Пятое традиционное закрытие зимнего сезона

   Перед тем, как писать этот очерк, я решил уточнить, после какого количества повторений одинаковых событий их можно именовать «традиционными». И тут вышел казус. Оказывается, «традиция – это сложившаяся в обществе модель поведения, которая передаётся от поколения к поколению…». А я-то собрался назвать свой двухдневный поход выходного дня, совершаемый пятый год по примерно одному маршруту традиционным. Но, подумав и попытавшись найти связь с передачей опыта от поколения к поколению, я всё-таки смог подвести это событие под базовое определение традиции. Замыслы совершать такие кратковременные зимние походы с ночёвкой у таёжного костра нодьи у меня возникали несколько десятилетий назад, пожалуй, с тех пор, как я сам освоил методику организации таких ночёвок в семидесятые оды прошлого века под руководством более опытных старших туристов. В те времена для нашей туристической группы работников АМЗ (годы существования завода под разными наименованиями 1958 – 2019) такой способ ночёвок в двухдневных и многодневных зимних походах было обыденным делом. Так вот: именно способы организации ночёвок у костра нодьи я, достигнув уже возраста ранней старости, и намеревался передать младшим поколениям туристов, то есть, та самая традиция в чистом виде. Но каждый год на мои призывы перенять этот опыт отзывалось не более двух человек и полутора сотен человек, причисляющих себя к категории- турист - опрошенных через чаты соцсетей. В  прошлом году я ночевал у нодьи в одиночестве. Так же сложилось и в этот раз. Уточню, у некоторых не присоединившихся ко мне, были действительно серьёзные причины, про остальных – каждый оправдается перед собой сам. Хотя, нужно ли оно, это самое оправдание? Оправдываться – удел слабых.

    Стартовыми и финишными точками таких маршрутов были разные точки, но они всегда проходили мимо моей малой родины - села Стуково и частично проходили по берегам реки моего детства, Барнаулки. Самым протяженным был первый маршрут от села Черёмное до просеки близ села Власихи, именуемой газовой. Подспорьем, облегчавшем тогда движение было то, что лыжня  проходила по накатанной трассе массового марафона барнаульцев в марте 2020 года. В другие годы старт начинался либо от железнодорожной платформы села Сараи, либо села Стуково. В этот раз я запланировал идти от Сараев, докуда и добрался на ребрихинском поезде, состав которого сокращён в зимний период до двух вагонов.

   По селу, вдоль леса и до въезда в лес я прошёл пешком по частично гравийной, частично асфальтированной дороге, на которой  меня обогнали два мощных грузовика с прицепами, они что-то везли под тентами, возможно, сахар с Черёмновского сахарного завода. Высокая труба этого завода виднелась на горизонте. Меня смущало только одно, что западный ветер, дувший от завода в мою сторону, приносил какой-то странный запах, какой-то горящей органики. Этот запах  сопровождал меня даже в лесу до самого села Стуково. Войдя в лес по дороге, ведущей в Панфилово, я сразу же повернул влево на первую попавшуюся дорогу. Надевать лыжные ботинки я не стал, пошёл по колее в резиновых сапогах. На дороге был застарелый след грузового автомобиля, местами в колее были лужи, покрытые тонким льдом, а когда я обходил лужи по насту, то иногда проваливался, а в следах сразу проступала вода. На этой же колее были старые следы копыт косули. День был солнечный, температура воздуха чуть выше нуля. На открытых местах наст превратился в снежную кашицу, а на южных сторонах пригорков снега местами вообще не было.

   Дорога перешла в поляну, по краям которой в тёплых солнечных лучах грелись раскидистые сосны со слегка пожелтевшей от зимних морозов хвоей. Я прошёл туда-сюда по полянке, выбирая лучший ракурс для съёмки, и тут я заметил, что хожу по полянке не один – за мной неотступно перемещается ещё один объект - моя тень. А когда я снял рюкзак и поставил его на снег, чтобы надеть лыжи, то осознал, что у меня есть ещё и второй постоянный попутчик, друг и союзник – мой рюкзак.. Мне вспомнилось классическое изречение царя Александра III сказавшего, что у России есть только два надёжных союзника – это её армия и военный флот. Жаль, что это мудрое изречение не посещает умы властьпридержащих людей, волею судеб ставших у рычагов управления огромной страны - России. Недавно постоянный президент России на какой-то пресс-конференции привёл выдержку из анекдота, в котором муж пенял жене, что в слове из трёх букв ей на ум пришло не понятие «дом», а нечто другое, неприемлемое для обсуждения за столом в присутствии детей. Вот если бы этот хороший пример на базе анекдота применяли бы те управленцы страной, то не было бы допущено упадка России, полного разгрома её промышленного потенциала, не было бы заботливой помощи Европе, а теперь, когда европейцы вооружают нацистов, а на нас положили… санкции. Теперь российские управленцы переместили свою заботу на развитие Китая в ущерб России, и страшно предположить, что со временем и Китай поступит аналогично Европе. 

   Вот эти и иные мысли приходили мне в голову, пока я шёл на узких пластиковых лыжах то непосредственно по колее, то рядом с ней по твёрдому в тени или раскисшему на солнце, насту.  Во время такого размеренного движения ноги управляются мышечной памятью, глаза фиксируют окружающие пейзажи тоже в автономном режиме, а мозг освобождается для размышлений. Лыжи  я использовал не с лыжными ботинками, а, просунул носки сапог под дужки жёсткого крепления и притянул сапоги верёвочками. В этом, надо признаться, была ошибка, потому что к вечеру я натёр верёвками через мягкие задники сапог мозоли выше пяток. Однако и лыжные ботинки использовать было нецелесообразно, ибо они промокли бы насквозь через четверть часа. На широких пластиковых лыжах было бы идти удобнее и здесь, и по опушке леса, где снега было больше, но у меня таких нет.

   Дорога подошла к кромке леса и повернула направо, на просеку. А я задержался на этом повороте. Передо мной была речка Панишиха, которую летом в этих местах можно перебрести, замочив ноги чуть выше колен. Сейчас русло её  было полно воды, стоявшей поверх льда по причине слабого здесь, на равнине, течения. За речкой был ровный слегка кочковатый солонцовый луг, а далеко за ним вдоль широкой улицы стояли два ряда домов. Это был примерно конец улицы Ветровки  и начало улицы Конец. Это не тавтология, а старинное название частей центральной сельской улицы. Воспользовавшись остановкой и созерцанием далёких, мелких домиков, я выпил несколько глотков чая и закусил пряником. Попытка подойти ближе к рачке не увенчалась успехом, так как лыжи проваливались в рыхлый снег,  а толщина его была выше уровня голенищ сапог. Пройдя по просеке, я повернул налево и пошёл по полузанесённой колее грузового автомобиля. Через какое-то время я пересёк заметённую дорогу, ведущую, скорее всего, в лагерь «Маяк», именуемый ранее пионерским. Свежих следов ни лыж, ни снегоходов, ни зверей, ни автомобилей я за всё время не встретил. Увидев сваленную ветром сосну, я решил сделать остановку для отдыха и приготовления обеда, используя для костра ветки этой сосны. Для обеда у меня была банка рыбных консервов, картофелина и нарезанные дома лук и морковка. Воды, добытой из растопленного снега, в рыбном супе было с избытком, чтобы не кипятить дополнительно чай, а пополнить водный баланс бульоном от ухи.

    После обеда я продолжил движение в восточном направлении, сверяя периодически маршрут с треками прошлых лет, хотя эта часть леса мне была известна с детства. По широкой полосе без леса я вышел на плотину  некогда размещавшейся здесь водяной мельницы.  В возрасте лет семи-восьми я видел эту мельницу ещё работающей, наблюдал, как из деревянного жёлоба на вращающееся водяное колесо шумным потоком примерно в метр шириной падала вода. Что творилось внутри мельничного домика, было неизвестно, да я, наверное, и не задумывался над этим. Теперь я прошёл по всё повышающейся плотине до обрыва её. на другом берегу Барнаулки плотина продолжалась а в месте разрыва её текла широким потоком река. Здесь должен быть мост, и был когда-то. Я помню с детства как он стоял на мощных деревянных сваях, а я недоумевал, как могли забить такие толстые столбы в землю. Примерно четверть века назад я, после длительного перерыва, посещал эти места, моста уже не было. Отпала нужда иметь в этом месте переправу через реку.

   Постояв немного, окунувшись в воспоминания, я развернулся и пошёл в обратном направлении, намереваясь свернуть направо и продолжить движение вдоль Барнаулки. Шёл я, сверяя маршрут с треком прежних лет, но, когда до точки на карте смартфона, где мы с Фанилем устраивали для ночёвки шатёр из стрейчплёнки оставалось метров триста, путь мне перерезал мощный поток воды, двигавшиеся слева направо. Это никак не могла быть Барнаулка, так как та текла бы справа налево, но мощности потоков были соизмеримы. Тут я понял, что это Паньшиха, а, возможно и Байкалка, объединившись, несут талые воды по согре к Барнаулке. В зимнее и летнее время этого русла нет, га картах оно не отмечено. В летнее время через слабенький ручеёк Паньшихи я переходил с велосипедом. Предположив, что в том месте может быть некое подобие моста, я дошёл на лыжах до этого предполагаемого места – широкий поток талой воды пересекал дорогу. Я оказался в водяном мешке, путь в сторону Штабки был отрезан. К тому времени в голове, свободной от посторонних мыслей, уже вызрело решение – возвращаться до Сараев, а переночевать где-то между Стуково и Сараями. Ведь поставленные задачи: окинуть взором Малую Родину и прогуляться вдоль Барнаулки, я уже выполнил.

   Обратно вдоль своей лыжни я шёл пешком, сняв лыжи. Когда красное заходящее солнце приблизилось к горизонту, пробиваясь своими лучами через высокие, свободные от веток стройные золотистые стволы сосен, я повернул налево на просеку, удаляясь от опушки. Лай собак, доносившийся теперь сзади, свидетельствовал, что я не вышел за околицу Стуково. Предстояло найти сухостойное дерево для костра. Близ Барнаулки такое могло найтись с большой вероятностью, но уходить далеко я не хотел. Нашёл вывороченную летним ветром сосну и решил устраивать костёр на её базе. Работ по устройству бивака и приготовлению ужина было множество. Это насыпание и уплотнение снежного топчана; Распиловка и перетаскивание к костровищу брёвен; заготовка сучьев для разведения костра и лапника для лежанки; поиск и вырубание тонких жердей и установка теплоотражающего тента; разжигание огня приготовление запланированной на ужин и завтрак каши по-купечески; непосредственно ужин. Всё это пришлось делать самостоятельно, чередуя и перетасовывая операции, потому что один из моих компаньонов по мере приближения солнца к горизонту всё увеличивался и увеличивался в размере, а потом вдруг исчез где-то на востоке, может быть, убежал встречать завтрашнее солнце. Второй компаньон, уставший за день, скромно стоял около сосны, но всё-м-таки продолжал мне помогать, передавая то двуручную пилу, то котелок, то продукты для приготовления ужина, то лопату и тент.

   Так, чередуя вышеперечисленные работы, я к полуночи поужинал, к трём часам завершил устройство тента и заготовку дров, а к четырём часам устроился в спальнике вдоль горящего костра. Основной вариант нодьи не получился из-за того, что после первого удачного распиливания бревна на втором пилу стало зажимать в толстом бревне. Пришлось заготавливать тонкие, ресурс горения которых малый. С трудом ужалось запустить и основной костёр. Если первый костёр я разжёг с помощью кусочка оргстекла размером со спичечный коробок, второй раз после упускания поддержания горения не помогли ни два кусочка оргстекла, ни газовая плитка. Разжёг с помощью поджигания тюбика из-под зубной пасты, наполненного смесью стружки мыла, парафина и уайт-спирита. К шести часам первая закладка костра почти прогорела. Искры, отлетающие от костра, устремлялись вверх. Там они превращались в звёзды разной величины и яркости, просвечивались через кроны высоких сосен, и своим светом будили деревенских собак, которые в отместку за пробуждение лаяли на звёзды всю ночь. А вот криков петухов я не слышал.. Может быть, они прятались за толстыми стенами курятников, а может быть, не стали их разводить в современных сёлах. Ощутив похолодание, встал, добавил новых сучьев и брёвнышек и в тепле доночевал до восьми часов.

   Разбудили меня какая-то певчая птичка, исполнив короткую песенку, лесной будильник – дятел, приступивший к своему завтраку и санитарной очистке леса, и взошедшее солнце. Видимо, не зря вчера  убежал за ним на восток один из моих компаньонов, кстати, утром он вернулся. Я последовал примеру дятла – разогрел слегка подмёрзшую за ночь кашу, поджарил к утреннему кофе глазунью из одного яйца. Его я брал в комплекте с мукой, содой и кефиром для приготовления утром оладий, но кефир выпил вчера вечером. А ещё к кофе от имени рюкзака был подан обычный бутерброд с колбасой. Два.

   Пока я неспешно сворачивал бивак и помогал упаковаться моему другу рюкзаку, под яркими лучами весеннего солнышка заметно потеплело от минус восьми до минус четырёх. Возвращался я по пустынной лесной дороге, пустынной сельской улице и к двенадцати часам подошёл к пустынному открытому павильону железнодорожной остановки. Таблички с расписанием поездов не было, тогда я обратился к интернету, от которого узнал, что до поезда около четырёх часов, но через полтора часа будет автобус до спальных районов Барнаула. На этом микроавтобусе с пересадкой на городской транспорт я, отдохнувший, но слегка уставший и добрался до дома, закрыв очередной зимний сезон 2025 года.

март 2025 г.