы идут. И ничего-то в жизни не меняется. У кого-то полно приключений и перемен, а Гале как-то всё не везёт. Скучная у неё судьба, тихая, нерешительная. Без крутых поворотов.

Может, оно и к лучшему.         


Программист.

Скучная у меня жизнь: дом — работа. Говорят, интересы должны быть... А они и были!

Сначала я увлёкся актёрским мастерством. В школе поступил в драмкружок, репетировал, стихи читал, прыгал по сцене актового зала. Ставили мы "Теремок". На премьеру пригласили родителей, учителей, некоторые ученики были — аншлаг, короче. Я играл Зайку-попрыгайку. От души играл. Прям, ощущал себя зайцем. Накладные уши чувствовал, как свои.

После спектакля домой шли семейно: я, сестра моя старшая, мать и отец. Боже, как они потешались над моей ролью! Хохот стоял на всю улицу. Сеструха лет пять звала зайчиком. Дрались из-за этого даже. А родители ржали, или ругали меня за то, что я слишком остро реагирую. Короче, больше я в драмкружок не ходил. Обломали.

Потом был баскетбол. Это уже где-то ближе к старшим классам. Нормально ходил, всё нравилось. Мать с отцом тогда уже развелись, сеструха уехала, поступила в институт на какую-то лаборантку, и мы с мамкой вдвоём остались. Вот, ходил, играл, стал чемпионом школы. Потом между школами соревновались, я и там отличился. Физрук меня всё нахваливал. А позже, когда вышли на новый уровень — межрег, города — потребовали справку из поликлиники. Стал я медкомиссию проходить, для допуска к соревнованиям, а мне — хрен. Нельзя, оказывается. С головой какая-то фигня, доктора не разрешают.

Расстроился ужасно, помню, даже поревел. Ушёл из команды, конечно. Тоже обломали. Ходил, узнавал, куда мне можно, сказали — в шахматы. Забросил я свои интересы. Сосредоточился на учёбе.

Когда школу закончил, пошли с друганом поступать на сварщиков. Думал, может, комиссию и тут не пройду. А нас скопом прогнали: жалоб нет, на учёте не стою. Нормально всё. Выучился. В институт потом сразу поступил, на инженера-проектировщика сварных металлических конструкций. Тогда фермы в моду входили, вот нас учили их проектировать. Ну, не только их конечно... После института пошёл в армию. А в военкомате зарубили: не годен. Мать там какую-то справку опять принесла, меня в больничку отправили, голову сняли, и отослали домой. Я сначала не понял, чем это грозит. А потом сунулся проходить комиссию при трудоустройстве, а меня опять обламывают — нельзя.

Наконец, узнал, что у меня эпилепсия в длительной ремиссии. Типа, приступов нет с семи лет, на учёте не состою, но диагноз этот не снимается, так что никуда мне, на хрен, нельзя.

Ограничений немеряно: высота — то есть, даже на стул вставать опасно, открытый ток, огонь, водоём — какая сварка? Стройка, станки, движущиеся механизмы, руль с правами — всё запрещено! Спрашиваю, мне теперь — что — только в дворники? Говорят, нет, почему? Продавцом можно работать, педагогом, инженером, если не на объекте, музыкантом, танцором классических танцев... Серьёзно?! Я был в бешенстве.

Спросил мать, почему не рассказывала? А она не знала, что всё так важно и сложно. То есть, чтобы я в армию не пошёл, она справку притащила, знала, что важно. А как я жить с этим должен? — не знала. Зашибись.

Инвалидность не дают — нет повода, на работу не берут — ограничения. Инженером я не нужен никому без опыта, сварщиком запретили... Пошёл в центр занятости, переучиваться на программиста. Образование — курсы какие-то. А что делать? Нет у меня денег на второе высшее. Ну, устроили меня в какую-то шарагу, по пяти алгоритмам кодики прописывать и шлёпать проги для ЧПУ-станков. Тоска зелёная! Я никогда задротом не был, я хотел работу нормальную — сварка, чертежи, где-нибудь на севере, бригадиром какой-нибудь ударной бригады... А мне — облом! — сиди, чеши яица целый день.

Брюхо отросло уже. С девушкой жил одно время, ушла. Скучно, говорит, со мной. Так мне самому с собой скучно. Из дома почти не выхожу, ни с кем особо не общаюсь. Игры, видосы, программки, чатики... Спорт под запретом, по врачам ходить я не хочу, не старик же какой-то... День за днём, годами, боже! — годами! — одно и то же. Не моя это жизнь, не моя!

А что делать, если мою —  обломали?


Администратор.

Вот, куда жизнь уходит?

Я выучилась, маму похоронила, папа далеко жил, с другой семьёй. Давно уже. Но я звонила, узнавала, как дела, как здоровье. Деньги просил всегда, я высылала. Хоть и говорила, что финансово мне самой тяжело: я не вытянула бюджет, сама оплачиваю учёбу, но он не слышит. Что делать? — иногда даже займу, но вышлю — папа же. Он один у меня остался.

Замуж хотелось, конечно. Семью свою, детишек. Я очень детей любила! Они такие милые, глазастые... Все детишки красивые, как ангелочки! Я всё глядела на малышей — какие они все чудесные! Все подруги мои уже стали мамами. Я и купать помогала, и сидела с их малышами иногда. Уверена, я была бы лучшей матерью...

А стать матерью — проблема. Рожать "для себя" я не хотела. Ребёнок должен расти в нормальной, полной, взаимоуважающей семье. А с кем создашь такую семью?
Встречалась я с одним. Сначала была романтика, интерес. А потом он вернулся к прежнему образу жизни. Отношения требуют от нас перемен: личного пространства, во всех смыслах, становится меньше, и это — нормально, оно и ценнее поэтому. А он не хочет ущемляться, хочет жить, как жил прежде — та же зарплата, те же игры компьютерные, те же друзья. Но, чтобы построить новое, надо сносить старое, иначе места не хватит. А он решил, что я как-нибудь втиснусь в его привычное пространство, и разумно буду помалкивать, чтобы не нарушать его устоявшийся уклад, потому что боюсь его потерять. Отлично! А он меня потерять не боится?

То есть я должна бросить свою привычную жизнь, протиснуться в его привычную жизнь, между компьютером и работой, и лавировать, не мешая, но и снабжая при этом уходом и заботой в быту. Серьёзно? А я, может, хочу взять с собой учёбу и карьерный рост, принести детей и развитие нас, как семьи и родителей... Новый образ жизни в старые привычки не влезет!
Разошлись. Потому что он меня не слышит.

Потом был другой. Требовательный, строгий. Наверно, он был бы хорошим отцом. Но он заявил, что семья для женщины в приоритете, а потому моя учёба — бесполезная дыра семейного бюджета. Я должна рожать, заботится и воспитывать, и по его мнению, могу приступать прямо сейчас. Тут всё сложилось наоборот: он пришёл огромным экскаватором, чтобы снести всю мою жизнь, чтобы построить новую мою жизнь. Но ведь это МОЯ жизнь. Почему её строит ОН, без моего участия, без учёта моего мнения, без моего элементарного согласия? Личное пространство должно быть у каждого взрослого дееспособного человека!
Психологи даже говорят, что и дети нуждаются в обозначении и уважении их личных границ, хотя я считаю, что это уже перебор. Дети — это пупсики, у которых одна личная граница — это мама. Ну, и папа, если он того стоит... Но я-то — взрослый человек, сама себя обеспечиваю! Но он меня не слышал. Разошлись.

Спустя пару лет, когда уже заканчивала учёбу, встретила красивого тихого мужчину. От него, пожалуй, получились бы дети модельной внешности.
Тихий, спокойный, с глазами грустными, как у собаки, он тихонько переехал ко мне, тихонько работал, безропотно отдавал оклад с авансом, ел, что дают, носил, что есть, слушал и молчал. Через какое-то время, я стала требовать от него ответа на элементарные самые жизненно важные вопросы: о жилищном расширении, детях, его карьерных возможностях, о его поддержке моей карьеры, обеспечении декрета, о развитии, амбициях и жизенных ценностях и целях. А он смотрел глазами обречённой собаки и кивал невпопад. Он меня не слышал. А если и слышал, то не понимал. Разошлись.

Я устроилась в прогрессивную развивающуюся небольшую фирму, которая держала стабильный рост. Работала, предлагала креативные идеи, активно участвовала в разработке стратегических планов, получала повышение за повышением. В конце концов, стала директором одного филиала, который работал под началом врио директора чуть больше года. Коллектив уже сложился, скользил по накатанной, и принял меня неохотно. Я объясняла, какие планы и алгоритмы оказались успешными, как важно и просто применить их сейчас, какие цели нужно пошагово преследовать — на неделю, на месяц, на квартал, полугодие, год...

Не слышат. Уволила, к чёртовой матери, половину сотрудников. Остальные, вроде, зашевелились. Однако, через три месяца, меня обвинили в превышении должностных полномочий. Сверху спустили приказ, явиться на ковёр лично.

Я объясняла, как за эти три коротких месяца продвинулся филиал в развитии, как лично каждый, оставшийся на посту, сотрудник сумел внести свой вклад в устойчивость и продвижение компании... Не услышали. Согласно коллективной жалобе, уволили, не абы как — по статье. Прежних сотрудников восстановили в должностях, не всех, но многих.

А тут ещё папе понадобилась операция, а это — деньги, и он даже снизошёл до того, что сам позвонил и попросил о помощи...

Взяла кредит. Ушла в торговый центр администратором. Чтобы выплачивать долг, работала без выходных. Со мной знакомились мужчины, но побеседовав буквально несколько минут с очередным кандидатом, я ощущала смертельную скуку — амёбы. Все они едут по накатанной, избегая развития, обходя компромиссы, не умея говорить и выстраивать диалог, тупея год от года. Как можно раздвигать ноги перед аморфным яйценосцем, в котором нет, ровным счётом, НИЧЕГО примечательного. Пусто! Дай бог, если он, хотя бы зарабатывает и живёт отдельно от родителей, а то и этого нет. Инициативы хватает только на скользкие предложения, шаблонные комплиментики и два первых свидания. Всё, дальше, они считают, это уже "отношения", которым уже пора пойти по той же накатанной, и можно расслабиться. Стабильность рулит!

Я смотрю, как родители приводят детей на фуд-корт, и всё реже замечаю чудных ангелочков, всё чаще — слонят и тупых недоносков. То ли я старею уже, то ли поумнела, опыта набралась... То ли жизнь вокруг меняется не в лучшую сторону. Я вижу, как подрастают эти слонята, как шипят друг на друга их родители, а потом приводят слонят по одному: мама на неделе, папа по воскресеньям...

И я рада, что не родила. Уже не хочется. Всё равно, как ни воспитывай, а они растут сами по себе, и, зачастую, совершенно тебя не слышат. А когда тебя не слышит весь мир, стоит ли нагнетать и его увеличивать?   


Жена.

Откуда тоска берётся?

Сидим с мужем в комнате. Дети спят уже, завтра выходной. Всё у нас есть, всё у нас хорошо. Но...

Вот, лежит милый на кровати, листает видео. И всё его устраивает. А меня — нет. Как объяснить, не знаю. Видела пост, девушка написала, ну, прям об этом, господи, я её так поняла! А в комментариях отвечают: "зажралась", "Корову бы тебе, а лучше двух"... А может, у неё их все четыре, не в этом же дело!

Спрашиваю мужа: чем мы занимаемся?

Говорит: детей растим. Так ведь они и сами вырастут.

Спрашиваю: как ты видишь нашу жизнь, лет через пять?

Бровь поднимает: ты меня на работу собеседуешь?

Говорю: да! Беру тебя в компанию-семью на должность супруга; и кем ты себя видишь через пять лет?

Подумал, кивает на младшего: отцом очередного первоклассника.

Но ведь ты и так станешь отцом первоклассника! Он пойдёт в первый класс, независимо от наших телодвижений. А мы-то, мы — что делаем?!

Детей растим.

Так ведь не в детях же дело!

Женщин ругают, высмеивают за вынос мозга, философские дебри, и я не хочу такой быть. Поэтому молчу, а когда и говорю что-то, то не развиваю тему, если не чувствую поддержки, понимания. А я не чувствую.

Смотрю на мужа — такой он хороший, красивый, сильный... Дом, работа, иногда детям внимание уделит. Редко, но красиво, приглашает меня на свидание. На восьмое марта, например... А посуду моет всегда. Я вторым была беременна и пожаловалась, что мне тяжело мыть посуду. Стоять надо долго, в одном положении, мне было трудно. Он взял на себя эту обязанность, и я, с тех пор, готовлю, и прибираю кухню, а всё лишнее ставлю в мойку. Он даже просто за чаем идёт на кухню, чайник ставит и, пока тот закипает, моет посуду, если в мойке что-то есть. Как-то он легко это делает, мимо проходя. Я спросила: не надоело? Говорит, нет, всё нормально. Он готовить не любит, а посуда его не напрягает, даже, когда её много...

Лежит, листает ленту новостей, и вчера так же листал, и завтра будет листать. И всё хорошо, и четверо детей, и быт, и работа, и крыша над головой, и я тоже работаю — так что не надо про коров, — а зачем всё это? Я со старшей дочерью хожу в спортзал два раза в неделю. Пока у неё акробатика, у меня — фитнес. Муж по субботам ходит в футбол играть с друзьями в спортшколу, потом в баню, вечером домой. Вечера мы проводим вместе, воскресенье посвящаем детям и родителям. Всё же хорошо? Хорошо. Но пусто. Не в занятости дело.

Вместе. Да, каждый вечер вместе. За ужином общаемся с детьми, в основном. Потом они идут спать, а мы остаёмся. Говорить не о чём. Фильм посмотреть, разве что. Он листает ленту, я пишу или читаю. Что в наших головах? Есть ли в них хоть что-то общее?

Спрашиваю: чего бы ты хотел?

Говорит: дом посреди океана, на острове. Детей отправить по элитным учебным заведениям, а мы с тобой одни, голые, на острове, строгаем следующих... однако, реальность совсем иная...

Мне так тошно стало. "Голова болела" неделю. Противно мне, до боли в сердце. Мама спросила, почему я такая потерянная, я ответила, прижимая руку к груди:

— Болит, мам. Вот, так болит, что с ума схожу.

А она поняла меня, я увидела сама — поняла сразу, и грустно так ответила:

— Не переживай, дочка. Отболит.

И я всё думала, думала об этом, и поняла, как она с папой развелась — отболело.

Смотрю на мужа и понимаю, что не хочу так же. Не хочу, но не знаю, что делать. Почему всё так бесцельно, пусто, как будто неправильно? Почему у нас нет общих тем? Почему у него только одно на уме?

Хочу поговорить, беру его за руку: мне скучно...

Кладёт телефон на живот экраном вниз, тянется к моему бедру: давай развлечёмся...

Да не в сексе же дело!

Так хочется тепла и близости, но не этой, не в постели, не в объятиях. Смотрю на мужа. Хороший он, красивый. Дом, работа. Не пьёт, не бьёт. Как в кино. Всем на зависть. Так почему он такой чужой? Равнодушный? Пустой? Глупый?
Или дело совсем не в нём?

Когда я выходила замуж, меня прельщала такая картина, что через пять лет, он листает ленту, дети растут и учатся, а я делаю масочку на лицо перед сном.

Какой теперь я вижу себя через пять лет? Такой же. Ничего не изменится. Он будет листать ленту. Дети будут спать в соседних комнатах. А я... А я, как сейчас, буду реветь в ванной, чувствуя, что скучно и пусто проживаю жизнь так, словно жую салфетку: безвкусно, бессмысленно, необъяснимо, до рвоты. И ничего не изменится — нет перспектив, нет близости и взаимопонимания. Всё чужое и тоскливое, и среди спящих по разным комнатам, родных людей, я такая же чужая, в первую очередь, для себя. Отсюда и тоска: по себе настоящей, которой, может, и не было никогда. Всё было, а меня не было.      *