Васильковая любовь. Глава 16. заключительная

                            Глава 16.

Середина сентября. Художница-осень, наконец, вступила в свои права и, словно вдохновлённый мастер, начала раскрашивать природу щедрыми мазками ярких красок. Ей нужно спешить — ведь совсем скоро наступят холода: листва закружится в прощальном танце и опадёт, травы поникнут, и никто не увидит, какая она замечательная мастерица. Её кисть, будто волшебная палитра, полна оттенков на любой вкус.

Желтые мазки ложатся на стройные берёзы и тополя, словно солнечные блики. Бурый цвет окутывает могучий дуб, придавая ему мудрую, вековую силу. А багряные краски будто воспламеняют калину и робкую осину, превращая их в огонь, яркий и притягательный. Золотые, оранжевые, коричневые тона подбираются к каждому дереву и кустарнику, раскрашивая их в праздничные наряды.

Величественная палитра осени окутала природу вокруг села, и его жители с удовольствием любуются этой волшебной красотой, радуясь короткому мигу тепла и уюта перед долгой зимой. Селяне, отложившие свои заботы о посевной и уборке урожая до следующего года, теперь неспешно готовятся к холодам, наслаждаясь этой яркой порой.

Наступила пора и свадеб, а для такого небольшого села это целое событие. Женщины судачат в магазинах, на улице: кто жениться, на ком, каков будет наряд невесты, ладят ли между собой семьи. С особым усердием обсуждают, когда состоится свадьба — уточняют точную дату и время, где будут её праздновать: в доме жениха, невесты или, может быть, в сельской столовой.

Но в этом году выпал случай особый — отпраздновать собираются сразу две свадьбы: Ирины и Ивана, Марии и Степана. Поэтому с выбором места для её проведения долго спорить не пришлось, и выбор пал на просторную площадку у клуба. Сельский совет и правление колхоза с готовностью поддержали эту идею.

Ряды столов, покрытые белоснежными скатертями, выстроились как на параде. На них — всевозможные угощения: румяные пироги, наливки, домашние соленья. Детвора снуёт вокруг в предвкушении, что и им перепадёт кусочек праздничного угощения. Подходят нарядно одетые сельчане — кто парами, кто в одиночку — и, улыбаясь, садятся за стол.

Невдалеке стоят группы парней и девчат. В одной из них можно заметить Марию и Степана. Они о чём-то оживленно разговаривают с друзьями. Но ни Ирины, ни Ивана почему-то нигде не видно.

У самого начала стола сидит пасечник Фёдор, гордо расправив плечи в новенькой тельняшке. Рядом с ним — мать Ивана, спокойная и торжественная. Они ведут между собой не торопливый житейский разговор:
— Слушай, Глаша, — одобрительно говорит Фёдор, — а твой Иван и Иришка очень даже видная пара!

Мать Ивана, которая в этот торжественный вечер не настроена спорить с Фёдором и перебивать его, отвечает важно и степенно:
— А твой внук Степан с Марией, чем плохи? Смотри, воркуют как голуби — прямо любо-дорого!

Фёдор наклоняется к ней ближе, чуть понижая голос, словно собирается поведать нечто важное, сокровенное.
— А Марийка, хочу тебе сказать… — шепчет он. — Ну, ты же знаешь, как я к ней поначалу относился?

Мать Ивана согласно кивает головой, понимая, что разговор только начинается.

— Так вот, — продолжает Фёдор, развивая тему, — думал я, что не подойдёт она нашему Степану. А теперь гляжу — девка-то толковая, сообразительная. А память у неё — ого-го! Не в чету нашей! Представь: всё устройство военного корабля наизусть знает! Как Анфиска трактора. Да! Прямо от зубов отскакивает! Вот разбуди её ночью и спроси, что такое… к примеру, как его там… форштевень или, скажем… этот… ну, как его… обгалдырь! — Ответит, и не задумается! Сходу!

Но по спокойному лицу Глаши не пробегает и тени удивления. Она отвечает так, как будто это давно очевидно:
— Так это уже вся деревня знает!

— Ну, вся не вся, а что есть у неё, то есть! — твёрдо парирует Фёдор.
Он замолкает и, задумчиво поглаживая усы, искоса поглядывая на Глашу.
— Да-а… — тихо произносит он. — Вот и выросли детки, сами по себе теперь. Думаю вот: раз дети пристроены, а ну-ка и ты, Глаша, перебирайся ко мне на пасеку! Согласна? — подмигивает он, глядя на неё лукаво.

Глаша отстраняется, смотрит на него с удивлением, а затем, приложив ладони к груди, весело смеётся:
— Да что ты, Фёдор? А кто тогда внуков нянчить будет? Мне же теперь к этому готовиться надо!

Фёдор, настроенный благодушно и весело, не спорит, только машет рукой:
— Ну, значит, как подрастут внуки, тогда и поговорим! Куда нам спешить, Глаша?
Он хитро прищуривается и, оглянувшись по сторонам, наклоняется ближе:
— А давай-ка лучше за внуков выпьем, по-тихому, пока не все ещё гости собрались, а? — и, ещё раз оглянувшись, протягивает Глаше рюмку.
 
На другом конце праздничного стола сидят рядышком Дарья с Анфисой. Уже не первую минуту они оживлённо обсуждают Ирину с Марией:
— Вот повезло им! — завистливо шепчет Дарья на ухо Анфисы, с прищуром глядя на шумную компанию.
Анфиса фыркает, вспоминая недавние разговоры:
—  «Я позже всех вас замуж выйду!». — Вспомни, как Марийка любила это повторять!
— Ага, — подхватывается Дарья, усмехаясь. — Ещё и хвасталась перед нами! А сама, то есть сами, вперёд нас замуж выскочили!
— А что мы теряемся? — вдруг оживляется Анфиса, озорно оглядываясь вокруг. — Ну-ка, где это наши кавалеры запропастились? Долго они ещё будут шлындать без нас — своих будущих жён прекрасных?
— Точно! — с готовностью поддерживает её Дарья, и в её взгляде загорается решимость.
Девушки дружно поднимаются из-за стола, поправляют платья и решительно направляются к своим парням. Те, ничего не подозревая, стоят неподалёку и мирно беседуют с друзьями, даже не догадываясь, какая гроза движется в их сторону.

В это время Иван и Ирина, уединившись ненадолго в саду у клуба, стоят рядышком под нарядной рябиной, усыпанной гроздьями ярко-красных ягод. Иван осторожно тянется к Ирине, пытаясь обнять её, но она, смутившись, отстраняет его руки и, опустив глаза, тихо произносит:
— Вань, а у меня был парень.
Иван лишь усмехается, его взгляд полон любви.
— Ну и пусть, — отвечает он просто, и снова пытается её обнять.
Ирина, будто дразня его, вновь отстраняется и, наигранно нахмурившись, с вызовом добавляет:
— А я ещё с одним встречалась!
— Ну и что ж, — отвечает Иван, не теряя уверенности.
— А я с ним целовалась! — бросает она, глядя на него искоса.
— Это ложь.
— А я… А я… — замешкалась Ирина, не зная, что ещё придумать.
— А я… люблю тебя, — мягко и нежно произносит Иван.

Глаза Ирины вспыхивают огнём, и она говорит взволнованно:
— Но почему так тихо ты сказал? Хочу, чтобы крикнул ты об этом всем!
Иван смотрит ей в глаза, его голос всё так же звучит тихо и уверенно:
— Они итак об этом знают. Видят. А крик… Что ближе для души твоей?
Ирина опускает глаза, на мгновение задумывается, прислушиваясь к себе, и, мягко улыбнувшись, отвечает:
— Так, как ты сказал мне… шёпотом… и нежно…
Иван и Ирина бросаются в объятия друг друга, и их губы сливаются в долгом, страстном поцелуе.

И вдруг, словно из ниоткуда, доносится весёлый голос Любви:
— Ну что, противник поцелуев? Понравилось, да?

Ирина вздрагивает и мгновенно отстраняется от Ивана.
— Ой… — восклицает она, озираясь в смятении.

Иван коротко осматривается вокруг.
— Нет никого, то ветер дует, — говорит он, пытаясь снова обнять Ирину, но она вновь чуть отстраняется, настороженно вслушиваясь.

— Нет-нет, — шепчет она, — мне голос кажется знакомым! Я слышала его однажды летом… Тихо!

Ирина и Иван начинают внимательно прислушиваться, и тут раздаётся громкий, явно недовольный женский голос:
— Понравилось! Ему понравилось на крыше сидеть и за молодыми подглядывать! Петька, слезай с курятника, упадёшь!

Иван и Ирина, сдерживая смех, бегут из сада обратно к гостям, где уже звучат весёлые переборы гармони и слышатся первые частушки:
Дарья и Анфиса, переглянувшись, звонко заводят:
— Полюбили, полюбили, полюбили да не то!
К ним подбегают Ирина и Мария, присоединяются к веселью:
— Надо было прогуляться с нами утром за село!
Николай с Федотом, приосанившись, встают напротив Дарьи и Анфисы и приплясывают:
— Мы отличные ребята, завтра в загс вас отведём!
Иван и Степан переглядываются и подмигивают друг другу:
— Ну, а мы уже женаты, на теперь всё ни по чём! Эх!
Фёдор и мать Ивана решительно выходят к молодожёнам, поддерживая общее веселье.
Фёдор с озорной улыбкой громко произносит:
— Глаша, мы с тобой стоим, будто бы в печали!
Глаша подхватывает шутку:
— Потому что ещё «горько» не кричали!
Гости восторженно кричат:
— Горько! Горько!

Молодые пары обмениваются поцелуями под возгласы гостей, звучат весёлые крики и смех. Вдруг Ирина выходит вперёд, машет руками, привлекая внимание:
— Подождите, подождите! Так не честно! Радость-то делить надо!
— Правильно! — поддерживает её Мария. — Со всеми гостями!
Ирина, улыбнувшись, делает поклон в сторону собравшихся:
— Мы от души желаем вам счастья!
Иван берёт Ирину за руку и с тёплой улыбкой добавляет:
— И чтобы каждый повстречался со свой любовью!
Ирина восторженно прижимает ладони к груди, сияя счастьем.
— С такой любовью! С такой! — восклицает она.
Рядом с ней становятся Мария и Степан и произносят:
— С любовью доброй!
Федот и Анфиса, улыбнувшись друг другу, добавляют:
— Любовь чистой, светлой!

А стоящий чуть в сторонке Леонид нежно прижимает к себе Ольгу и, глядя ей в глаза, с теплотой произносит:
— И, конечно же, ответной!

И вдруг, словно по волшебству, раздаётся лёгкий, чистый звон колокольчика, наполняя воздух звенящей тишиной, и с небес слышится ласковый, наполненный светом голос:
— И я дарю её не на время, а навсегда!

На мгновение все замирают, удивлённо оглядываясь и глядя друг на друга в изумлении.

— Кто это сказал? — взволнованно и слегка растерянно спрашивает Ирина.
Иван пожимает плечами:
— Не я!
Степан тоже разводит руки:
— И не я!
Анфиса и Дарья хором добавляют:
— И не мы!
Гости, переглянувшись, подхватывают:
— Мы вообще молчали!
Тут Леонид, с сияющей улыбкой и блеском в глазах, радостно показывает на небо:
— Это она нам сказала оттуда. Любовь!

Все поднимают головы и начинают с любопытством всматриваться в небо, словно пытаясь рассмотреть таинственный источник голоса. В это мгновение их отвлекает громкий, командный голос Федота:
— Хватит ворон в небе считать! — решительно говорит он, поднимаясь из-за стола и выпячивая грудь в бело-синей тельняшке. — Слушать старого боцмана! Всем за стол! Кто опоздал, тому не наливаем!

Гости, весело смеясь и толкаясь, рассаживаются по своим местам.

Но ещё некоторое время за столом продолжаются оживлённые споры. Решают — что же всем послышалось? Причём правая сторона стола обсуждает звон, а левая — голос. После недолгих споров, шуток и даже ставок на рюмку правые приходят к единому мнению: это был звон бубенчика на шее козы, принадлежащей матери Ивана. Она сбежала, когда та пыталась запихать её в автобус, чтобы отвезти на продажу в райцентр. И вот уже несколько дней коза носится по деревне, оставляя за собой шум и звон, и никто не может её поймать.

Левые же, оценив чистоту голоса, разделились на два лагеря: одни склоняются к мнению, что он напоминает голос Валентины, ведущей солистки местного хора, чей звонкий голос славится в округе. Однако другая половина с этим не согласна и считает, что голос был более юный и мелодичный, похожий на голос новой учительницы пения в школе. Но проверить опытным путём эти догадки не представляется возможным в данный момент, так как Валентина дежурит в ночь на ферме, а учительница уехала на два дня в районо по делам.
Левые прекращают спор и возвращаются к своим рюмкам и тарелкам, оставляя этот вопрос пока без ответа.

Иван, мило улыбаясь всем вокруг и поддакивая спорщикам, на самом деле напряженно роется в своей памяти, пытаясь вспомнить, где же он мог слышать этот голос раньше. Тот первый случай, что был недавно в саду, он отметает — это было ещё до него! Неожиданно его рука, протягивающая кусочек пирога Ирине, застывает в воздухе. Он резко смотрит вверх, в небо, затем переводит взгляд на Ирину и шепчет ей на ухо:
— Я вспомнил этот голос. Он… — и тихо добавляет что-то ещё, коротко, будто не решаясь говорить громче.
Ирина замирает, её глаза широко раскрываются, в них светится восхищение:
— Правда?! Расскажи…
— Потом, когда останемся одни, — с улыбкой обещает Иван.
Они оба, будто по молчаливому уговору, поднимают головы и смотрят на вечернее небо. Оно окутано мягкими сумерками, и в самой его вышине уже зажглась яркой звёздочкой Венера. Та самая планета, таинственная и вечная, которой люди присвоили символ любви.

Но сама Любовь знает об этом и нисколько не обижается. Главное, считает она, что в сердцах людей жива вера в неё — в Любовь!
И пока мир продолжает вращаться, пока небеса укрывают землю покровом ночи, она будет здесь, соединяя сердца, вдохновляя мечты и наполняя каждое мгновение нашей жизни смыслом.

(А новый кнут тогда, на день рождения, Иван всё же получил. Его подарил ему сосед, живущий через дорогу).

2025г.