В ловушке

Весьма поучительное приключение на рыбалке случилось со мной накануне увольнения в запас весной 1977-го года, когда я стал обладателем долгожданного «Запорожца». Автомашины на космодроме в ту пору были в большом дефиците, и командование предоставляло офицерам право на их приобретение – в качестве поощрения – только к концу срока службы. Естественно, я жаждал поскорее «объездить» своего нового железного коня. Накануне узнав от Вадима Сироткина, что в районе «слонов» за Джусалами в оставшихся от прошлогоднего разлива озёрах отлично ловится щука, решил на прощание наведать те края. Не последнюю роль в выборе этого района для рыбалки сыграло и то обстоятельство, что как раз в это время ко мне в гости приехала мать, для которой жареная щука была излюбленным блюдом.

Шёл конец марта. В дневные часы воздух прогревался до летних температур, но  по ночам землю ещё сковывали морозы. Был будний день, и попутчика у меня не оказалось. Выехав задолго до рассвета, с восходом солнца я приехал в намеченный район и остановил машину у небольшого круглого озерка. Высокие обрывистые берега, окружавшие водоём с трёх сторон, свидетельствовали о его достаточной для успешной зимовки рыбы глубине, а пологий берег со стороны дороги был удобен для спуска. Достав из багажника пешню, я продолбил на середине озера пробную лунку. Толщина ледяного покрова оказалась около полуметра, т.е. вполне безопасной для стоянки автомашины. Поэтому, недолго думая, я завёл мотор и выехал на лёд.

Первым делом попытался поймать на удочку живца, и был чрезвычайно обрадован первой поклёвкой: значит, рыба тут есть! Однако плотица оказалась слишком крупной для ловли на живца: на солидную щуку в таком небольшом водоёме /около полусотни метров в диаметре/ рассчитывать  не приходилось. Я продолжил лов на удочку, но плотва попадалась на крючок только такой величины. При других обстоятельствах это меня вполне бы устроило: клёв был отменный, и такая рыба годилась как для жарки, так и для вяления. Но в этот раз, из желания преподнести матери сюрприз, меня интересовала только щука. И поневоле пришлось ставить снасти с таким крупным живцом. Продолбив ещё несколько лунок, я приступил к делу. Готовясь к выезду, лески с живцовой снастью я намотал на куски пенопласта, которые и использовал в этот раз вместо традиционных бутылок.
 
Ещё до того, как поставил последнюю снасть, один из «поплавков», дёрнувшись, медленно пополз к лунке – есть первая поклёвка! В обычных условиях при ловле этого хищника я делаю выдержку перед подсечкой около минуты: столько времени требуется щуке, чтобы забрать в пасть /но не проглотить!/ всего живца целиком. Но в данном случае – с поправкой на его размеры – взял это время с двойным запасом, и всё-таки оно оказалось недостаточным: при подсечке добыча ушла, оставив на крючке помятого живца.
 
Это означало, что щурёнок оказался небольших размеров, поэтому при следующей поклёвке, отметив время по часам, я набрался терпения и добавил хищнику на «трапезу» ещё минуту. Однако это не помогло: на этот раз добыча ушла, сорвав с крючка живца. И только с третьей попытки, выждав от начала поклёвки аж около пяти минут, поймал первого щурёнка. Весом он был около 200 грамм и по размерам соизмерим с плотицей, которую проглотил, чему я искренне удивился. Видимо, за истекший год после изоляции водоёма от Кара-Узяка хищники поели в нём всю мелочь и приноровились к более крупной добыче. Так, уяснив обстановку в водоёме и приладившись к добыче, я приступил к планомерному отлавливанию щурят.

Поклёвки следовали непрерывно, а порой и с накладкой друг на друга. Забавно было смотреть, как одновременно несколько кусков пенопласта медленно скользят по льду, приближаясь к лункам. Дефицита в живцах не было, и рыбалка напоминала хорошо отлаженный конвейер. Изредка попадалась добыча и покрупнее, а один щурёнок вытянул аж на полкило. Так что рыбалкой я был вполне доволен.               
Солнце, между тем, поднялось уже высоко, и заметно потеплело. Я снял меховую куртку и продолжил рыбалку с прежним азартом. К полудню – «без отрыва от производства» – пообедал бутербродами с чаем из термоса, и, распахнув дверь машины, стал наблюдать за импровизированными поплавками прямо из кресла. Рыбачить с таким комфортом зимой мне ещё не доводилось, поэтому неудивительно, что, расслабившись, я утратил бдительность и едва за это не поплатился.

Когда по окончании рыбалки, собрав улов и смотав снасти, я бросил взгляд на песчаный откос, по которому предстояло выезжать на сушу, то обомлел: берег от кромки льда отделяла широкая полоса чистой воды! Это было вызвано тем, что откос располагался с северной стороны озера, и лучи солнца, падая на него под прямым углом, отогревали землю особенно интенсивно, отчего прилегающий к нему лёд растаял. Настроение у меня разом упало. И было отчего: в округе на десятки вёрст не было ни души, и рассчитывать на чью-либо помощь не приходилось. В голове лихорадочно зароились тревожные мысли: «Чтобы озеро снова сковало льдом, надо оставаться здесь на ночь. А как в этом случае дома воспримут моё отсутствие? Жена, как минимум, лишится сна. Да и ночевать здесь проблематично: развести костёр не из чего, а включать печку в машине рискованно – может не хватить бензина, чтобы потом доехать даже до Джусалов. К тому же где гарантия, что мороз к вечеру будет крепчать, и вода замёрзнет? Не придётся ли завтра с утра, потеряв зря почти сутки, волей-неволей пытаться переезжать полынью на машине?»
 
Удручённый столь критической ситуацией, я в поисках выхода подошёл к кромке льда и проверил его на прочность ударом пешни. Та легко провалилась, упёршись в дно. Это обстоятельство усугубило положение: стало ясно, что лёд по краям сильно подтаял и – при попытке выехать – обломится под машиной ещё до того, как она достигнет полыньи. Но небольшая глубина у кромки – всего около полуметра и песчаное дно, не затянутое илом, зародили в душе надежду: есть шанс преодолеть водную преграду схода, используя силу инерции автомобиля. Интуиция подсказывала, что это вполне реально – смущало лишь одно: не заглохнет ли двигатель, когда глушитель окажется в воде? О последствиях такого исхода не хотелось даже думать: лебёдки не было, и машина ночью вмёрзла бы в лёд со всеми вытекающими отсюда последствиями.
 
И всё-таки, взвесив все «за» и «против», я решил рискнуть. Включив и основательно прогрев двигатель, сделал по льду пару кругов, я разогнал «Запорожец» на первой передаче до максимальной скорости, и, собрав нервы в кулак, направил его к полынье. Передние колёса машины сразу рухнули в воду, и её лобовое стекло окатила туча брызг. Однако скорость движения при этом, пока не упала. Затаив дыхание, жду решающего момента… После схода в воду задних колёс раздаётся громкий скрежет осевшего на лёд кузова. На мгновение задние колёса зависли в воде, вращаясь вхолостую. Однако машина по инерции продолжила движение и соскользнула-таки в воду. При соприкосновении задних колёс с грунтом скорость движения машины резко упала, но – к моей неописуемой радости! – двигатель /хотя глушитель оказался в воде/ не заглох, и "Запорожец" продолжает медленно двигаться к берегу. Жму до упора педаль газа и, ёрзая на сиденье, мысленно обращаюсь к автомобилю, как к верному коню: «Ну, давай же, милый, давай!»

И он, будто услышав мою мольбу, не подвёл: преодолев водную преграду, он с оглушительным рёвом выполз по песчаному откосу на берег. В те счастливые мгновенья, казалось, я физически ощутил на себе суть известного выражения «гора с плеч свалилась». А мои рыбацкие приключения на космодроме на этом памятном эпизоде закончились.