О роли суффикса -ло -луо

О РОЛИ СУФФИКСА -ЛО || -ЛУО В ТРАДИЦИОННОМ ЧЕЧЕНСКОМ СЛОВООБРАЗОВАНИИ
О том, что двери словотворчества всё ещё широко распахнуты, свидетельствует неуклонное пополнение терминологической базы. Просто надо понимать, по каким принципам происходит процесс словообразования у тех или иных народностей, в те или иные эпохи. По воле свыше и в чеченской среде периодически выделяются новаторы родной речи, время от времени внедряющие в активный оборот неологизмы. Например, каких-то пару десятков лет назад в значении «воодушевление» официально была введена двусложная лексема СИН-АЙЪАМ (от чеченских корней: «са» – «душа» и «айъуо» – «поднимать», буквально «души подъём»), хотя в чеченской лексике издавна существует схожий по смыслу термин «асар» («впечатление»), чаще применяемый в религиозных проповедях. Далее, на просторах Интернета в значении «СТРАУС» как-то промелькнула форма «ВИР-КОТАМ», буквально переводящаяся с чеченского языка как «ОСЁЛ-КУРИЦА», тогда как изначально сам термин «страус» восходит к др.-греч. ;;;;;;;;-;;;;;;; («ВОРОБЕЙ-ВЕРБЛЮД»), откуда позднее перекочевал в латынь.
Следовательно, устанавливая указанное словосочетание на рельсы чеченоязычия, получаем эквивалент «ХЬО;ЗА-ЭМКАЛ», от чеченских слов «хьо;за» («воробей») и «эмкал» («верблюд»). Впрочем, автору настоящего очерка вполне по душе новация «ВИР-КОТАМ».
Точно так же, по схожей схеме, на базе имеющихся образцов постепенно изобретаются более сложные термины, в которых по мере собственного развития любое общество испытывает потребность. Спрос порождает предложение. Вот и генерируются неологизмы! К сожалению, очень часто имена новаторов остаются безвестными.  Впрочем, одно имя мы всё-таки озвучим. Много лет назад педагог из селения Лаха-Невре Ахмад Дакаев, скончавшийся в сентябре 1999 года (Дала гечдойла цунна – пусть смилостивится над ним Всевышний!), в значении «носорог» сконструировал неологизм «МАРМАI» – на основе чеч. «мар» («нос») и чеч. «маI» («рог»), хотя с этим же значением в XIX столетии было известно другое слово – «БИРНАЛ», которое, вероятнее всего, сложено из чеченских лексем «биргI» («труба») и «нал» («кабан»).
В упомянутую эпоху Чечня входила в состав теократического государства объединённых горцев Северо-Восточного Кавказа – Имамата. По-видимому, именно тогда в обиход были внедрены созданные на базе аутентичной лексики и считающиеся ныне архаизмами такие сугубо нахчийские термины, как: «бахло» («глашатай»), от чеч. «баха» («говорить»); «гIашло» («пехотинец»), от чеч. «гIаш» («пешком»); «дошло» («всадник»; «конник»), от чеч. «дой» («скакуны»).
Здесь в составе упомянутой военной терминологии отчётливо выделяется суффикс -ло [-луо], имеющий достаточно древнюю природу и известный ещё в шумерскую эпоху в виде отдельной морфемы, которая отражала понятие «человек». Этот же суффикс вполне распознаваем и в восточнославянской лексике («брехло», «быдло», «трепло», «хамло», «чудило», «шугло», «пугало» и так далее). Тот же суффикс, на сей раз в обозначении предметов, а не характеристик индивидов, встречается в словах «бабло», «дупло», «жерло», «мочало», «пойло», «сверло», «седло», «стойло», «фуфло», «хлебало», «чучело» и им подобных. Таким образом, со ссылкой на вышеприведённые примеры, даже в наши дни суффикс -ло [-луо] всё ещё имеет перспективу, не утрачивая прежнего потенциала. Так, для разнообразия, в значении «смельчак» или «храбрец» мы вполне можем использовать вариант «майрло», от чеч. «майра» («смелый»; «храбрый»). Просто, как говорится, надо зреть в корень!