Обратный отсчет - 5

                КИРЗА

-     Вроде нормально играют! - я напряжённо смотрел, как на телевизионном экране разворачиваются события  футбольного матча СССР - Бельгия на чемпионате мира в Мексике.
      На дворе стоял памятный 1986 год.
      Володя только печально улыбался в ответ на мои восторги. Следует сказать, что этот матч я смотрел уже в записи, он же знал неутешительный результат этой баталии из прямой трансляции и не хотел меня разочаровывать. Мы находились в тогдашней его квартире на проспекте Стачек и после просмотра матча должны были вместе со всей мужской частью нашего курса отбыть в Карельскую АССР для прохождения военных сборов, по результатам которых нам предполагалось присвоить звание лейтенантов запаса по воинской специальности - командир огневого взвода полевой артиллерии. Таким замечательным образом заканчивалось для нас лето того года.
      Потом останется уже пятый курс, на котором собственно занятий будет минимальное количество, поскольку все силы обучающихся будут направлены на написание диплома, его защиту и сдачу государственных экзаменов. Но перед этим полтора месяца мы должны будем просуществовать в кирзовых сапогах и в соответствующем им прикиде в виде военно-полевой формы тех времён.

     С противным скрежетом наш поезд остановился на пустынном полустанке районного центра Карелии с незнакомым и странным для ленинградского уха названием Лахденпохья. Пока ещё совсем неорганизованно и совершенно не военному мы вышли под карельское небо, где после небольшого перекура нас стали преобразовывать в военное подобие. А именно,  гражданские вещи в виде джинсов кроссовок и прочей неактуальной одежды были запакованы в защитного цвета мешки, на которых помимо фамилии нужно было указать ещё и домашний адрес. Последний по меткому выражению кого - то из нашей компании нужен для отправки вещей безутешным родителям в случае геройской гибели их обладателя, ежели он не справится с «тяготами и лишениями военной службы». Далее последовала выдача солдатского обмундирования, приблизительного подходившего нам по размеру, явно не нового и много б/у. Вишенкой на торте сей процедуры были солдатские кирзовые сапоги с портянками. Это вызвало у многих серьёзные затруднения с переобувкой, так как большая часть нашего студенческого контингента даже приблизительно не владела искусством наматывать эти куски ткани на ноги, чтобы впоследствии они хоть как-то держались в жерле этих кирзовых говнодавов. На тот момент о каких - то военных ботинках или там берцах не знали по определению в том зашатанном гарнизоне.
      Дальнейшее передвижение к полевому лагерю, располагавшему в более чем нескольких километрах, а также злая карельская мошкара, проникавшая в кирзовую внутренность, превращали нежные городские ноги студентов в какие то истерзанные конечности, распухавшие так сильно, что впихнуть их зачастую в сапоги не представлялось возможным. Следует отдать должное, что наше руководство в лице офицеров военной кафедры университета и командования войсковой части, к которой мы были приданы, в основном, входили в наше положение и какое-то время, пока ноги из гигантских кеглей не опадали до привычных человеческих размеров, разрешало носить вместо дубовой кирзы обыкновенные кроссовки, каковые изымались из сданной на хранение гражданской одежды. Впрочем, это произойдёт позднее, когда начнёт свой отсчёт наша жизнь в полевом лагере, длительностью сорок пять суток.
      Пока же мы идём по пыльной дороге в непривычном солдатском обмундировании, у некоторых портянки уже сползли бесформенным комком и кирзовая внутренность ранит ноги до кровавых стертостей. Кое-кому повезло больше из-за того, что поблизости оказались студенты, оттянувшие до поступления «срочку» и наскоро показавшие как наматывать на ноги этот анахронизм. Следует сказать, что после высадки на железнодорожной станции нашей компании  пришлось разлучиться, так как сформированные из всего студенческого массива подразделения в виде взводов не учитывали наличия дружеских связей. Однако ж, один из достойных наших представителей - Андрей, имея опыт той же срочной службы в строительных войсках, куда он умудрился попасть с университетской скамьи и потом уже, восстановившись в учёбе на  нашем курсе, отнёсся к временному возвращению в советское войско с философским спокойствием и даже умудрился отыскать себе среди воинского обмундирования оригинальную гимнастёрку образца Второй мировой войны, застёгивающуюся сбоку шеи, чем очень гордился, хотя за такую оригинальность схлопотал впоследствии взыскание на очередном смотре.
      С учётом того, что любая воинская служба начинается с посещения бани, именно там ненадолго нашей компании удалось соединиться в голом мужском сообществе, не знающем  рангов, званий и иного неравенства.
-      Тоска тут будет, конечно! Предыдущий - то курс в казармах жил, в городе, а нас запрут за шесть километров от этого Нижнедрищенска! - сокрушался Андрей, густо намыливаясь.
-       Он же посёлок Хуухканмяки! - авторитетно конкретизировал Володя вольную интерпретацию Арсом географического названия местности.
-       Надо бы чётко адресок записать, а то и письмишко сюда не дойдёт! - Миша К. печально глядел в большую шайку, что  раздали нам на входе в помывочное отделение.
-       Уж не знаю, о чем мы будем писать отсюда в славный град Петров! - также минорно заметил я.
-       Да ладно, это же не два года. Сорок пять суток всего-то! - философски заметил Арс и задумчиво осмотрел большой кусок хозяйственного мыла, каковым нас снабдили в наборе с банными тазиками.
         Потом он, непонятно откуда взявшимся у него в бане перочинным ножиком, ловко обрезал его, придав ему форму фаллоса средней величины и ловя наши недоуменные взгляды, многозначительно предложил не выдавать эмоций. Сохраняя на лице полную невозмутимость он подошёл к активно моющемуся рядом Косте З., склонившимся над своим тазом в позе прачки. Андрей прислонил изготовленное им изделие к влажным ягодицам товарища и ласково положил ему руку на плечо.
-      Послушай, Костя... - начал он.
       Того, что произошло вслед за этим, не ожидал никто. Костя З., неожиданно резко выпрямился, и скользкий имитатор мужского достоинства юркнул из рук Арса, скрывшись внутри конца пищевода нашего товарища. Мы сначала обомлели от такой развязки невинной вроде бы шутки. Но потом, глядя на ошеломлённое лицо Кости, всё-таки не выдержали и зашлись в безудержном хохоте.
-     Ты чего дёргаешься?! - как и всякий агрессор Андрей искал оправдания в нападении.
-     Что это там...Во мне?! - испуганно лепетал Костя.
-     Пустяки, кусочек мыла... А я вот из-за тебя теперь до следующей помывки без мыльной пайки остался! - притворно сокрушался Арс.
      Впрочем, особенного вреда советское хозяйственное мыло даже в такой интимной области организма причинить не способно, разве что только кратно увеличивает позывы к дефикации. Из -за этого Константин долго не появлялся на послебанном построении.

       И вот уже позади километры пути просёлочной дороги и нам дают указание приступить к обустройству лагеря, а именно: разметить места для палаток, отхожего места, кухни, каковые и возвести, используя немудрёный инструмент. Несмотря на то, что Карелия является северным регионом, летом там очень жарко. Солнце нещадно палило лучами новоиспечённых солдат, которые добавили к стёртым ногам, мозолям от топоров и лопат ещё  обгорелости кожного покрова. После того как лагерь приобрёл черты жилого места, нас ожидало неизведанное ещё гастрономическое ощущение в виде поданной нам на кухне перловой каши, которая была смешана с рыбными консервами в томатном соусе. Некоторые, изнеженные городским харчем, изначально побрезговали вкусить таковую пищу, рассчитывая на припасы тушёнки, захваченные из дому. Однако ж, впоследствии сия немудрёная еда вошла в обиход также плотно как и постоянное ношение формы с нательным бельём, побудка на рассвете, пробежки в пудовых кирзовых сапогах, бритье в ледяной воде из ручья и многое другое. Кстати, все это сопровождалось постоянным чувством голода, примирившее с указанным выше кухонным изыском, помимо которого мы старались употребить и большое количество хлеба, чтобы продлить краткий миг сытости. Но  непредвзятость в еде будет потом. А пока это только ещё «вхождение во вкус». Желудки некоторых вскоре взбунтовались от поглощённых ингридиентов, и их обладатели сидели рядком в спешно возведённом отхожем месте, именуемом военным термином люфт-клозет, хотя и до оного наше сооружение не дотягивало, представляя собой открытый миру с фасадной стороны сарайчик с рядом простых дыр в полу. Кстати, именно в этом заведении сразу после открытия лагеря произошёл казус с Ватсоном, о котором речь шла в начальных главах.
       Ожидая выхода слегка переработанного организмом солдатского харча наружу, Ватсон восседал на небольшом возвышении люфт-клозета, наблюдая за жизнью лагеря,  кусок которого был виден с его пьедестала. К несчастью в это время мимо заведения шествовал полковник Першин, командовавший частью, к которой прикомандировали прибывших на сборы студентов  юридического и  исторического факультетов. Полковник был сам по себе не очень далёк и с учётом развернувшейся лагерной постройки по форме одет был только снизу. Однако на его голове, венчавшей внушительный торс красовалась полковничья фуражка, на мощном, обухом носу сидели, как влитые тёмные очки «авиатор». От нас он сразу получил прозвище  «Першинг» (американская  баллистическая ракета средней дальности  - прим. авт.). Першинг внимательно оглядывал вверенную ему в командование территорию на предмет обнаружения разгильдяйства или иного неуставного произвола.
      Ватсон, находившийся в фазе мышечного напряжения, увидев неожиданно появившегося перед ним полковника, от растерянности и двусмысленности своего положения внезапно взял и отдал ему честь. Полковник автоматически также козырнул. А потом начал орать на бедного Ватсона, который уже и не знал, что ему делать и куда деваться в такой ситуации. Дело в том, что уже на этой стадии в свободное от постройки лагеря время, нас заставляли зубрить воинские уставы, так как вскоре мы должны были принять присягу и в полном объёме нести воинские обязанности. А в силу требований этих воинских законов солдат должен был отдать честь старшему по чину. Относительно места отдачи чести уставы конкретизации не содержали. После этого случая мнения офицеров нашей военной кафедры и офицеров полка разделились. Одни считали, что Ватсон был прав, поскольку восседал в отхожем месте в головном уборе ( пилотке),  приять стойку смирно в виду физиологического процесса не мог объективно. Другие же с такой же горячностью утверждали, что такая вольная трактовка отдания воинской чести в указанных обстоятельствах может  быть расценена только как насмешка над вышестоящим чином. По итогу Ватсон, испытавший в результате той нежданной встречи досрочное опорожнение кишечника, наказан не был в виду размытости  уставных положений.
      
       Помимо полевой формы нам выдали и шинели, которые также как и остальное обмундирование явно не соответствовали датой своего производства году наших сборов. Однако ж, шинели обладали незаменимым для той местности качеством - хоть немного сохранять тепло в своей войлочной структуре, так как под утро спящий в палатке студент наваливал на себя помимо тощего солдатского одеяла все, что могло хоть как - то спасти его от вползающей через малейшие щели в одежде карельской утренней сырости. Выданную шинель нужно было уметь сложить в скатку, которую мы видели только в фильмах про войну, и носить её в необходимых случаях через плечо. Кроме того, это войлочное пальтишко, несмотря на летнюю жару, было непременным атрибутом всяческих смотров. Ежели объявлялся таковой смотр, то нужно непременно было стоять в шинели, да ещё и с противогазной сумкой.
       Один из подобных смотров проводился в силу приезда какого - то проверяющего чина из тогдашнего Министерства обороны. Командирами взводов помимо студентов, имевших опыт срочной службы, были ещё и лейтенанты из нашей части. Наш офицер в недавнюю бытность свою сам был студентом политеха, выбравшим после окончания ВУЗа воинскую повинность, не желая ехать по распределению в какую то дыру на окраине империи. По его словам ему нужно было оттянуть в карельской глуши всего полтора года в этом чине, и после этого он получал свободу распоряжаться собой. Однако ж, на мой взгляд перспективы возвращения нашего лейтенанта в цивилизованное общество были невелики, поскольку попавший в гарнизон офицер такого рода непременно становился зависим от употребления горячащих напитков, что диктовалось полным отсутствием в этих местах иных развлечений, да и вполне сносным по тем временам денежным содержанием. На гражданке за такие деньги инженеру пришлось бы хорошо потрудиться, да ещё и  на нескольких рабочих местах. Наш комвзвода Виктор уже подумывал о продлении истекающего полуторагодичного срока своего офицерства, поскольку какая то бурная его командная деятельность была связана только с нашим приездом. В остальное же время количество солдат в полку не превышало семидесяти человек, поскольку эта часть наполнялась личным составом согласно штатной численности только в период военного положения за счёт мобилизационного резерва. В отсутствие студенческой братии и иных «запасников» служба была дремотной и не обременяющей. Такой сон разума уже начал сказываться на Викторе, который был родом  из белорусского Полесья и ко времени нашего общения с ним постепенно уже утрачивал речь, сформированную в период учёбы в Ленинградском политехе. И сейчас после обязательных утренних мероприятий Виктор нам объявил, что к обеду подтянется какой-то «старый пердун» из Москвы, в связи с чем нам нужно все прибрать, выкрасить и произвести иную пыль в глаза проверяющему. А поскольку мы люди взрослые, то контролировать нас, значит, проявить неуважение к будущим офицерам. Так, что он лучше пойдёт в ближайшие кусты, где завалится спать как «ведмедь» или «изюбр» минимум до обеда.

       Инспектирующий полковник из Москвы произвёл на нас неоднозначное впечатление. Особенно нас поразили его усы, отрощенные и ухоженные на манер знаменитых буденовских. Щегольски завитые кончики их находились на одной вертикали с краями фуражки. Он долго и с удивлением рассматривал наше войско, своим видом напоминавшее или вольную партизанскую братию, или колонну пленных времён прошедшей войны. Похоже, что до этого инспектировать ему приходилось только строевые части. На нашу беду мимо него как раз медленно двигался по воздуху один из сооружённых кем-то симбиотов.
      Здесь следует отвлечься и пояснить читающему, что в период теоретических занятий, которые проводились в основном на свежем воздухе, нас по этой жаре одолевали местные кровососущие. Больше всего досаждали огромные слепни. Оставалось только гадать, кого бы они жрали, если бы вдруг наш десант не прибыл в эту местность. Поэтому особым изыском считалось не прихлопнуть вампира, а отловить его живого и вставить ему в зад в наказание за его хищную сущность большую травину. Травина должна быть с обязательным колоском или иным соцветием на конце, чтобы сделать полет гада как можно более трудным и медленным. Так вот один из этих наказанных летающих насекомых, преодолевая сопротивление воздуха, мощно работал крыльями, размахивая торчащей из зада полуметровой травиной. Траектория полёта у него получалась ломаной, травина раскачивалась из стороны в сторону, отчего летящего заносило.
      Натужно гудя, он пролетел на бреющем в опасной близости от полковничьих усов, чьё шевеление выдавало какой-то мыслительный процесс, запустившийся под  фуражкой.  Видимо, не придя к какому то однозначному решению в плане нарушения кем-либо из инспектируемых воинской дисциплины, полковник на всякий случай гаркнул команду:
-     Отставить!
      После этого, перемежая воинский лексикон с нецензурным, полковник с десяток минут разглагольствовал о том, что своим видом мы только позорим славные Вооружённые Силы, и что, мол, он этого так не оставит. Знал бы он, что распекая  невинных студентов, которых нарядило в обноски местное командование, он жучит и будущего президента России, который по должности будет являться Верховным Главнокомандующим...
     Облегчив душу, полковник скомандовал:
-     Кругом!
      Видимо, желая разглядеть и наш невзрачный тыл. Мы чётко развернулись, подняв кирзачами облако пыли.
      Прочихавшись, полковник неожиданно приказал всем командирам взводов, в том числе и нашему Виктору бегом отправиться в парикмахерскую, чтобы привести свои причёски в уставной вид. То, что посёлок с единственной на всю округу цирюльней находился в более, чем шести километрах отсюда, его не волновало. В темпе бега наши лейтенанты покинули расположение лагеря и залегли, покуривая, в густом перелеске, ожидая, когда инспекция отчалит. Нас же в честь приезда московского гостя кухня в тот день порадовала борщом  и картофелем с мясом, что привело в восторг инспектирующего усача. Понятное дело, что о будничном рационе нашего лагеря он не догадывался, а может и знал. Не всю же жизнь он был московским полковником...

       Тем временем обустройство нашего лагеря продолжалось. Для того, чтобы разнообразить физическую подготовку, заключающуюся в ежеутренних пробежках с голым торсом  в неизменных кирзачах, начальство распорядилось установить перекладину, на которой можно было бы подтягиваться, осуществлять подъём переворотом и иную гимнастику. Волей судьбы устанавливать её было поручено Андрею А. и ещё паре студентов. Наверняка Арс, как обычно, проявил инициативу, взявшись за сооружение спортивного снаряда, дабы откосить от обычного распорядка дня, так строители были освобождены от ежедневной рутины на период возведения спортобъекта.
        Пользуясь опытом, приобретённым в строительных войсках, Андрей, не мудрствуя лукаво, строительную задачу максимально упростил, сведя её к минимуму трудовых затрат. Его архитектурный замысел был прост, как все великое. В течении дня возглавляемая им бригада прикопала на глубину около полуметра пару столбов, на вершину которых был водружён обрезок водопроводной трубы, прихваченный к опорам  парой загнутых гвоздей. Командование, поверхностно осмотрев результаты труда коллектива, осталось довольно.
      На следующий день подразделение, в котором находился я и Михаил С. было направлено к новоиспечённой перекладине. Показать мастерство на сем спортивном снаряде должен был прибывший из гарнизона майор, ведавший спортивной подготовкой. Построив нас перед турником, майор, своей кряжистой фигурой напоминавший кубик, наскоро объяснил нам важность в военном деле постоянного занятия на оной трубе. После он решил наглядно продемонстрировать возможности профессионала в этой области. Понятно, что о строительных изысках Арса он не имел ни малейшего понятия. Сделав несколько подтягиваний, и легко взлетев  вверх при помощи подъёма  переворотом, майор нам подмигнул, давая понять, что самое главное ещё впереди, после чего стал раскачиваться на вытянутых руках, готовясь, по всей видимости, прокрутить «солнышко». Однако, в критичной точке сего раскачивания загнутые Андреем гвозди не сдюжили солидного веса нашего преподавателя, не озаботившегося перед занятиями снять пудовые сапоги, прибавившие к его весу пару, может, критичных килограмм, отчего последний,  продолжая крепко сжимать в своих ручищах клятый металлический обрубок, с приданным самим собой ускорением, отправился в недолгий полет в направлении ближайших кустов. Кусты приняли летающего майора с противным треском ломающихся ветвей. К нашему удивлению могучее тело его никак не пострадало. Он долго ещё стоял, тупо осматривая трубу, которую так и не выпустил из рук. Оглядеть вершины столбов ему так или иначе не хватило бы роста. Нас же ему пришлось отпустить на традиционную пробежку.

        Карельские дни стали мелькать солнечным калейдоскопом, понемногу все вживались в немудрёный солдатский быт. Близилось решающее испытание - боевые стрельбы из артиллерийских гаубиц. Были они, как и наше обмундирование произведены в далёком прошлом, а если быть конкретным, то ещё в период последней мировой войны. Однако, потом с развитием ракетной техники при товарище Хрущеве, которую тот считал наравне с кукурузой высшими приоритетами Советского Союза, артиллерийское вооружение было объявлено вчерашним днём, пока не выяснилось, что определённые военные задачи может решать только она. Однако ж, пока проектировались и ставились на вооружение новые системы в войсках оставались в основном те, на которых обучались мы. Кстати, судя по современных событиям, они продолжают исполнять свою работу и до се.

-      Расчёты первого, второго и третьего взводов к орудиям! - после этой команды наш орудийный расчёт стал готовить гаубицу к выстрелу.
       Собственно сам процесс заряжания пушки несложен. Нужно привести её в боевое положение, расставив в стороны станины и отдомкратив колеса, затолкать в казённик соответствующий снаряд ( осколочный, фугасный, кумулятивный), а вслед за ним соответствующий пороховой заряд. Далее, исходя из полученного целеуказания, выставить угол ствола и по команде произвести выстрел, стараясь захватить цель в так называемую вилку, используя такие понятия так недолёт и перелёт. После того, как цель окажется в этой самой вилке, можно уже стрелять на поражение по данным, установленными пристрелкой, всей батареей.
        Мы указанный процесс выполнили, однако ж, несмотря на наши усилия, боевой снаряд разорвался почему -то метрах в трехстах от нас. Что то пошло не так. С учётом того, что разлёт осколков составляет порядка около двухсот метров, нам ещё здорово повезло, что никого не зацепило. Не лучше обстояли дела и у других расчётов. Так, к примеру, команда, в котором находился Олег, разнесла с первого выстрела фанерный макет танка, установленный толи к какому то празднику, то ли ещё с какой то целью, но к уничтожению явно не предназначенный. Но вскоре дела пошли на лад, и снаряды стали улетать почти туда, куда и было положено - в сторону границы с нейтральной Финляндией.
        Курсовой фотограф Михаил З., пытавшийся запечатлеть на фотоплёнке нашу эволюцию из студентов юрфака в довольно посредственных артиллеристов, обратился к командующему стрельбами, чтобы тот распорядился произвести батарейный залп. Он, мол, хочет захватить объективом вырывающийся из стволов огонь выстрелов. Ответственный за стрельбы офицер, почему то улыбнувшись, дал добро. Когда Михаил З., занявший позицию на линии огня, дал отмашку, сигнализируя о своей готовности, батарея из четырёх орудий произвела залп. Когда унялся гром от совокупного выстрела и воздух очистился от пороховой гари, нашего фотографа на прежнем месте почему-то не оказалось. Хотя залпом его повредить не могло, все снаряды ухнули взрывами на дистанции не менее километра от нас. Тем не менее, по команде мы бросились на его поиски. Нашёлся он неподалёку в одной из глубоких воронок в совершенно неприглядном для советского воина виде. Штаны его были полны. Теперь стало понятно, чему улыбался офицер. Михаил З. совершенно забыл о действии взрывной волны, которая распространяется после выстрела орудия. Расчёт от неё защищён щитом, да и направление идёт в основном прямо и в стороны. Так что Михаил З., когда его, как пушинку отшвырнуло в сторону от палящей батареи, наверняка, попрощался с жизнью. Когда же случилась с ним позорная неприятность в полете или по приземлении, он умолчал, а мы не допытывались.
       После стрельб мы направились каждым взводом отдельно в расположение лагеря. По такой сухой и жаркой погоде мы несказанно обрадовались , встретив по дороге небольшое озерцо, в которое быстро раздевшись, сразу же и занырнули. Купание было омрачено вскоре двумя танками, которые, не сбавляя хода, заехали в озеро. После чего вылезшие из них экипажи стали эти танки мыть, отчего все озерцо наполнилось плавающими по поверхности радужными пятнами солярки.
-     Эй, придурки! Места другого для своих тракторов не нашли что ли? - не выдержал наш помкомвзвода Слава П., на гражданке также бывший ещё и старостой нашей группы.
-      А ты кто такой?! - набычился один из танкистов, видимо, командир экипажа.
       Для нас, окончивших, уже четвёртый курс Универа, этот вояка прибывший на службу из деревни после достижения совершеннолетия, был просто недоумком, которому по меткому выражению профессора Преображенского нужно молчать и слушать. Но тот слушать и молчать не желал, пригрозив явиться в наш лагерь к ночи с солидной  поддержкой из своих сослуживцев, дабы растолковать нам кое что о смысле армейской жизни.
       Вечером «толкователь» армейских обычаев действительно нарисовался поблизости от лагеря в компании ещё нескольких таких же, как он низкорослых солдатиков, непонятно где нажравшихся спиртного. Увидев разгуливающих по территории до отбоя студентов, совокупным количеством около двух сотен, они подутратили свой пыл. Однако заводила пытался что - то вякать, но быстро получив от студенческо - армейского коллектива «звездюлей», размазывая кровь из разбитого носа, быстро ретировался восвояси, ибо студенты поучившие его, обещали познакомить главного танкиста и его дружков со всеми известными им сексуальными изысками.
      Напоследок командование устроило нам так называемые учения, в ходе которых мы тупо оттопали не один десяток километров, да чуть не замёрзли, ночуя в дремучем карельском лесу, проведя всю ночь, закутавшись в шинельки на досках у костра. В дневное время Андрею, правда, удалось потихоньку свинтить и в костюме Адама поплавать на самодельном плоту по озеру, коих, как известно в Карелии великое множество. Своим появлением на глади озера он вызвал замешательство у нашего командования, долго рассматривавших неизвестно откуда появившегося голого человека на плоту в бинокли, и наконец решивших, что это один  из их подопечных, самовольно отлучившийся из расположения. Однако, при попытке визуальной идентификации плывущего, Андрей, как будто почуяв грозящие ему неприятности, просто нырнул с плота, показав оптике только свои ягодицы. Через десяток - другой минут он уже был с нами с совершенно невинным лицом, отрицая, как и другие, свою причастность к самовольной отлучке.
      Как муки колхозные, так и муки солдатские промелькнули быстро... Перед нами оставался заключительный год....Пятый выпускной курс.

                ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
     Обратный отсчет 4 http://proza.ru/2025/03/09/1160

     Обратный отсчет 3 http://proza.ru/2025/03/07/714

     Обратный отсчет 2 http://proza.ru/2025/02/26/1350

     Обратный отсчет 1 http://proza.ru/2025/02/21/1832